— Не понимаю, для чего нужны все эти термины. Ну, не знаю я, чем отличается лавирование, ну и что? Достаточно знать, что делать, а не как назвать, так ведь?
— Да разве ты знаешь, что и как надо делать? Если ты не знаешь, откуда ветер дует, например, если он дует сзади?
— Для чего мне это знать? — Коди пожал плечами. — Кажется, всем остальным это известно, все отдают приказы, а я их только выполняю. Тяну за веревки не хуже других.
Брайан только вздохнул.
Потом Коди дал нам первый урок жонглирования. Думаю, он хороший учитель, потому что начал с самого простого — подбрасывания в воздух одного предмета. Мы все упражнялись с пакетами печенья, соленых крендельков.
— Глупое занятие. — Брайан был недоволен. Дядя Мо нес вахту, но все-таки обернулся и проворчал:
— Тоже мне жонглеры.
Затем Коди показал, как подбрасывать и ловить два пакетика с печеньем. Это тоже показалось несложным.
Но когда он добавил третий пакет, оказалось, что мы неуклюжие и неловкие. Крендельки — вжик! вжик! — так и летели за борт.
— Все зависит от движений ваших рук. Просто поймайте ритм, — объяснял Коди.
— Занимаемся какими-то глупостями, — нудил Брайан.
— Жонглирование улучшает координацию движений, — возразил Коди.
— А что, разве у меня плохая координация? — взъелся Брайан.
Дальше — больше, пришлось нам закончить урок жонглирования.
Брайан и дядя Док сидят над картами и пытаются поймать по радио прогноз погоды. Завтра мы берем курс на Новую Шотландию, этот отрезок пути займет примерно три-четыре дня, после чего берег пропадет из виду.
Не видеть берега! Не могу себе этого представить. Не могу вообразить, что вокруг не останется ничего, кроме бескрайнего океана; со всех сторон — только волны.
— Так. Это будет наше первое большое пробное плавание, — предупредил дядя Док.
— Прогноз погоды не самый благоприятный. — Дядя Стю беспокойно постукивал пальцами по столу.
— Что ж, хлебнем немного погоды? — предложил дядя Мо.
Дурацкий день. Глупый Брайан все талдычит о своих парусах, как будто он один здесь все знает.
А жонглировать он не умеет, это уж точно.
Сегодня утром Брайан спросил:
— Скажи, Софи ты любишь больше, чем меня, правда?
Я сказал:
— Да.
Ну что ж, это правда.
Завтра Софи расскажет нам первую историю Бомпи. Вот это и вправду будет интересно.
Я не уверена в том, какой нынче день. Вахты нарушили мое чувство времени.
Первые пару дней вахту несли вдвоем (я в паре с дядей Доком) по четыре часа, затем перерыв на восемь часов и снова четыре часа вахты. Это немало, особенно в темное время суток, когда каждая мышца напряжена, прислушивается и ожидает. Все остальные спят, и их безопасность охраняешь только ты с напарником.
Нет больше «день да ночь — сутки прочь», а затем — новый день. Вместо этого живешь чередой светлых и темных отрезков суток, сменяющихся и сливающихся друг с другом. Словно один непрерывный поток времени разворачивается перед тобой и вокруг тебя. Уже не существует «вчера» и «позавчера», чувствуешь неуверенность, потому что непонятно, что такое «завтра». Что означает «прошедшая неделя» или «прошлый год»? А если «вчера» и «прошлый год» не существуют, как и «десять лет назад», значит, есть одно сплошное «сейчас», огромное настоящее время.
Это рождает очень странное чувство, словно, если я скажу: «Мне четыре года», то и стану четырехлетней Софи. Невообразимо. Разве такое возможно?
Прошли залив Мэн по направлению к острову Грэнд-Мэнан в заливе Фанди, к западу от Новой Шотландии.
Дядя Док зовет ветер капризной дамой, потому что он дует с перерывами. Вчера (приходится пользоваться словами вроде «вчера», потому что я не знаю, как писать о том, что случилось несколько раньше) мы попали в полосу тумана. Дядя Док процитировал стихотворение о тумане, крадущемся на маленьких кошачьих лапках, и я тут же увидела в серой дымке сотни крошечных кошачьих лапок. Потом туман сгустился в плотные темноватые клочья, и я вообразила, что навстречу нам мягко и грациозно движутся огромные мохнатые лапы тигров.
Стоя на яхте, прокладывавшей себе путь в густом сером тумане, я остро ощутила тоску и одиночество. Мне вдруг расхотелось покидать берега Северной Америки, устремляться в океан, чтобы оказаться вдали от родной земли. Но печалиться не было времени, потому что внезапно подул резкий северный ветер, яхта пошла с сильным боковым креном и пришлось менять галс. Поднялись большие волны — выше человеческого роста, а может быть, мне только так казалось, потому что дядя Стю назвал их детскими.
— Ты не боишься, Софи? — Дядя Стю словно надеялся, что я испугалась, но я ответила:
— Нет, нисколечко. Совсем не страшно.
На самом деле я боялась, просто не хотела, чтобы он догадался.
Вокруг царил хаос. Пришла наша с Коди очередь готовить обед, и мы все вокруг перепачкали едой.
— Берегись бизань-кастрюли! Принять на борт овсянку-болтанку! — командовал Коди, когда горячая еда выкипала через край котла.
— Коди, ты хоть иногда бываешь серьезным?
Он ловко попал половинкой раковины прямехонько в суп.
— Эх, братишка, рано или поздно меня все об этом спрашивают…
Наверное, для него это щекотливая тема.
При первом пробном плавании на «Страннице» возникли некоторые неисправности: течи в кормовой кабине и вода в отстойнике. Мы потратили немало времени, выясняя причины, а затем исправляя найденные повреждения. Все течи мы ликвидировали. Если вы путешествуете вдоль берега и можете причалить через пару часов или путь ваш лежит в районах с оживленным движением судов, готовых прийти вам на помощь, то вы не слишком беспокоитесь о таких мелочах. Но что делать, если возникнет течь посильнее на приличном расстоянии от Новой Шотландии?
Об этом не хочется думать. Лучше замечать хорошие предзнаменования: уже три раза нас навещали дельфины! Они появлялись группами по четыре или пять животных и плыли бок о бок с яхтой. Обычно дельфины приплывали, когда мы шли с большой скоростью на крепком попутном ветре. Животные словно устраивали гонки. Они выпрыгивали перед самым носом яхты, сновали взад-вперед у поверхности воды, в нескольких сантиметрах от корпуса «Странницы».
Эти самые грациозные из известных мне созданий скользили в волнах без видимых усилий, показывая плавники и спины, выпрыгивая из воды.
Коди называл их милыми.
— Смотрите, вон мои милые дельфины!
Мне всегда становилось немного грустно, когда они уплывали, и Коди кричал им:
— Пока-пока, милые дельфины! Пока-пока!
Мы изменили расписание, чтобы во время тумана на вахте стояли трое. Теперь к нам присоединился Коди. Как раз сейчас я любуюсь восходом солнца прямо по курсу «Странницы» и висящим над ее кормой месяцем, плотно закутавшись в одежду, захваченную на случай плохой погоды. Я устала, продрогла, отчаянно мечтаю о теплом душе, но все равно я счастлива!
Каждый день я узнаю массу нового, и чем больше я узнаю, тем больше понимаю, как много еще необходимо запомнить о парусах, волнах, навигации и погоде. Сегодня дядя Стю обучал нас пользоваться секстаном. Это оказалось труднее, чем я ожидала. Дядя Стю и Брайан без остановки брюзжат на нас с Коди, грозясь, что не оставят нас в покое, пока мы не овладеем всеми премудростями, ведь от нас двоих может зависеть жизнь всего экипажа.
— Надейтесь лучше, что ваши жизни не будут зависеть от нас с Софи, — пошутил Коди.
Дядя Стю вышел из себя:
— Коди, есть вещи, которыми нельзя шутить. Если что-нибудь серьезное произойдет посреди океана, ты будешь молиться на каждого члена команды, от которого зависит твое спасение. И ты, в свою очередь, тоже должен делать все, чтобы нас спасти.
— Да-да, слышал уже. — И Коди спустился в каюту. Даже дядю Дока раздосадовало поведение Коди:
— Очень бы хотелось, чтобы парень хоть к чему-нибудь относился серьезно.
Прошлой ночью мне приснилось (а может быть, это было днем, утром или вчера?), что мы дрейфуем в океане без пищи, распростершись на палубе, не в силах пошевелиться, а яхту бросают и крутят волны. Вдруг прилетела чайка и села на гик, и Брайан крикнул:
— Убей ее, убей!
Сейчас два часа пополудни, солнце пробилось сквозь облака, а мы находимся в тридцати шести милях от Грэнд-Мэнана. Надеемся причалить к берегу до темноты. Начинается моя вахта, пора идти.
Сегодня я слышал, как Брайан спрашивал у Стю о том, что приключилось с родителями Софи.
— Понятия не имею, — ответил тот.
