А вот и зад. Так и есть! Небольшой, и балкон тоже маленький, как он и представлял. Отец говорил, что это самый лучший кинотеатр на свете.
Олег сел на свое место в восьмом ряду. В зале было шумно. Мальчишки и девчонки кричали, стараясь перекричать друг друга. Разворачивали гремящие шоколадные обертки и тайно ели мороженое, которое в зал проносить не полагалось.
Какой-то рыжий мальчишка в соседнем ряду бил книгой своего соседа, Олег схватил его за руку и тряхнул.
— Ну, ты — прошипел мальчишка, зло смерив Олега глазами. — Потом выйдем, узнаешь!
Вот-вот должен был погаснуть свет. И вдруг в зале послышался топот ног, раздался какой-то крик, и Олег, вскочив с места, повернулся и увидел, что по залу от входа мчится сразу семь мальчишек и две девчонки, а старуха контролерша бежит за ними.
«На прорыв» пошли, понял Олег.
Старуха контролерша не могла уйти далеко от дверей, потому что ей надо было проверять билеты, и нарушители по одному разбежались по всему залу.
— Я всех вас запомнила! — громко крикнула контролерша. — Будете выходить, сдам дружинникам!
Свет погас, и сзади в темноте кто-то плюхнулся в кресло, дыша как паровоз. И сразу же зашуршала обертка от мороженого. И раздался веселый шепот:
— Васька, а где Длинный?
— Куда-то на третий ряд полетел.
— А Шурка?
— Ее задержали.
— Одну?
— И Косолапого еще, Витьку.
— Вот дураки, верно?
На них кто-то шикнул, и они затихли ненадолго, потом опять забубнили и затихли, лишь когда кончился журнал и начал выплясывать на экране хитрый ловкий заяц, все время обманывающий тощего волка.
«Папа в этом зале видел «Джульбарса», и «Чапаева», и еще какую-то «Кукарачу», — подумал Олег. — И ходил «на прорыв», как эти сзади, а доктор Волков не ходил. И вовсе не потому, что был трусом, а потому, что был старше, и еще потому, что мечтал, наверное, о медицинском институте и был серьезным человеком. Надо все же набраться решимости и спросить у отца, на каком именно заводе был доктор Волков в сорок втором году».
Но тут он подумал о том, что доктор Волков не мог быть на заводе. Ведь он же служил в действующей армии...
На первом этаже столпились люди, безнадежно нажимая кнопку лифта.
— Пропустите, — сказал Олег, — пропустите, пожалуйста! Напрасно вы ждете! Лифт заколдованный. По воскресеньям любит отдохнуть.
— Но там человек застрял! — сказала женщина с ребенком на руках.
— Пусть вызовет механика, — посоветовал Олег. — В кабине же есть микрофон. Надо только кнопку нажать красненькую.
— А где ж тот механик? — флегматично спросила бабка с третьего этажа. — Можа, где в домино лупить аль водку пьеть! А люди там застрямшие мучатся!
— Сейчас спасем! — Олег пошел наверх и на пятом этаже увидел застрявших в лифте Айболита и Андрея Горикина. Андрей отчаянно нажимал кнопку аварийного вызова.
— Не жмите кнопку, я вам говорю, — гудел микрофон. — Не хулиганьте!
— Но мы ж застряли! — пищал Андрей своим высоким голосом.
— Аварийная сейчас приедет, вам сказано! — гудело из микрофона. Виктор Сергеевич стоял, прислонившись к стенке лифта в безучастной позе.
— Балда! — сказал Олег Горикину. — Выйти не можешь?
— А ты можешь, да?
— Если можешь, выпусти нас, — важно попросил Айболит. За мусоропроводом Олег нашел проволоку с крючком на конце. Он не раз как этой проволокой лифтеры открывают лифт.
— Зачем ждать аварийную, — сказал он, просунув проволоку за сетку и нажав на рычаг выключателя. — Пожалуйста, оп-ля! Н Дверь щелкнула и открылась.
— Подумаешь, — хмыкнул Горикин, а сам бросился из лифта первым. — С проволокой и дурак сумеет!
— Выпустил бы я тебя! — обозлился Олег. — Если бы не Виктор Сергеевич...
— Да ты мастер! — удостоил похвалы Виктор Сергеевич. — Спасибо.
— Погоди, — остановил он Олега. — Ты свободен?
— Я? Конечно!
Доктор посмотрел на часы.
— Сейчас не очень удобно, — сказал он и добавил сердито, повернув голову в сторону лифта: — Теряешь бесценное время! Безобразие!
— Я... я могу потом зайти, скажите только, когда, — заторопился Олег. — Я в любое время могу. Вы что-нибудь узнали, да?
Виктор Сергеевич еще раз поглядел на часы.
— Впрочем, пойдем. Я не виноват, пусть спрашивают с домоуправления!
Наверное, он опоздал на какое-нибудь очень важное заседание из-за этого лифта. А может быть, он должен был принимать больных? Вон как сердится. Но если все равно не хочет откладывать разговора, — значит, узнал что-то.
Нажав на кнопку звонка, Виктор Сергеевич не отпускал, пока дверь не открыла его жена, женщина с суровым лицом, бывшая на полторы головы выше его. Жену его звали Зинаида Васильевна. Она любила сидеть у соседей. Часто приходила и к маме. Всегда придет на минутку, а просидит весь вечер. Виктор Сергеевич по три раза звонит по телефону, зовет ее домой, а она все сидит и сидит.
— Виктор! — крикнула, открывая дверь, Зинаида Васильевна. — Я тебе не слуга! Учти, мы уже пообедали, Алена ушла гулять. Да, да! Ешь теперь сам!
— Но ведь лифт не работал, вернее, застрял! Если бы не Олег...
Она не дослушала, махнула рукой и ушла в комнату.
— Итак, Олег, я должен тебе кое-что сказать. Но, — он поднял палец, — не очень приятное.
Виктор Сергеевич позвал Олега на кухню и заглянул в кастрюли, стоящие на газовой плите.
— Вот те на... — пробормотал он обиженно и полез в холодильник, оттуда достал тарелку с сыром, и стал делать себе бутерброды. Потом нашел холодильнике молоко, налил в стакан и, жуя бутерброд, продолжил: — Война была давно. Ты знаешь о ней лишь по книгам. А я... пусть я не был на самой передовой, но и к нам поступали раненые. И мы работали, знаешь как?
Для чего это он? Ведь речь не о нем.
— Мы работали, Олег, день и ночь и жалели, что у суток нет еще времени. Тогда я и полюбил свою профессию до конца. И мои товарищи, врачи, и для меня самыми прекрасными людьми на земле. Понимаешь?
— Конечно, это любому понятно.
— Поэтому, когда ты рассказал о Волкове, я постарался сделать все, чтобы найти его, но... Это подозрительно!
Ладони у Олега вспотели от волнения. Да что же это такое? Почему он тянет?
— Волков спас папе жизнь. Он нашел папу раненым и замерзшим и тащил его на себе. А немцы по ним стреляли. И ранили Волкова.
— Легко ранили, — вставил Виктор Сергеевич. — Легко.
— Так вы знаете! Нашелся? — Олег вскочил со стула.
— Тебе это отец рассказывал? Когда? — в свою очередь спросил Виктор Сергеевич.
— Да только что.
— Почему же он не сказал тебе остального?
— Остального?
Печально усмехнувшись, Виктор Сергеевич терпеливым тоном стал пояснять:
— Помнишь, я говорил, что на войне люди вели себя совершенно по-разному?
— Это вы о наводчиках?
— С этими-то все ясно! А вот еще были... они не переходили на сторону врага и не прятались от призыва в армию... — Виктор Сергеевич открыл холодильник и, достав два яблока, предложил одно Олегу. — Но это были дезертиры моральные! Понимаешь?
— Нет.
— Ну... умели устраиваться люди. Добывали всякие справочки, отсрочки. Находили места тепленькие, безопасные... — Виктор Сергеевич принялся за яблоко. Потом продолжал: — Военный хирург — это десятки операций в день в тяжелейших полевых условиях. Это страшная должность, Олег! Так вот... студент Волков был легко ранен и должен был явиться в институт. Их должны были выпустить за десять месяцев. Условия военного времени. Но студент Волков не явился в институт! Почему?
— Почему? — машинально повторил Олег. — Вы думаете, он устроился куда-нибудь?
— Поработал, видимо, в полевых условиях немного, испугался и... Нет, отец твой все же что-то знает! Все это не просто!
— Ну, а потом?
— Потом он, видимо, погиб, — пожал плечами Виктор Сергеевич. — Там написано: «Считать погибшим при неизвестных обстоятельствах...» Что с тобой, Олег?
— Считать погибшим... при неизвестных обстоятельствах! — У Олега перехватило горло от волнения. — Считать погибшим! А вы говорите: дезертир!
— Я этого не утверждаю! Волков мог погибнуть и под обстрелом, мог умереть от голода, замерзнуть... Блокада! Все могло быть.
— Да вы же говорили...
— Почему ты на меня кричишь? Я говорил, что Волков в институт не явился. Кто знает...
— Про Экзюпери тоже написано: «Пилот считается утерянным»!
— Экзюпери?.. При чем тут...
— А если доктор Волков — герой? — не отступал Олег.
— Слушай, оставь меня в покое! Столько лет прошло. Я уверен, что этого дела лучше не касаться!
Вечером Олег смастерил еще один альбом. Копию того, в котором у него были собраны материалы об Экзюпери. Только обложку пришлось сделать красной, синего картона дома не нашлось.
На первой странице он написал: «Борис Федорович Волков 1921 г. р. студент-медик, знакомый Кислицына Н. В., которого в феврале 1942 г. вынес раненым с поля боя. Был хирургом под Пулковым. Ранен (легко) в феврале 1942...»
На этом кончалось все, что было известно достоверно. Прочитав написанное, Олег приписал дрогнувшей рукой: «После ранения находился где-то в Ленинграде. По некоторым сведениям Б. Ф. Волков мог уклониться...»
