Ознакомительная версия.
И удивительно, но Солнышкин почувствовал себя так, будто стал чуточку выше.
НОВЫЕ МЕТОДЫ ДОКТОРА ЧЕЛКАШКИНА
Пока Моряков и Перчиков проводили свой выдающийся эксперимент, в каюте Челкашкина произошло событие не менее удивительное.
К доктору постучал Пионерчиков.
— Входите, садитесь, — пригласил Челкашкин и, усадив штурмана на вращающееся кресло, взял его за подбородок. — Смотрите мне в глаза, — сказал он.
— Но я совершенно здоров, — предупредил Пионерчиков.
— Проверим, — сказал доктор и взял молоток, при виде которого у юного штурмана сразу дёрнулась нога.
— Нервишки! — сказал Челкашкин и показал пальцем на колено.
— Это качает, — оправдывался Пионерчиков, хотя за иллюминатором стоял полный штиль.
— Нервишки, — повторил Челкашкин и добавил: — Будем лечиться. Гипнозом.
— Каким ещё гипнозом? — поднялся Пионерчиков.
Он не верил в подобные сказки с самого детства. Но у доктора не было ни малейшего повода сомневаться в могуществе гипноза. Во-первых, об этом говорило множество медицинских журналов, а во-вторых, во время стоянки в Океанске доктор проделал два удивительных эксперимента. Прямо на улице, недалеко от пароходства, он заставил поверить собаку в то, что она кошка, а кошку в то, что она собака. Это могут подтвердить многие жители города, которые видели, как собака спасалась от кошки на дереве. Они же, кстати, видели и второй опыт доктора. В кинотеатре «Океанск» он загипнотизировал билетёршу, и она без билетов провела на очередной сеанс целую толпу мальчишек.
И доктор сказал Пионерчикову:
— Обыкновенным гипнозом.
— На меня это не подействует, я в это не верю, — сказал Пионерчиков.
Усики Челкашкина сдвинулись в улыбке.
— Доказать? — спросил он.
— Ну зачем хвастать, доктор?
Теперь усики доктора дёрнулись от обиды.
— В кого вас превратить? — спросил Челкашкин.
— В кого угодно, — зевнув, разрешил Пионерчиков и положил ногу на ногу. — Только, пожалуйста, не в тигра и не в льва. А то ещё проглочу по нечаянности!
— Чудесно! — Приблизился к штурману доктор и с расстановкой сказал: — Я превращу вас в барбоса!
— Как хотите. Только учтите, что я не собираюсь ни рычать, ни лаять, ни становиться на четвереньки, — заявил Пионерчиков.
— Вы чудак, штурман! Когда-нибудь ещё напишете об этом рассказ…
Пионерчиков едва не взорвался. Он сочинял статьи, придумывал прекрасные слова, а ему предлагали писать о каких-то собаках!
Но Челкашкин заглянул глубоко в зрачки Пионерчикова своими голубыми глазами, и у того по спине пошли мурашки. Штурман дёрнулся.
— Ну, что же вы? — Челкашкин с усмешкой шевельнул правым усиком.
Юный штурман выпрямился и уже с любопытством посмотрел доктору в глаза.
— Представьте себе, что вы дворняжка. — Челкашкин поднял руку. — Нет? Не хотите дворняжкой? Ну, сенбернар. Великолепный сенбернар. Вы лаете: «Гав-гав!»
Штурман пренебрежительно отмахнулся:
— Но я не ла… Но я не лав…— Он поперхнулся. — Но я не гав…
Пионерчиков подскочил. Он побледнел и хотел крикнуть, чтобы доктор прекратил эти шуточки. Но с языка сорвались непривычные звуки…
Пионерчиков испугался. Он в отчаянии кинулся к доктору и взмахнул руками.
— Не хотите? — остановил его доктор и улыбнулся добрыми ясными глазами. — Ну ладно, ладно. Вы человек. Вы говорите на настоящем человеческом языке. Дайте руку.
Но Пионерчикову было не до этого. Он сорвался с места и выбежал из лазарета. Придя в себя, он приоткрыл дверь, чтобы выразить ещё раз своё возмущение, но, посмотрев в глаза Челкашкину, вдруг вскрикнул: «Гав!» — ив испуге бросился по коридору.
УДИВИТЕЛЬНЫЙ УРОК КАПИТАНА МОРЯКОВА
Звёзды перемигивались всё так же хитро и таинственно.
Конечно, от космической неудачи носик Перчикова немного побледнел, но в запасе у радиста было множество дел на земле. Он тут же взял собранный недавно магнитофон и отправился к Морякову записывать для Солнышкина первый урок английского языка.
Накинув полотенце на шею, капитан сидел перед мольбертом и держал в руке кисть. Он любил рисовать красивые суда, заморские гавани, чтобы их могли увидеть ребята из его далёкого городка. Его картины согласны были приобрести известные музеи, но Морякова это не привлекало. Зато в школе, где когда-то на старенькой скрипящей парте он рисовал паруса, теперь на стенах бушевали все моря и океаны. Стоило новичку войти в коридор — и на него обрушивались волны Бискайского залива, надвигались арктические льды, а между ними весело кричали ладные, яркие пароходики. Нет, не зря почти вся школа собиралась в дальнее плавание.
Теперь Моряков взялся за портреты лучших людей с прославленного парохода «Даёшь!». И на полотне из облака пара возникало весёлое лицо в колпаке.
— Борщик! — воскликнул Перчиков, войдя в каюту.
— А что, похоже? Правда, похоже? — радостно сказал Моряков. И, сощурившись, посадил коку на нос маленькую розовую запятую. — Но не будем терять драгоценного времени, — сказал Моряков, бросив взгляд на магнитофон.
— А может, лучше завтра? — спрятал магнитофон за спину радист.
— Что вы, Перчиков, — сказал капитан, чуть-чуть выпятив губу и разглядывая исподлобья портрет. — Открывайте-ка ваш аппарат. Минуты, Перчиков, как раковины в океане. Одна пустая, а в другой в это время растёт маленькая жемчужина. Это ведь здорово, что растёт, а? — И, услышав, как зашелестела магнитофонная лента, Моряков сказал: — Гуд монинг, — и вежливо улыбнулся Борщику. — С чего же мы начнём наш урок? Пожалуй, мы поговорим с вами как джентльмен с джентльменом. Не так ли? — И капитан учтиво раскланялся. — Начнём с правил морской вежливости.
Перчиков на цыпочках вышел в коридор и поднялся в радиорубку. А Моряков, легко работая кистью, продолжал на английском языке преподносить возникающему на холсте Борщику урок вежливости.
Но неожиданно за дверью раздалось такое громкое «гав», что он едва не выронил кисть и бросился в коридор.
На пороге, виновато переступая с ноги на ногу, стоял Пионерчиков.
— Послушайте, Пионерчиков, — опешил капитан, — что с вами? Что за ребячество?! То вы прыгаете за борт, то лаете, как барбос! Как же вы станете капитаном?
Пионерчиков покачнулся. Он хотел объяснить, что он тут ни при чём, что это гипноз, но только плотней сжал губы.
— Вам, наверное, нечего делать, — сказал Моряков, взмахнув кистью.
Пионерчиков собирался сказать, что у него есть дела, но снова прикусил язык.
— Так вот, завтра утром проверите у Солнышкина урок английского. Ясно?
Пионерчиков кивнул головой. А Моряков, вернувшись к Борщику, продолжил с ним джентльменский разговор.
Пионерчиков, увидев, как капитан рисует Борщика и разговаривает с ним, будто с живым, потрогал свой лоб, вздохнул и отправился спать.
А через несколько минут в каюту капитана спустился Перчиков, захлопнул магнитофончик и быстро удалился, пожелав Морякову спокойной ночи.
Слова Робинзона оказали на Солнышкина удивительное действие. Мало того, что он почувствовал себя подросшим. Ему захотелось завтра же с утра сделать что-нибудь приятное своему другу Перчикову. Он подумал о том, как хорошо плывётся в тёплых водах их бравому пароходу, как уютно дремлется ему среди тропической ночи, и Солнышкину самому захотелось вздремнуть.
Но прежде чем забраться под простыню, он поднялся в рубку узнать, далёко ли до Жюлькипура.
— Миль двести, — определил Ветерков, выглянув в иллюминатор.
— Ну нет, что вы! — возразил Безветриков. — Двести пятьдесят!
— Двести, Солнышкин! — сказал Ветерков. — Воздух пахнет перцем!
— Но ведь перцем от жюлькипурской кухни пахнет за двести пятьдесят миль. Об этом даже пишется в лоции! А вот соусом за двести!
Солнышкин потянул носом, но, увы, таким морским нюхом он ещё не обладал. Зато фантазии у него было сколько угодно. И он услышал крики обезьян, щёлканье попугаев, шелест пальм и фрамбойанов. Горячий ветер раскачивал перед его глазами громадные банановые листья.
Под их колыхание Солнышкин так крепко уснул, что не слышал, как пришёл Перчиков, как укрыл его одеялом и поправил подушку. Ему только приснилось, как из банановой пальмы неожиданно выглянул Моряков, вежливо поклонился и по-английски сказал: «Гуд монинг».
Едва открыв глаза, Солнышкин улыбнулся. Ему захотелось чихнуть. Луч солнца бегал по кончику носа. Солнышкин спрыгнул с койки, высунул голову в иллюминатор и отскочил: прямо в лицо ему плеснула вода — хватит спать! За бортом, под самым иллюминатором, нырял Землячок и выбрасывал вверх фонтаны воды. Кит будил своего друга.
Но радиста уже не было. Солнышкин, которому не терпелось сделать что-то хорошее, бросил верному киту кусок сахара. Кит наполовину вынырнул из воды, сделал настоящую стойку и, разинув пасть, поймал сахар. Пароход подбросило, и Солнышкин едва удержался на ногах.
Ознакомительная версия.
