Следующая комната встретила их духотой. Здесь, на узких двухъярусных койках, под лоскутными одеялами спало множество народу — судя по миниатюрным фигуркам, сплошь дети. Одна из коек пустовала. Итанка жестами показала своей спутнице, что ей следует раздеться и лечь. Не смея перечить, Кларисса скинула мокрую одежду и юркнула под одеяло. Восхитительное тепло тотчас окутало ее со всех сторон. Медноволосая куда-то ушла, но вскоре появилась вновь, с маленькой пиалой в руках. Ободряюще улыбнувшись, она протянула ее Клариссе. Девочка послушно сделала глоток — и едва не поперхнулась: темная жидкость оказалась чем-то вроде сладковатого, но очень терпкого травяного настоя с чуть заметным гнилостным привкусом. В ушах сразу зашумело, в глазах возникла резь, все стало двоиться… Кларисса хотела вернуть пиалу, однако пальцы перестали слушаться; фарфоровая посудина упала на пол и, судя по звуку, разбилась. Девочка сделала попытку встать — но еле смогла пошевельнуться, тело словно превратилось в кусок тяжелой сырой глины. «Она меня чем-то опоила», — равнодушно подумала Кларисса. Девочка совершенно не испытывала страха, все эмоции как будто отключились — очевидно, это тоже было эффектом странного зелья. Она не испугалась даже тогда, когда потолок и стены тронули мертвенно-синие паутинки некросвета.
— Так-так-так! — молвил Петроний, бесцеремонно сдергивая одеяло. — Значит, это и есть наша фигурантка? Ну что ж; неплохо, Селина, весьма неплохо! По-женски изящно, я бы сказал.
— Вы можете рассчитывать на быстрое продвижение по службе — в отличие от ваших бестолковых коллег, — скупо улыбнулась Мельдана. — Кстати, что это за место?
— Школа наемных убийц, — откликнулась медноволосая. — Некоторое количество итанго обеспечило мне их покровительство на сегодняшнюю ночь.
Властительница сделала манящий пасс; из мрака выплыл черный лакированный гроб.
— Переложите ее внутрь…
— А как же Тварь? — удивилась Селина.
— Твари больше нет, кто-то или что-то убило ее… С этим еще предстоит разбираться; впрочем, свою главную задачу она выполнила.
— Как долго девчонка пробудет в таком состоянии? — внезапно поинтересовался Петроний.
— Покуда не получит противоядия. Я дала ей очень сильное средство, Властитель: если мы не поспешим — придется поддерживать жизнь в этом маленьком тельце искусственно. Да и потом потребуется длительный период восстановления.
— В таком случае не будем терять времени! — Петроний легко поднял Клариссу на руки и опустил в гроб. Запахи мускуса и сырой земли защекотали ей ноздри. Последнее, что увидела девочка, — это надвигающуюся в призрачном свете крышку.
ЧАСТЬ III
Загадка Брауде Тролле
Вечереет. Силуэты крыш и печных труб кажутся особенно отчетливыми на фоне нежных лиловых сумерек; весь город напоминает чуть подкрашенный акварелью эстамп. Повсюду лежит снег, пока еще тонким слоем — но таять уже не собирается. У берегов Сильферры появился первый ледок, тонкий и блестящий, словно стрекозиные крылышки. Волны то и дело отламывают его края, и льдинки с чуть слышным шорохом трутся друг о друга. Над озером стоит тихий звон. Такое бывает не каждый год — согласно приметам, это предвещает студеную зиму.
Народу на улицах почти нет. Люди побогаче предпочитают коротать время у камина, слушая уютное потрескивание дров и задумчиво любуясь игрой винных бликов в гранях бокала. Те, кто попроще, довольствуются теплом угольных печек и пивом из оловянных кружек. Изредка по улице проезжает дилижанс; закутанный до самого носа возница сутулится, пряча лицо в теплые складки башлыка.
По тротуару одиноко бредет старый фонарщик, выдыхая облачка пара и оставляя за собой неровную цепочку следов. В одной руке у него деревянная стремянка, в другой — маленькая старинная лампа: именно такие использовались раньше в его ремесле. Нынче все не то… Газокалильные фонари вытеснили старые добрые светильники на каменном масле — впрочем, и их в свой черед ждет та же судьба; скоро уже, скоро… Фонарщик тяжело вздыхает. Работа, дававшая пусть небольшой, но верный доход, грозит исчезнуть, развеявшись, словно дым. Должность упразднят… Возникшая в одночасье «Титанская Электрическая Компания» каким-то образом смогла убедить муниципалитет, и скоро дутые стеклянные пузыри повсеместно заменят уютное газовое пламя. Небось, пошли в ход все эти жуликоватые аргументы: калильные колпачки дороги, а газ ненадежен; он причина пожаров, им легко отравиться… А вслед за Уфотаффо настанет очередь других городов. Поговаривают, среди акционеров «Титанской Электрической» сплошь важные шишки, магнаты да господа из правительства. Пожалуй, так оно и есть: простым трудягам вроде него глупо ждать добра от власть имущих. Уж это-то он прочувствовал на собственной шкуре! Новомодное электричество — штука сложная, по крайней мере, так заверяют представители компании — поэтому обслуживание они целиком берут на себя. Болтают, мол, освещение теперь будет повсеместно, на каждой улочке. Глупости, конечно: обитатели окраин всю жизнь прекрасно обходятся без него… Но в центре города работы уже начались. Землекопные команды разбирают брусчатку, роют канавы под кабели, оттаивают кострами подмерзшую землю; пожалуй, такими темпами очередь скоро дойдет и до его участка… Старик останавливается у ближайшего фонаря, раскладывает стремянку и с кряхтеньем забирается по ступенькам. Да, ноги уже не те… Ноги, глаза, спина… Он открывает заслонку, нащупывает бронзовый краник подачи газа. Проклятье, как туго идет! Надо было взять флакон смазки… Скрюченные старческим артритом пальцы терзает боль. Но вот голубоватое пламя начинает лизать пропитанный патентованным составом колпачок; тот постепенно раскаляется, заливая все вокруг теплым сиянием. Еще один; хорошо — до конца улицы осталось не более дюжины фонарей…
* * *
Кларисса приходила в себя постепенно. Словно утопленница, всплывала она из темных холодных глубин наверх, к теплу и свету — всплывала мучительно медленно, ощущая слабые колыхания вод. С каждым мигом давление толщи ослабевало; просыпались давно забытые чувства и ощущения — она начала слышать, вернулись запахи и вкус (во рту словно побывала медная монета). Тело сковывала тяжелая истома. О том, чтобы встать с постели, не могло быть и речи. Несколько раз в комнату заходили какие-то люди; с ней что-то делали — переворачивали, долго и болезненно массировали ступни и запястья, кормили чем-то жидким… Зрение восстановилось в последнюю очередь, и то не сразу. Сперва забрезжил серенький свет, потом стали проступать размытые контуры предметов, постепенно обретая резкость. Лишь спустя несколько дней после своего «пробуждения» девочка обрела интерес к окружающему настолько, чтобы оглядеться по сторонам. Помещение, в котором она находилась, было большим и пустынным. Всю его обстановку составляли печь в углу и уставленная аптекарскими склянками тумбочка рядом с кроватью. На окнах красовались решетки; с высоты койки за ними были видны лишь заснеженные ветви деревьев на фоне хмурого зимнего неба. Пахло лекарствами…
Они пришли на следующий день: очень худая, какая-то выцветшая женщина с выражением вечной брезгливости на лице и вальяжный, полный мужчина, в каждом движении которого чувствовалась привычка повелевать.
— Похоже, властительная Лиодора, наш маленький трофей наконец-то очнулся! — пророкотал он, встретившись взглядом с Клариссой.
— Кризис миновал, пока все складывается удачно, — равнодушно откликнулась названная Лиодорой, лорнируя девочку. — Лишь только она сможет ходить, переведем к остальным: как раз имеется одна несформированная тройка.
Властитель — девочка почти не сомневалась в этом — склонился над койкой, изучающе разглядывая лежащую. В ноздри ей ударили запахи дорогого табака, одеколона и бренди. Мужчина довольно улыбался в короткую густую бороду, но только губами — выпуклые глаза оставались холодными и внимательными.
— Твоя поимка стоила нам двух эпигонов, крошка! Надеюсь, ты оправдаешь столь высокую цену… Я бы на твоем месте очень постарался.
— Она вас не понимает, Митробий, — покачала головой Лиодора. — Действие зелья еще не прошло, ее разум затуманен.
— В самом деле? — усмехнулся Властитель. — А мне вот почему-то кажется, что понимает, причем очень хорошо… Присматривайте за ней как следует, голубушка! Этот хилый ребенок ухитрился два раза оставить с носом наших общих знакомых.
— Из замка убежать невозможно, — сухо отозвалась Лиодора.
В справедливости этого утверждения Кларисса убедилась спустя неделю, как только встала с постели. Ходить все еще было трудно; от слабости ее пошатывало — но начальство Школы такие мелочи совершенно не волновали. Толстая краснолицая женщина бесцеремонно подняла ее с постели и, ни слова не говоря, повела куда-то. Они спустились по узкой и темной лестнице. Каменные ступени под ногами стерлись от времени. Снизу наплывали клубы горячего пара; кирпичная стена сочилась влагой — на ней оседал конденсат. В подвале, среди кипящих котлов с грязным бельем, за девочку взялись две тетки — словно родные сестры первой, такие же багроволикие и бесформенные, будто мешки с картошкой, под своими серыми платьями. Клариссу раздели донага и усадили на холодный дощатый табурет; одна из женщин деловито обшарила карманы ее платьица — и небрежно швырнула его в распахнутую пасть бойлерной печи. Другая взяла ножницы и принялась за дело с азартом овечьего стригаля. Лязг стоял оглушительный. Пряди светлых волос, падая на пол, неприятно щекотали спину и плечи; их было на удивление много… «Неужели она решила остричь меня наголо?» — вяло удивилась Кларисса. Она даже подняла руку, чтобы определить это на ощупь, но краснолицая вдруг рявкнула на нее, да так злобно, что девочка сочла за лучшее не шевелиться до самого конца экзекуции. После стрижки ее заставили влезть в ванну, полную обжигающе-горячей воды, сыпанули на макушку и плечи горсть какого-то порошка и долго, с остервенением терли грубой мочалкой — так, что кожа сделалась ярко-красной. Окатив девочку напоследок из шайки, мучительница удалилась в полумрак — и тут же появилась снова, неся стопку одежды и ветхое до прозрачности полотенце. Все это без единого слова было вручено Клариссе. Сшитое из грубой ткани платье показалось ей слишком широким; но впоследствии она поняла, что это единый фасон для всех воспитанниц Школы.