— Это была она — со своим деймоном-обезьяной…
— Она и тебя забрала?
— Сказала, что напишет маме и папе, а сама наверняка…
— Она не говорила нам, что детей убивают. Ничего такого не говорила.
— Эта обезьяна, она хуже всех — поймала мою Кароссу и чуть не убила… Я до того ослабла…
Они были напуганы не меньше Лиры. Она нашла Энни с подругами и села.
— Слушайте, — сказала она, — умеете хранить секреты?
— Да!
Трое уставились на нее с жадным интересом.
— Есть план бегства, — тихо сказала Лира. — Сюда идут люди, чтобы забрать нас, так? Будут здесь через день, может быть, раньше. От нас требуется одно — быть готовыми, когда прозвучит сигнал, — сразу надеть теплую одежду и выбежать. Не канителиться. Сразу на улицу. Только если выбежите без анораков, сапог и остального, замерзнете насмерть.
— Какой сигнал? — спросила Энни.
— Пожарный звонок, как сегодня. Все устроено. Все ребята будут знать, а взрослые — нет. Особенно она.
Глаза их горели от возбуждения и проснувшейся надежды. Слова Лиры передавались из уст в уста. Она чувствовала, как изменилась атмосфера. На улице дети были бодрыми и с удовольствием играли; потом, когда увидели миссис Колтер, они с трудом скрывали истерический страх; но сейчас в их болтовне угадывалась сосредоточенность и самообладание. Лира дивилась тому, как меняет людей надежда.
Она следила за открытой дверью, но осторожно, готовая в любое мгновение отвернуться, потому что голоса взрослых приближались. Потом показалась сама миссис Колтер, заглянула в столовую, улыбнулась счастливым детям, сытым и согретым, поедающим пирожки. По столовой мгновенно пробежала дрожь, все замолчали и застыли, глядя на нее.
Миссис Колтер улыбнулась и прошла дальше, не проронив ни слова. Потихоньку разговоры возобновились. Лира сказала:
— Куда они ходят разговаривать?
— Наверно, в совещательную комнату. Нас туда однажды привели, — сказала Энни. «Нас» означало ее и ее деймона. — Там было человек двадцать взрослых, и один читал им лекцию, а я должна была стоять рядом и делать, что он скажет — например, проверять, на сколько может отойти от меня мой Кириллион, а потом он гипнотизировал меня и еще что-то делал… Большая комната, там много стульев и столов и маленькое возвышение. Она позади приемной. Ха, будут там рассказывать, что пожарная тревога прошла как надо. Небось не меньше нас ее боятся…
Остаток дня Лира провела среди девочек, наблюдая, мало говоря, стараясь быть незаметной. Была гимнастика, было шитье, был ужин, были игры в комнате отдыха: большом неряшливом зале с настольными играми, десятком потрепанных книг и столом для пинг-понга. В какой-то момент Лира и другие ребята почувствовали, что происходит нечто чрезвычайное: взрослые сновали, собирались кучками, взволнованно переговаривались. Лира догадалась, что обнаружен побег деймонов, и никто не понимает, как это произошло.
Но, к ее облегчению, миссис Колтер не показывалась. Когда настало время расходиться по спальням, она поняла, что вынуждена будет довериться новым подругам.
— Слушайте, — сказала она, — они заходят ночью, проверяют, как мы спим?
— Один раз заглядывают, — сказала Белла. — Фонарем поводят и даже не присматриваются.
— Хорошо. Я хочу слазить и разведать. Можно пролезть по потолку, мне мальчик показал…
Она стала объяснять свой план, но не успела окончить, как Энни сказала:
— Я с тобой!
— Лучше не надо, лучше, если одного человека не хватает. Скажете, что спали и не знаете, куда я делась.
— Нет, если я полезу с тобой…
— Скорее попадемся, — сказала Лира.
Их деймоны уставились друг на друга: Пантелеймон — дикий кот, Кириллион — лис. Оба дрожали.
Пантелеймон тихо-тихо зашипел, показал зубы, и Кириллион, отвернувшись с безразличным видом, принялся облизывать себя.
— Ну ладно, — уступила Энни.
Очень часто споры между детьми именно таким образом разрешали деймоны. Один признавал главенство другого. Сами дети принимали такой исход, как правило, без возмущения, и Лира знала, что Энни ее послушается.
Девочки сложили кое-какую одежду под ее одеяло, чтобы было похоже на человека, и поклялись говорить, будто ничего об этом не знают. Лира послушала у двери — не идет ли кто, — встала на ящик, приподняла панель и пролезла наверх.
— Главное, ничего не говорите, — шепнула она наблюдавшим снизу трем девочкам.
Потом осторожно опустила панель на место и огляделась. Она стояла согнувшись в узком металлическом желобе, опиравшемся на балки и стойки. Панели потолка были немного прозрачные, и в слабом свете, который процеживался снизу, Лира разглядела это тесное пространство (с полметра или чуть больше вышиной), границы которого терялись в темноте. Оно было заполнено металлическими трубами и воздуховодами, и в нем легко было бы заблудиться, но, если держаться металлического желоба, не опираться на панели и не шуметь, то можно пробраться из одного конца Станции в другой.
— Это как в Иордане, Пан, — шепнула она, — когда мы подглядывали в Комнату Отдыха.
— Если бы ты этим не занялась тогда, мы бы сюда не угодили, — прошептал он в ответ.
— Значит, мне и выпутываться, правильно?
Она осмотрелась, прикинула, в какой стороне должна быть совещательная комната, и поползла. Путешествие было далеко не легким, приходилось ползти на четвереньках, потому что идти нельзя было даже согнувшись, приходилось то и дело подлезать под толстые вентиляционные короба или перелезать через горячие трубы. Металлические желоба, по которым она ползла, тянулись, должно быть, по верху внутренних стен, и, пока она оставалась в них, под ногами была надежная опора; но они были очень узкие и с острыми углами, настолько острыми, что она порезала костяшки рук и колени, порезы болели, а вскоре заболели мышцы, и она вся покрылась пылью.
Но она знала, где примерно находится, и куча ее теплой одежды над спальней будет ориентиром на обратном пути. Она могла определить, какая комната пустая — там панели были темные, а время от времени слышала голоса снизу и останавливалась послушать, но это были всего-навсего поварихи на кухне или сестры в комнате, которую Лира, в соответствии со своими оксфордскими представлениями, назвала бы общей. Ничего интересного они не говорили, и она двинулась дальше.
Наконец она добралась до места, где, по ее расчетам, должна была находиться совещательная комната — и действительно, тут не было отопительных и вентиляционных труб, которые ушли под потолок, и все панели на широком прямоугольном пространстве были ровно освещены. Лира приложила ухо к панели, услышала невнятные мужские голоса и поняла, что достигла цели.
Внимательно прислушиваясь, она стала медленно продвигаться вперед, пока не очутилась прямо над собеседниками. Тогда она вытянулась во весь рост в металлическом желобе и вывесила голову, чтобы лучше слышать.
Там слышалось звяканье вилок и стекла о стекло, когда что-то наливали, — значит, разговаривали за обедом. Голосов, ей показалось, было четыре, включая голос миссис Колтер. Остальные трое были мужчины. Разговаривали, судя по всему, о сбежавших деймонах.
— Кто отвечает за порядок в этой секции? — донесся мягкий, музыкальный голос миссис Колтер.
— Стажер Маккей, — произнес один из мужчин. — Но там имеются автоматические механизмы для предотвращения такого рода случаев…
— Они не сработали, — сказала она.
— Осмелюсь возразить, миссис Колтер, — сработали. Маккей уверяет нас, что запер все клетки перед тем, как покинул здание в одиннадцать ноль-ноль. Наружная дверь в любом случае не могла быть открыта, потому что он входил и выходил через внутреннюю дверь, как обычно. Имеется код, который надо ввести в ординатор, управляющий замками, в его памяти зафиксировано, что код был использован. Если этого не сделать, срабатывает сигнализация.
— Но сигнализация не сработала, — сказала она.
— Сработала. К сожалению, сигнал раздался во время пожарного учения, когда все были на улице.
