Ознакомительная версия.
А еще вокруг не было ни голубей, ни воробьев. На тротуаре чернели деревья, но совсем голые, без единого листочка. Это двадцатого-то мая?
Напротив высился параллелепипед (тьфу, проклятая геометрия!) Политехнического музея. Если побежать в том направлении, через десять минут будешь дома. Но вдруг там тоже…
Ластик представил себе пустой двор, пустой подъезд. Откроешь дверь квартиры – а там тоже пусто!
И струсил, не побежал к Солянке. Решил, что лучше сходить к Кремлю. Уж там-то наверняка кто-нибудь да будет, все-таки главная площадь страны.
Он шел по Никольской улице, вертел головой.
Эти места Ластик знал очень хорошо. Тут почти ничего не изменилось, только кое-где появились другие вывески на магазинах.
Например, вот этого маленького супермаркета с объявлением над дверью «Мы открыты 24 часа в сутки» в 2006 году здесь не было.
Ластик осторожно потянул дверь – она распахнулась. В самом деле открыто?
Но внутри никого не было. Ни души.
Проходя мимо полок с товарами, Ластик вдруг увидел пакеты с соком, и так захотелось апельсинового – после малинового взвара да кислого кваса.
Схватил коробку – в ней пусто. Взял другую, с ананасовым соком, – то же самое.
Тогда, охваченный ужасом, попятился к выходу.
До ГУМа несся со всех ног. Неужто и там никого? Так не бывает!
Но и ГУМ оказался вымершим. Ластик шел по центральной линии, сквозь стеклянный купол безмятежно голубело небо.
У отдела компьютерных игр, где они с папой, бывало, проводили по нескольку часов, Ластик на секунду остановился. Всхлипнул, зашагал дальше.
В самом центре универмага, возле равнодушно журчащего фонтана, ему померещился какой-то звук, похожий на слабое жужжание.
Ластик замер, прислушался.
Правда жужжит! Со стороны Красной площади. Ага, там кто-то есть! Он так и знал!
Выбежал через боковой выход, стал озираться.
Жужжание вроде бы стало слышнее, но на площади всё было неподвижно.
Нет! Тронулась минутная стрелка часов на Спасской башне. Куранты пробили шесть раз – по контрасту с безмолвием показалось, что весь мир наполнился звоном.
Когда звон стих, жужжание усилилось. Кажется, оно доносилось откуда-то сверху.
Задрав голову, Ластик шел по площади, пока не оказался на самой ее середине.
Поднялся легкий ветерок, очень быстро набиравший силу. Дул он не так, как дуют обычные ветры, а снизу вверх.
Под ногами взвихрилась пыль, завилась столбом, понеслась к небу. А сора не было – ни бумажек, ни листьев.
Отросшие волосы на голове у Ластика тоже поднялись кверху. Очень возможно – от ужаса.
И тут из-за башенок Исторического музея выплыл странный летательный аппарат, похожий на огромный пылесос. От него-то жужжание и исходило – теперь это стало ясно.
Остолбенев, Ластик смотрел на чудо-пылесос. А тот долетел до центра площади и завис прямо над головой.
Инопланетяне! – прошибло Ластика. Это они всех забрали! Сейчас и его утащат!
Похоже, догадка была верной.
Ветер вдруг стих. От пылесоса вниз протянулся голубоватый луч и окутал Ластика мерцающим сиянием. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и затрепетал – рука просвечивала насквозь, так что было видно все кости.
Опустил глаза – сквозь одежду, сделавшуюся прозрачной, просматривался контур ребер, позвоночника.
И стало Ластику так страшно, что он сел на брусчатку, зажал руками уши и зажмурился, чтоб больше ничего не слышать и не видеть.
Но всё равно услышал. Вялый, задумчивый голос сказал… Нет, не сказал – словно прозвучал внутри самого Ластика:
– Ка-ак неверояятно интереесно. Живой ребенок.
Голубоватый свет погас. Аппарат опустился на брусчатку и мягко закачался на упругих колесиках.
Не убежать ли? – пронеслось в голове у Ластика. Но куда? В пустой ГУМ?
Лучше уж узнать, что всё это означает.
Из брюха летающей тарелки (вернее, летающего пылесоса) вниз опустилась прозрачная кабинка, в которой сидел – нет, не инопланетянин с какими-нибудь там присосками на голове, а обыкновенный человек. И если судить по виду, совсем нестрашный: мягкое, чуть одутловатое лицо в мелких морщинках, желтовато-седоватые волосы до плеч, пухлые руки мирно сложены на груди. Одет человек был в просторный балахон. В общем, мужчина или женщина – непонятно.
– Я удивлено. Я ужа-асно удивлено, – услышал Ластик, хотя тонкие, бесцветные губы не шевельнулись. Оно (раз уж существо само говорило про себя в среднем роде, так и будем его называть) рассматривало «живого ребенка» своими чуть раскосыми полусонными глазами и вроде бы молчало, но вот голос зазвучал вновь. – Откуда ты взялся, мальчик?
Что было на это сказать? Коротко не объяснишь. А сейчас хотелось не объяснять – задавать вопросы самому. И вместо ответа Ластик спросил сам, хоть и знал, что это очень невежливо:
– Куда все подевались? И какой сейчас год?
– Поня-ятно. – Существо слегка покивало. – Ты говоришь губами и языком. Спрашиваешь про год. Значит, ты из прошлого. Хронодыра, да?
Ну конечно! Конечно! Я попал в будущее! – наконец дошло до Ластика.
– Так вы человек из будущего?! – ахнул он.
– Для тебя – да. Ты из какого года?
– Из 7113-го, то есть из 1914-го, то есть из 2006-го, – запутался Ластик и, чтобы не углубляться, поскорей снова спросил. – Где я? Это Москва или не Москва?
– Это Стеклянная Зона номер 284. Когда-то она называлась Москвой.
– Стеклянная? – упавшим голосом повторил Ластик. – В каком смысле?
– Она окружена защитным стеклянным колпаком. Для лучшей сохранности от биоэлемента и грязи. СЗ-284 – это памятник Эпохи КВД.
– Какой-какой эпохи?
– Эпохи, Когда Время Двигалось.
Ластик захлопал глазами.
– А теперь оно что, не двигается?
– А теперь не двигается. Теперь всегда двадцатое мая. Рассчитано, что в Северном полушарии в этот день самая лучшая погода. А в Южном полушарии теперь всегда двадцатое ноября.
Понять это было невозможно, поэтому Ластик не стал и пытаться.
– Скажите, пожалуйста, как вы со мной разговариваете?
– При помощи адресации мысли. Это гораздо удобнее, чем язычно-губно-зубным способом.
– Значит, я могу молчать? – сказал Ластик, а вторую половину вопроса проговаривать не стал – произнес ее мысленно. – Вы меня и так поймете?
– Конечно.
Так разговаривать, наверное, было удобнее, но без движения губ, без жестов беседа выглядела как-то дико.
– Можно я лучше буду говорить вслух? Я – Эраст. А вы?
– Магдаитиро Ямададженкинс.
– Очень приятно, – пробормотал Ластик, потрясенный таким именем.
– Кака-ая сенсация, – уныло протянуло существо. – Ребенок из хронодыры. Такого не было с тех пор, как в СЗ-72 забралась крыса из 1794 года.
Ластик так и не понял, что это было: мысли про себя или реплика, адресованная собеседнику.
– Садись в аппарат. – Белые пальцы потыкали в пульт. – Только сначала я проверю тебя на биоопасность, нейроагрессивность и радиоактивность.
Магдаитиро прилепило к стеклу кабины какой-то датчик, по дисплею побежали непонятные значки.
– Интере-есно. Четыре блохи в волосяном покрове. В двенадцатиперстной кишке латентные бациллы брюшного тифа. В правом легком намечающаяся раковая опухоль, минус восьмая стадия…
У сраженного таким диагнозом Ластика пересохло во рту. Ну, блохи – это спасибо семнадцатому веку, то-то он там без конца чесался. Но тиф, но раковая опухоль?!
А сонный голос всё бормотал:
– … Негативное излучение от правой лобной доли. Пневмотетралапс. Герпес. Вирусные инфекции – три, нет, четыре. Настоящий ходячий музей антикварных болезней. Жаль, но придется истребить.
Прежде чем носитель ужасных недугов успел испугаться, из кабины засочилось мерцающее сияние, окутало Ластика с головы до ног – по телу пробежала дрожь, на лбу выступили капли пота, но уже через секунду всё закончилось.
Стекло кабины уехало вверх.
– Теперь ты не представляешь опасности, мальчик из хронодыры. Можешь садиться.
– И у меня не будет тифа, рака и этого, как его, пневмо…? – встревоженно спросил Ластик.
– Ты совершенно здоров и никогда больше не заболеешь. У тебя теперь стопроцентная иммунная защита. А что это за грубая хромкобальтовая конструкция у тебя во рту? Неужели настоящие брэкеты?
Во взгляде существа мелькнула искра вялого любопытства. Ластик кивнул.
– Кака-ая прелесть. Музейная вещь, настоящий антиквариат. Можешь мне их подарить?
– Я бы с удовольствием, но мне нужно выпрямить зубы…
– Пустяки.
К лицу Ластика протянулся яркий луч, зубам на секунду стало щекотно, а потом металлические замочки и дужка, тихонько звякнув, сами собой выскользнули изо рта и перепорхнули на ладонь к Магдаитиро.
Ластик провел пальцем по зубам и ахнул – они стали идеально ровными.
– Спасибо за ценный экспонат. Теперь садись.
Человек из будущего подвинулся на сиденье. Усевшись, Ластик с любопытством завертел головой.
Ознакомительная версия.
