Ознакомительная версия.
Толик посопел, повздыхал и принялся утешать маму.
— А знаешь, чего я на улице видел! — сказал он. — Там на улице один дяденька купил сардельки. Толстый такой. А один мальчик украл у него сардельку и побежал. А милиционер за ним погнался. И я тоже погнался. Я его первый догнал. А милиционер сказал мне «спасибо» и записал адрес, чтобы позвонить в школу. Этого милиционера преступники ранили. А я…
Но мама не дала Толику рассказать про преступников. И хотя слезы на ее глазах исчезли, легче от этого не стало.
— Замолчи, врун, — сурово сказала мама. — Почему-то ни с кем другим ничего не случается. Только у тебя все время какие-то преступники. Мне давно надоело твое вранье. Три дня не пойдешь на улицу!
Толик беспокойно завозился на стуле. Конечно, он виноват. Расстроил маму. Но три дня — это уж слишком. На три дня она, пожалуй, не наплакала.
А мама в это время пристально посмотрела на ноги Толика. Толик тоже посмотрел, но ничего особенного не увидел. Впрочем, и мама не увидела. Она услышала. Просто удивительно, до чего у всех мам чуткие уши. Кроме того, у них ловкие руки. Как у фокусников.
В одну секунду рука мамы оказалась в кармане брюк Толика и вытащила коробок со спичками.
— Толик, ты куришь! — с ужасом сказала мама.
Толик взглянул на коробок. Он совсем забыл про него, как только мама заплакала. И в ту же секунду Толик понял, что надо делать. Он выхватил коробок из маминых рук, бросился в ванную и сломал спичку.
Когда Толик вернулся в кухню, мама встретила его радостной улыбкой. Она обняла Толика, погладила его по голове и поцеловала в щеку.
— Славный ты у меня мальчик, — сказала она.
— Угу, — ответил Толик.
— Как ты ловко выхватил коробок, — сказала мама. — Я так обрадовалась. Ты просто настоящий спортсмен.
— Мама, ты на работу пойдешь? — спросил Толик.
— Нет, мальчик, сегодня не пойду. Как же я могу пойти на работу, если тебе нужно погреть суп? Ты ведь устал, бедный, на четвертый этаж поднимался с этим батоном. А я, глупая, сама не догадалась сходить. А батон-то тебе дали какой грязный! Я сейчас сбегаю за новым.
— Не надо, мама. Я сам его испачкал. Я этим батоном в футбол играл, — сказал Толик, решив до конца выяснить могущество коробка.
— Батоном? В футбол? — спросила мама и засмеялась счастливым смехом. — Смотри, какой молодец! Я догадалась: у тебя не было мяча и ты играл батоном. Я всегда говорила, что ты сообразительный ребенок. Но я куплю тебе мяч. Может быть, тебе иногда захочется поиграть мячом. Только ты не думай, что я тебя заставляю играть мячом. Если хочешь, играй батоном.
— Купи два мяча. И канадскую клюшку. И две шайбы, — сказал Толик.
— Обязательно, — сказала мама.
Между тем ловкие мамины руки делали все, что нужно, и вскоре перед Толиком появился подогретый суп, второе и даже банка консервированных ананасов, которые берегли к празднику.
Мама села напротив Толика и с доброй улыбкой наблюдала за тем, как он вылавливает пальцами кружочки ананасов.
— А почему ты не ешь суп и второе? — озабоченно спросила мама.
— Не хочу.
— Правильно, — сказала мама. — Всегда нужно делать только то, что тебе хочется.
Толик доел ананасы и сунул руку в карман — проверить, на месте ли коробок. Мама внимательно за ним следила. Она услышала бряканье спичек и тяжело вздохнула.
— Когда я увидела спички, Толик, — сказала мама, — я очень расстроилась. Я сразу догадалась, что ты начал курить. И я расстроилась потому, что во всех магазинах висят эти глупые объявления: «Детям до шестнадцати лет табачные изделия не отпускаются». А ведь тебе всего одиннадцать. Это просто ужасно, что ты не можешь купить себе папирос. Я теперь сама буду для тебя покупать.
Толик посмотрел на маму. Может быть, она все-таки шутит? Чего-чего, а уж курить Толика не заставишь. Подумаешь, удовольствие — дышать всяким дурацким дымом!
Но мама, кажется, не шутила. Ее доброе лицо просто светилось от удовольствия, что она видит Толика и разговаривает с ним. Сейчас она была готова выполнить любое желание сына. И Толик подумал, что если он вдруг поцелует маму, то она снова заплачет, но на этот раз уже от радости. На какое-то мгновение Толику стало неловко, как будто он заставил маму сделать что-то нехорошее, как будто он обманул ее. И мама, словно маленький ребенок, поверила обману и сделалась послушной, ужасно доброй, но перестала быть прежней мамой.
Однако Толик подумал, что все это не так уж плохо. Ананасы, в конце концов, гораздо приятнее получать, чем подзатыльники. Два мяча и канадская клюшка тоже не помешают. А если искать виноватых, то Толик здесь ни при чем, а виноваты спички и мальчик со странными голубыми глазами.
Все же, чтобы доставить маме приятное, Толик сказал, что он вовсе не курит и курить никогда не будет. И мама обрадовалась так же, как раньше, когда думала, что Толик начал курить.
Затем мама пошла в комнату и сложила в портфель учебники и тетрадки Толика. Она специально проверила по дневнику расписание уроков, чтобы положить все нужное и ничего не забыть.
На прощание она еще раз поцеловала Толика, открыла ему дверь и все время махала рукой, пока он спускался по лестнице.
А Толик, спустившись вниз, остановился. Он засунул руку в карман, нащупал коробок и засмеялся от удовольствия.
Началась новая, совершенно сказочная жизнь.
Когда Толик вошел в класс, все уже сидели на местах. Анна Гавриловна показывала что-то на карте. Она обернулась на скрип двери.
— Добро пожаловать, Рыжков, — сказала Анна Гавриловна. — Ты почему опоздал?
— Я? — спросил Толик.
— Ты, — сказала Анна Гавриловна.
— Я… — произнес Толик и задумался.
Учительница улыбнулась:
— Не успел еще придумать?
— Я… нет… — сказал Толик.
— Садись на место, Рыжков. Поговорим после урока.
Анна Гавриловна повернулась к карте и стала объяснять дальше. Толик сел на свое место, рядом с Мишей.
— Отпустили? — спросил Мишка.
— А ты никому не говорил?
— Нет.
— Теперь можешь говорить, мне все равно, — прошептал Толик и похлопал себя по карману.
— Чего там у тебя? — спросил Мишка.
— Ничего. Много будешь знать — скоро состаришься, — ответил Толик.
— Рыжков и Павлов! — сказала Анна Гавриловна, не оборачиваясь.
Мишка и Толик притихли и стали слушать. Анна Гавриловна рассказывала о том, как изменится карта нашей страны через десять лет. Она говорила о плотинах, которые построят за это время. Говорила о реках, как они разольются шириной чуть ли не с море.
— Я теперь могу любую реку переплыть, — шепнул Толик.
Мишка посмотрел на него и молча постучал по лбу согнутым пальцем. Но Толик даже не рассердился. Мишка ведь не знал ничего.
Потом Анна Гавриловна стала рассказывать о том, какие богатства скрываются на дне океанов: всякие водоросли, которые можно есть, нефть и что-то еще такое, чего Толик не расслышал, потому что в этот момент говорил Мишке:
— Я теперь и океан любой могу переплыть.
Мишка снова постучал пальцем по лбу. На этот раз Толик обиделся.
— Сам дурак, — сказал он. — Не знаешь ничего — и молчи.
— Рыжков, — сказала Анна Гавриловна, — повтори, что я говорила.
Толик вскочил с места.
— Вы говорили про плотины и про водоросли.
— Что я говорила про плотины и про водоросли?
— Их можно есть.
— Плотины можно есть? — спросила Анна Гавриловна.
Ребята дружно засмеялись. Мишка тоже засмеялся. Толику стало совсем обидно. Если бы они знали, что у него в кармане, то не смеялись бы, а плакали от зависти.
— Плотины нельзя есть, — буркнул Толик. — Они железные.
— Они бетонные, — сказала Анна Гавриловна. — Ставлю тебе двойку за невнимательность.
Двойку Толику получать не хотелось. Двоек у него в этой четверти не было. Это не очень приятно — в первый раз получать двойку. И Толик сунул руку в карман.
— Ой, Анна Гавриловна, можно выйти на минутку?
— Что случилось?
— Мне… мне плохо…
Анна Гавриловна пожала плечами.
— Иди.
Толик выскочил за дверь. Пока он ходил, Анна Гавриловна открыла журнал и поставила против фамилии «Рыжков» двойку.
Толик вернулся почти сразу. Он скромно сел на место рядом с Мишкой и уставился на Анну Гавриловну. Анна Гавриловна подняла голову.
— Рыжков, — сказала она, — я поставила тебе двойку за невнимательность. А теперь… я… переправляю ее… на… пятерку. Я делаю это потому, что… потому… Я не знаю почему. Так нужно. Ты… очень… хороший… ученик… Рыжков.
Анна Гавриловна подняла руку и устало потерла лоб.
— На сегодня закончим, — сказала Анна Гавриловна и быстро вышла из класса.
Ознакомительная версия.
