– А больше он ничего не помнит! – не выдержал Мак и пнул Маркиза в бок. – Давай, теперь рассказывай! Куда исчезаешь? И зачем тебе почерк на фургоне?
– А точно до завтра не терпит? – взмолился Маркиз.
– Ты меня достал, – разозлился Мак, – начинаю утилизацию твоего внимания.
Маркиз вздохнул, отложил свои записи и начал рассказ.
– В-вы же знаете, я про всех в школе информацию с-собираю. П-помните, фамилию служителя в уголке Д-дурова?
– Родзевич, – сказал Мак.
– Т-точно. Когда нам с-секретарь фирмы по прокату грузовиков сказал, я сразу вспомнил, что в этом году в 11-й «А» новенький пришел по имени Рома Родзевич. Он сразу стал ухаживать за старостой, Алей Тимаковой. Сумку ей с учебниками н-носил. Р-расспрашивал обо всех учениках. Аля же все про всех знает, потому что староста не только 11-го «А», но и всей школы. А через месяц Родзевич исчез. Как будто он что-то узнал и п-пропал.
– И что он узнал? – спросил Макинтош.
– Никто не знает.
– И что такого во всей этой истории? – не понял Миша. – При чем тут мы?
– На следующий день после исчезновения Родзевича пропала Катя.
Повисла пауза. Макинтош почесал кончик носа.
– Здорово. И что ты предпринял?
– Я обратился к Але. Попросил р-рассказать о Родзевиче. Но она сказала, что ей надоело, что ее используют как источник информации. Тогда я п-пообещал помочь ей п-подготовить актовый зал к хеллоуину. Вот и хожу – п-помогаю. Она обещала рассказать все о Родзевиче и даже отдать тетрадку Ромы, которую тот забыл в классе. Они р-рядом сидели.
– Супер! – восхитился Мак. – Вот зачем тебе нужен был почерк! Родзевич…
– Когда ты получишь тетрадку? – спросил Миша.
– З-завтра. П-приходите ко мне снова п-после уроков.
– Договорились. Слушайте, а вы у меня под гипнозом точно больше ничего не спрашивали? У меня странное ощущение, что…
– Точно – больше ничего! – хором ответили Маркиз и Мак.
Мама… папа… Мишка… Мне вас не хватает.
Я собралась с силами, встала и добрела до окна. Болели связанные руки, ломило шею и спину. Я смотрела на деревья, на небо, и мне становилось легче.
Как все просто в жизни устроено. Не надо упрямиться и издеваться над теми, кто тебя любит. Надо просто любить их в ответ…
Старший потер руки.
– Ну, братчык?
Младший поставил на стол маленький черный аппарат, похожий на радиоприемник. Из него доносилось шипение.
– Што гэта?[55] – не понял старший.
– Там молчат, – объяснил младший.
Из приемника донеслись крики.
– Плохо ловит? – нахмурился старший.
Младший схватил приемник и потряс его. Вдруг послышался голос. Он звучат так ясно и четко, словно говоривший находился в комнате.
– Итак, что мы имеем? Прежде всего парня. Заика или сипящий, одно из двух. А еще фургон…
Маркиз встретил их у подъезда своего дома. Он был в одной рубашке, несмотря на пронизывающий ветер.
– Получилось! – закричал он издалека. – Я д-добыл тетрадку.
– Покажи! – потребовал Мак.
– Может, д-дома? Я без одежды выскочил, т-только вас встретить.
– Нет, давай сейчас, – поддержал Мака Миша, – а то мы лопнем от нетерпения.
Это оказалась обычная 40-листовая тетрадка с лесным пейзажем на обложке. Склонившись над ней, ребята принялись листать страницы. Листки пестрели датами, фактами, в общем, обычная тетрадь по истории.
– А п-почерк похож на тот, что на ф-фургоне? – спросил Маркиз.
– Вроде да, – кивнул Миша, – буквы круглые и наклон в другую сторону. Погоди, Мак, а это что?
На листке было нарисовано дерево. Очень странное дерево. Приглядевшись, ребята поняли: в каждой клеточке рисунка было написано слово.
– Очень мелко, – прищурился Мак.
– У меня где-то была лупа, – заволновался Миша, – с прошлой химии никак не могу вытащить из кармана.
Он порылся в кармане куртки и извлек стекляшку. Навел на слово.
– «Сипеть», – прочел он, – тут в каждой клетке написано «сипеть».
– Похоже на аутотренинг, – сказал Мак, – я читал о таком, когда обучался гипнозу. Типа «сипеть, сипеть, сипеть».
– Зачем ему сипеть? – удивился Миша.
– Я з-знаю, – сказал Маркиз, согревая дыханием руки, – это с-способ с-справиться с заиканием. Я пробовал раньше.
– Значит, он заика, – сказал Мак, – так, посмотрим дальше.
Он снова принялся листать тетрадь.
– Ты пробовал и у тебя не получилось? – спросил Миша у Маркиза.
– Нет, п-просто надоело сипеть. Но я давно пробовал, еще в третьем к-классе. Надо попробовать сейчас. Спасибо этому Родзевичу, напомнил.
– Да уж, спасибо, – съязвил Миша.
– П-прости, я…
– О! – воскликнул Мак. – Парни, тут на обложке написано название сайта! Мишка, дай лупу. Так… naidiklad.narod.ru.
– Эт-то ад-ррес чьей-то п-почты? – спросил Маркиз, заикаясь больше обычного от холода.
– Тьфу, Маркиз, ну ты и ламер!
– Это адрес страницы в Интернете, – пояснил Миша, – может, он и не имеет к нам отношения, но надо проверить.
– Сам знаю, что надо, – проворчал Мак, захлопывая тетрадку, – пошли к тебе, чайник, а то я закоченел на ветру.
Просторный лифт с железными дверями поднял их на последний этаж дома, где проживал Маркиз с бабушкой. Открыла дверь бабушка, одетая в синий костюм, с огромной брошью на груди. Белые волосы зачесаны в высокую прическу, сколотую заколкой в тон броши. Бабушка сощурилась при виде их и закричала:
– Вы? Опять вы?
– Здравствуйте, – сказал Миша, – да, мы приходили вчера, но вас не видели.
Маркиз молча потащил их в свою комнату.
– Не врите, молодой человек! – заявила бабушка. – Если вы работаете в органах госбезопасности, имейте совесть в этом признаться!
– Где мы работаем? – опешил Мак, но Маркиз уже утянул их к себе.
– У бабушки небольшое помутнение сознания, – прошептал он, оглядываясь на дверь, – она считает, что сейчас все еще советское время. Всех принимает за кагэбэшников.
– И я найду ваши проклятые подслушивающие устройства! – гремел через дверь голос бабушки.
Маркиз вздохнул. Мише стало жаль его.
– Ладно, Мак, начинай, – негромко сказал он.
Макинтош прошествовал к письменному столу Маркиза, забрался на него и объявил:
– Итак, что мы имеем? Прежде всего парня. Заика или сипящий, одно из двух. А еще фургон. Необязательно светло-серый и с надписью «хлеб». Вполне возможно, что его перекрасили.
– С какого п-памятника н-начнем? – спросил Маркиз, раскрывая карту Москвы.
– Искать надо у Гагарина, – сказал Миша.
– С чего ты в-взял?
– Мне так кажется. Интуиция. Я думаю о памятнике Гагарину, и внутри меня будто что-то шевелится.
– Это шевелится отвращение к жуткому памятнику, похожему на Бэтмена, – съязвил Мак, – ладно, вперед, к Ленинскому проспекту, искать фургон и заику по подъездам.
– А вы у меня под гипнозом спрашивали про Катю? – остановился перед выходом Миша.
– У тебя же есть интуиция, – ухмыльнулся Мак, – пусть она тебе и подскажет.
Глава 12. Разговор на лестнице
Я стояла у окна, думала о Мише. И вдруг увидела его, пересекающего двор! Не может быть! Галлюцинация? Wishful thinking?
Дверь за моей спиной открылась. Влетел Барс, схватил меня за плечи, оттащил от окна.
– Так, птуша, нам нужен твой пункт наблюдения.
Его брат тем временем двинулся к балкону. Они выглядели очень комично в своих шляпах с кустиками и плотных накомарниках.
– А от тебя, – продолжил Барс, усаживая меня на кушетку, – требуется снова напрячь память. Скажи-ка, Миша – твой сосед по даче?
– Зачем вам это?
– Побольше дела, поменьше слов, птуша. Ты же не хочешь, чтобы тебя постигла участь Свити, нет? Девочки, случается, падают с балконов… Впрочем, я и так знаю ответ. А вот скажи-ка…
Барс придвинулся поближе. Его лицо по-прежнему закрывал накомарник, но теперь он показался мне не комичным, а устрашающим.
– А мог Миша видеть Мишулика? Все, понял. У тебя все написано в глазах.
– Идут! – крикнул его брат с балкона.
– Отлично. А теперь, птуша, один ма-аленький укольчик.
Старший и младший вышли на лестничную клетку. С первого этажа раздавался звук шагов. Кто-то молча поднимался по лестнице.
– А ведь Катя сразу поняла, о чем идет речь, – громко сказал старший, закуривая, – она знает, что ее бабка спрятала бриллиант в Мишулика.
– Только вот где спрятан сам Мишулик? – сказал младший тоже нарочито громко. – В сарае-то его не было.
– Не было. Катя соврала, – продолжал старший, глядя вниз, на лестничный проем, – она хочет, чтобы ее друг нашел камень и обменял его на нее. Как этого друга зовут, Макинтош?
Звук шагов стих.
Старший и младший переглянулись. И снова уставились вниз.
– Нет, Михаил.
– Точно. Она считает его умным, умнее всех.
– Может, он и догадается?
– Вряд ли. Надо еще раз припугнуть птушу. Показать ей то ружье, из которого мы застрелили летом лося.
