— Чем могу служить, господа? — спросил он, с некоторой настороженностью переводя взгляд с одного посетителя на другого.
— Прошу прощения за беспокойство… — Капканщик явно находился в затруднении. — Дело в том, что, проходя мимо, я обратил внимание на вашу вывеску…
— О, у нас отменный товар, самого высокого качества, можете не сомневаться! — оживился аптекарь. — Более того; ежели вам потребен некий редкий препарат, то есть возможность сделать заказ: наши поставки идут прямиком из Регистрата. Цены, конечно, выше обычных; но зато вы можете быть уверены — это не какая-нибудь низкопробная подделка…
— Я, собственно, хотел спросить о другом: что именно означает строчка на кулгушти?
— Имя и фамилия владельца, только и всего! Господину Шемалату Сорья Кши принадлежит в славном Уфотаффо несколько…
— Самый последний символ в строке — что он означает?
Аптекарь недоуменно уставился на капканщика. Тогда Атаназиус попросил клочок бумаги и вывел на нем знак:
— Насколько мне известно, такой буквы нет в кулгушти…
— А, вот вы о чем! — заулыбался аптекарь. — Это «Кши», то есть — «третий». Видите ли, в старинных итанских родах принято называть братьев одним и тем же именем. Считается, такое приносит удачу, или что-то в этом роде… А приставку дают, дабы различать их; соответственно, господин Шемалат — третий брат в достопочтенном семействе Сорья…
— Значит, это — цифра «три»?
— Да, совершенно верно… Вы знакомы с письменным итанским? Все знаки там группируются в строчки, по шести символов в каждой. В современном варианте кулгушти их пять; но в старину была еще одна, шестая строка; смотрите…
— «Отражение шатров и птиц»! — прошептал капканщик. — Вот оно что! Так это цифры!
— Ну да… Та система счисления, которой мы пользуемся сейчас, вытеснила эти знаки; их теперь можно встретить разве что в написании фамилий, да еще в некоторых древних документах…
— Дело за малым: подставить цифирь в дневник старичка Тролле! — весело ухмыльнулся Куяница, когда они покинули аптеку. — Кстати — ты часом не потерял бумагу с шифром?
— Не потерял, — проворчал Атаназиус. — Впрочем, это неважно, я помню ее наизусть… Все равно получается ерунда. Вот, гляди… — и он вывел на снегу: «142 14 с 23 125 в».
Шкипер помолчал с минуту.
— Чем-то смахивает на координаты, верно? Можно допустить, что «с» — это северная широта, а «в» — восточная долгота… Гм, нет. Числа просто ни в какие ворота не лезут!
— Кажется, будто я в полушаге от разгадки! — стиснул кулаки Атаназиус. — Ладно, сейчас все равно ничего не получится. Нужна бумага, чернила, перья, кой-какие книги — может, тогда… А теперь давай-ка разыщем твоего старпома.
Однако это оказалось не столь уж простым делом. По известным Куянице адресам Драгга не объявлялся. Пришлось обходить один за другим портовые кабаки, наводя справки у сумрачных завсегдатаев. Наконец какой-то оборванец в пестрых лохмотьях сунул шкиперу записку. «Днем в два. Одноног», — гласил корявый текст.
Ну и что означает сия тарабарщина? — поинтересовался капканщик, заглядывая через плечо компаньона.
— Парень будет ждать нас в два часа дня в погребке «Одноногий дьявол». Это на окраине доков, глухой уголок… Странно, он что — скрывается от кого-то? Эй, малый! — требовательно обратился шкипер к оборванцу. — Тот, кто дал тебе эту записку, — где он сейчас?
Скваттер ухмыльнулся и ткнул корявым пальцем себе в рот. Меж беззубых десен шевелился темный обрубок языка…
За свою жизнь капканных дел мастеру пришлось повидать немало гнусных местечек; но «Одноногий дьявол», пожалуй, был наиболее отвратительным. «Самая мерзкая, грязная и вонючая дыра в Уфотаффо», — так охарактеризовал его Куяница; однако действительность оказалась еще хуже. Старое кирпичное здание некогда перенесло пожар. Балки, поддерживающие крышу, изрядно обуглились; кровельное железо проржавело насквозь, открыв путь многочисленным протечкам. Ремонтировать дом никто не пожелал. Опустел верхний этаж, затем и первый; жизнь нынче теплилась только в самом низу. Сквозь узкое окошко доносились пьяные вопли. Спустившись по крошащимся ступеням, компаньоны очутились в низком, темном, сыром подвале. Пол усеивали кучи грязных опилок; вонь пролитого пива, немытых тел и угольного чада висела в воздухе столь плотным облаком, что у зашедших с улицы невольно начинали слезиться глаза. Скудное освещение обеспечивало лишь узкое окошко под самым потолком да немногочисленные огарки свечей, вставленные в пустые бутылки из-под рома. С приходом новых посетителей в погребке воцарилось нехорошее молчание. Взгляды присутствующих оценивающе мерили капканщика и шкипера. Впрочем, спустя малое время кто-то признал Куяницу, и шум возобновился. Публика тут собиралась самого гнусного пошиба; Атаназиус подумал, что столько отребья за раз он видел, пожалуй, лишь в каторжной тюрьме. «Это не люди, — напомнил он себе. — Это материал, с которым тебе придется работать; и если взглянуть с этой точки зрения, они превосходны — грабители, убийцы и контрабандисты, готовые на все ради нескольких гю. Глина господа бога…»
— Ну и где твой дружок?
— Покуда я его не вижу… Эх, давненько не доводилось тут бывать! Подзабыл уже, как оно… Сейчас-то я предпочитаю заведения другого пошиба — благо могу себе это позволить; но некогда… Все-таки «Одноногий дьявол» имеет своеобразный колорит!
— Верно, полиция сюда носа не кажет?
— Спрашиваешь! Доки вообще не самый безопасный район для парней в фуражках, а сунуться в местечко вроде этого — все равно что пустить себе пулю в лоб.
Драгга появился неожиданно — материализовался в спертом воздухе, сумрачно ухмыляясь из-под низко надвинутого капюшона.
— Давненько не виделись, шкип…
— Здорово! Скажи-ка, друг любезный, — а где нынче «Морская лисичка»? — прищурился Куяница. — Что-то я ее не приметил в порту…
— Скорлупку пришлось килевать, настала пора чистить днище. Я распорядился…
— Вот как? Я-то считал, отдавать подобные распоряжения — моя прерогатива…
— Видел бы ты, как там все обросло! — осуждающе покачал головой Драгга. — Я, может, и влез малость в твои полномочия; да только не от хорошей жизни!
— Ну и где она?
— Тут, неподалеку… — Драгга мотнул головой. — Мы вытащили ее на берег возле кладбища старых кораблей.
— Хочу посмотреть! — встал Куяница. — Пойдем, глянем — так ли все плохо. Да и говорить на свежем воздухе сподручнее — ни к чему нам лишние уши…
— Ты встречал того, кто заказал мою погибель? — поинтересовался капканщик.
— Не… Пока бог миловал… — хрипло ответил Драгга.
— Ну так найди мне его! Плачу вдвое против того, что обещали за мою голову; но он нужен мне целым и невредимым.
— Ладно, сделаем… Только это, господин хороший: денежки придется вперед…
— Половину. Другую получишь, когда я увижу этого типа связанным и с кляпом во рту.
— Лады.
Корабельное кладбище раскинулось на побережье, сразу за доками. Остовы судов выглядывали из-под снега, словно туши неких левиафанов, выброшенные на берег. Изъеденные непогодами серебристо-серые доски отваливались, обнажая ребра шпангоутов и усиливая сходство с мертвыми чудовищами. Передвигаться здесь следовало осторожно: источенные ветрами и непогодой деревянные конструкции могли обрушиться от одного-единственного неловкого движения и серьезно покалечить. Бессмысленные взгляды носовых фигур провожали путников. Ведомые Драггой, они петляли меж мусорных куч. Внезапно Атаназиус замедлил шаг:
— А ну, погодь…
— Что такое? — удивился Куяница.
— Не знаю, — капканных дел мастер настороженно оглядывался по сторонам. — Почудилось… Нет, что-то здесь не то. Опасность!
Это ты верно подметил! — Насмешливый голос раздался откуда-то сверху. Вскинув головы, компаньоны уставились на говорившего. Господин этот оседлал бушприт полусгнившего фрегата, беспечно болтая ногами, обутыми в щегольские лаковые штиблеты.
— Хорошая вещь — интуиция! Взять хотя бы меня: бывает, на дознании пошучу эдак невинно про кровь и отрезанные головы — а человек бледнеет, на колени бух — «да, каюсь, я убил». А то вот еще — соблазнит некий мерзавец дочку ночного сторожа, да и бросит ее, одну-одинешеньку, в лапах тайной полиции…
При этих словах капканщик выдернул из-за пазухи гранпистоль, взвел курок и выстрелил — все было проделано одним неуловимо быстрым движением. Грохнуло оглушительно. Странного незнакомца буквально смело с его насеста. Издав душераздирающий вопль, он рухнул в сугроб. Заряд картечи проделал в его груди кровавую яму — туда свободно можно было просунуть кулак. Спустя секунду хлопнул еще один выстрел; Атаназиус выронил оружие и с проклятием схватился за руку. Драгга опустил дымящийся пистолет, достал из-за пояса другой и направил его в сторону шкипера.
