Будущее покажет.
— Сухуми! Скоро Сухуми! — разбудил нас ворчливый голос проводницы. — Мальчики, сдавайте постели!..
Мы вскочили и бросились к окну. Солнце обожгло глаза. Оно было слепящее, белое, чуть голубоватое от моря, и от него никуда не скроешься.
— Пальмы! Смотри, Толя, пальмы! — пыхтя от восхищения, закричал Мишка.
Вот и вокзал. И он тоже слепяще-белый, чуть голубоватый, будто его осветила вспышка магния. Мы вышли из вагона и нас обдало таким жаром, что сразу захотелось купаться. А вот и дядя Женя: худой, в полотняном костюме. Он поцеловал меня, хлопнул по плечу Шилина:
— Эк, вас накутали! А ну, снимайте пиджаки!.. Так. А теперь — за мной…
— Ну как, встретили дядю? — услышали мы за спиной голос Глафиры Александровны. — Здравствуйте, здравствуйте! Вашим племянникам очень повезло… В чем? Они были на моем попечении всю дорогу… Не стоит благодарности! Теперь я могу спокойно ехать в санаторий. Передала с рук на руки…
Дядя Женя с недоумением посмотрел ей вслед, улыбнулся, но ничего не сказал. Мы пошли к автобусу.
И тут на другом конце площади я увидел зеленую фигурку Балясина. А вон и Ксана… Значит, и они едут в пещеру! Лишь бы не опередили нас!
Было очень интересно ехать по незнакомому красивому городу, после вагонной духоты дышать свежим, густым от цветочных запахов воздухом. Мимо проносились кусты олеандра с красными и белыми цветами-букетиками. А это что за облезлые деревья? Оказалось — эвкалипты.
— Они летом линяют, как верблюды, — объяснил дядя Женя. — Это кора висит, как лыко. А вот кипарисы!
Белый домик дяди Жени мне очень понравился, а особенно балкон, на котором нам с Мишкой предстояло спать. Море шумело рядом и смотреть на него из окна надо было, раздвигая виноградные листья.
Долго мы купались в теплой воде. Забавно было знать, что Черное море, знакомое нам по округлым очертаниям на географических картах, рядом с нами, можно рукой потрогать.
Вот оно какое! Берег не песчаный, как мы почему-то ожидали, а усыпан круглой галькой. Никаких медуз и раковин не видно.
— Обедать, обедать! — услышали мы голос дяди Жени.
День прошел быстро. Меня очень удивило — дядя Женя ни слова не сказал о том, как и когда мы пойдем в пещеру.
Стемнело, и мы с Мишкой втащили на балкон раскладушки, а я опять спросил дядю:
— Когда же в пещеру?
— Успеешь, Толя… но если уж тебе невтерпеж, то слушай. Я был в пещере Маркина и…
— И?
— И там действительно нет никаких рисунков! Маркин ошибся, но я думаю, что строго взыскивать за эту ошибку нельзя. Очень часто бывает: причудливые пятна, натеки, колеблющиеся тени от фонаря создают подобие фигур животных…
— Нет, — закричал я, — вы не там были, вы не то искали!
— У тебя какая-то слепая вера в Сергея Сергеевича. Он, конечно, хороший человек, но человеку, даже хорошему, свойственно ошибаться. А ничего плохого в этом нет. Ошибки тоже бывают полезными. Вот, слушай.
Дядя Женя взял с полки книгу, с полминуты листал ее, бормоча: — Где это… гм! Ага!.. «Никакой труд на поприще исследований не пропадает даром, даже если исходит из ложных представлений…»
— Кто это сказал?
— Нансен! — ответил дядя. — А он, как ты знаешь, был человек с головой.
Меня разбудил рокот мотора. Внизу на асфальтовой дорожке делал крутой разворот «виллис».
— Подожди с четверть часика, Ваня, — услышал я негромкий голос дяди Жени, — ребята еще спят.
— Не буду ждать, не буду! — сердито, с сильным грузинским акцентом закричал парнишка, сидящий за рулем. — Хотят спать — пусть потом на автобусе поедут. Нельзя ждать! Сейчас уеду! Сейчас!
Он яростно включил мотор… но не уехал.
— Да постой ты, чудило, — было заметно, что дядя улыбается, — входи отдохни, дорога будет трудная…
Но Ваня поднял мрачное лицо к нашей лоджии и вдруг широко и добродушно улыбнулся:
— Вон, встали твои племянники. Тащи их в машину!..
Пока мы умывались и завтракали, дядя Женя объяснил, что ему надо ехать смотреть сады колхоза «Звезда» — дядя работал агрономом. На наше счастье, сады эти были в километре от пещеры Маркина. Вот повезло! В глубине души я все еще верил в рисунки первобытных людей.
— А что нам надеть для пещеры? — спросил я.
— Как что? Ты разве забыл совет Кастере — в пещеру надо лезть голым.
— Голым?
— Конечно. Это удобнее всего. Я, например, всегда остаюсь в одних трусах.
Этот совет дяди Жени очень понравился Мишке, но не мне. Я никогда не читал, чтобы герой приключенческого романа лез в пещеру нагишом.
Дядя положил в брезентовую сумку два электрических фонаря, туда же сунул большой пшеничный хлеб и круг колбасы.
— Все? — закричал Ваня. — Чего мы ждем?
Дядя сел рядом с ним и «виллис» рванулся с места.
Вот это дорога! Вот это езда! Синяя лента шоссе так и бросалась под колеса. Встречные машины пролетали мимо, жужжа, как тяжелые жуки. Путь раскручивался по крутой спирали — мы то взлетали в гору, то с глухим воем катились в долину. Ай да Ваня! Вот это шофер!
Потом дорога испортилась. На смену асфальту пошла щебенка. Нас стало основательно подбрасывать на выбоинах. А Ваня не убавлял хода. Так и мелькали поля кукурузы, плантации чая, табака…
— Тише, Ваня. Этак мы колхоз проедем, — пошутил дядя Женя.
«Виллис» подбросил нас последний раз и остановился как вкопанный.
Целый час ждали мы дядю. Наконец он пришел с невысоким очень смуглым юношей:
— Знакомьтесь, ребята. Это Гиви, слышали о нем?
Конечно, слышали! О нем рассказывал Сергей Сергеевич. Это тот самый абхазец, что спустился в карстовую воронку на глубину триста метров! Спустился без веревок, один, сплетя канат из лианы-ломоноса. Я и Мишка так и уставились на него. Семнадцать лет — и уже мастер спорта. Эх, нам бы так!
Но Гиви, кажется, был самым молчаливым человеком из всех молчаливых людей на свете. Он поздоровался с нами и занялся проверкой фонарей.
Мы пошли по каменистой, еле заметной тропке. Все было так, как рассказывал Маркин: заросли ломоноса, ежевики, сассапарели, будто проволочные заграждения поставлены. Гиви шел впереди, ловко пролезая в узенькие проходы. Зато я и Мишка то и дело застревали в кустах. У меня были расцарапаны ноги, Мишка распорол себе щеку — вот так лес!
Вот и голый крутой склон со старым загоном для овец. Гиви подошел к трем громадным валунам и, не говоря ни слова, стал отваливать средний камень. Все мускулы у Гиви напряглись — он походил на древнюю греческую статую…
«Наконец-то!» — подумал я. Полгода ждал я этой минуты. Если бы дядя Женя не сказал мне вчера, что в пещере нет никаких рисунков! Но все равно — было очень интересно! Я с любопытством смотрел, как переодеваются, а вернее сказать, раздеваются мои спутники. Гиви уже скользнул, как ящерица, в провал между валунами.
— Толя, Толя, торопись! — понукал меня дядя. Он уже был готов к спуску. Я все-таки оставил на ногах спортсменки — в них-то было спокойнее — и шагнул к Мишке… И что же я увидел! У Мишки через голое плечо висел новенький ФЭД.
— Видел? — крикнул Мишка, наслаждаясь моим удивлением. — Отец подарил. Он у меня мировой мужик!
— Мировой, — искренне согласился я.
— Теперь все наши открытия будут документально подтверждены, — важно заметил Мишка. — Я даже магниевую ленту раздобыл.
— Ребята, что же вы? — послышался глухой, «подземный» голос дяди Жени.
Надо лезть. Мишка отважно спустил в провал ноги, нащупал выступы камней, дурашливо послал мне воздушный поцелуй и, крикнув: «Путешествие к центру земли начинается!», скрылся под землей.
Сколько раз представлял я, как это будет! Прямо скажу — мои представления о спуске в пещеру были далеки от действительности. В пещере было грязно и сыро. Ноги вязли в глине. Вязли так, как никогда не вязнут на земле. Никакая земная осенняя дорога так не всасывает ноги. Я не сделал и двух шагов, как расстался со спортсменками. Прав дядя Женя — тут надо ходить голым. А спуск был трудным: из стенок колодца выпирали белесые каменные уступы — настоящая винтовая лестница, устроенная природой. Ступеньки стертые — именно так, как стираются каменные ступени лестниц в старых домах.
— Представьте, ребята, как тысяч двадцать лет назад сюда спускался первобытный человек, — сказал дядя.
Мы стояли на широком уступе и посвечивали фонариками. «Винтовая лестница» сделала колено и дневной свет сюда не доходил. Гиви и дядя чувствовали себя под землей, как дома. Вот они наклонились и прыгнули куда-то в темноту.
— Не трусь! — закричал Мишка и прыгнул за ними.
Прыгнул и я. Ноги погрузились в липкую кашу — проклятая глина!
— Отличная пластическая глина, — услышал я голос дяди.
