— Ах так! — вскричала она, стоя босиком на ковре, раскрасневшаяся, с гневными молниями в глазах. — Они хотят отравить меня? Королеву? Значит, вот зачем им понадобился Леопольд?
— Какой Леопольд? — Графиня была сбита с толку; было очевидно, что она ничего об этом не слыхала.
Бёкки быстро ей все объяснила. Графиня прижала ладони к вискам, изумленно качая головой.
— Где сейчас граф? — спросила Аделаида.
— Он заболел. Он рассказывал мне это, и вдруг ему стало плохо — он побледнел и схватился за сердце… А я бросилась опрометью сюда…
— Значит, вы на моей стороне?
— Ну конечно! Naturlich! Аиf alle Zeiten!
Она сделала реверанс — поневоле неуклюжий, потому что ей пришлось придержать распахивающуюся полу халата. Строгая, придирчивая, но, по сути, добрая и верная душа!
— Я оденусь мгновенно, — сказала Аделаида. — К черту ванну, я и так чистая. Бекки, подай мое белое шелковое платье. На сегодня мы откладываем траур. Я должна быть в отличном настроении. Я спешу. Куда запропастился этот Джим? Почему он еще не вернулся?
Так как Бекки не могла ответить на этот вопрос, она промолчала, да и Аделаида уже чистила зубы в ванной комнате. Бекки вынула из гардероба белое шелковое платье — то, что Аделаида заказала накануне смерти Рудольфа и еще ни разу не надевала, — и положила его на кровать рядом с бельем и чистыми чулками.
Через десять минут Аделаида была уже одета, графиня пыталась уложить ей волосы. Бекки металась между туалетным столиком и гардеробом, поднося то шкатулку с драгоценностями, то духи, то помаду; а потом еще Аделаида вздрогнула, будто что-то вспомнив, и сказала:
— Бекки… послушай, там, в глубине ящика в конторке, лежит бархатная сумочка. Притащи ее сюда, будь другом.
Бекки достала красиво расшитую сумочку с золотым замочком; она была небольшая, с ладонь, но увесистая. Аделаида взяла ее и спрятала себе за корсаж. В ту же самую секунду раздался громкий стук в дверь.
Все трое переглянулись.
— Как моя прическа, Бекки?
— Недурно. Открыть дверь?
— Да, пожалуйста. Останьтесь рядом, графиня. Вы все-таки моя фрейлина.
Бекки отперла дверь и отступила назад.
Перед ними стоял барон фон Гедель с капитаном и командой солдат. Гофмейстер запыхался, жилка у него на шее билась, как маленький кулачок, под накрахмаленным белым воротником. Глаза барона быстро обшарили комнату, как бы чего-то ища, и Бекки поняла, что он ищет поднос. Должно быть, им нужно было его спрятать как улику, но теперь уже было поздно.
Прежде чем кто-либо успел раскрыть рот, графиня сердито шагнула вперед.
— Барон Гедель! Как вы объясните этот ужасный… этот отвратительный акт предательства и покушения на убийство?
Не глядя на нее, Гедель повернулся к капитану.
— Отведите графиню к мужу. Он болен. Здесь ее присутствие не требуется.
Графиня откинула голову и произнесла громко и четко:
— Я остаюсь рядом с королевой. Таков мой долг и таков мой выбор. Я не сдвинусь с места.
Барон, избегая глаз графини, молча отдал знак капитану, который смущенно сказал:
— У меня есть приказ и средства принудить вас, ваша светлость.
— Ничуть не сомневаюсь. Что же, попробуйте, молодой человек! Но знайте, что я не собираюсь облегчать вам задачу.
Она еще выше задрала подбородок и взглянула на него с вызовом. Но тут Аделаида хлопнула в ладоши, отчего капитан и барон виновато вздрогнули и застыли.
— Не советую вам никого трогать, — сказала она, глядя на них с холодной яростью. — Графиня, я не хочу подвергать вас опасности и оскорблениям. Я очень вам благодарна и ценю вашу преданность. Но прошу вас подчиниться капитану и пойти за ним. Ваш супруг нуждается в вашей заботе. Несомненно, мы скоро увидимся, как только этот абсурд закончится. Тем временем скажите всем, кому это интересно, что я по-прежнему королева и никогда не сдамся.
Она говорила, тщательно и твердо выговаривая немецкие слова, и графине, хотя и с неохотой, пришлось покориться. Она сделала глубокий реверанс королеве, а та, подчиняясь мгновенному порыву, наклонилась и поцеловала ее. Слезы выступили на глазах графини, она невольно протянула руки, обняла и крепко прижала к себе Аделаиду. Бекки, стоя в стороне, дивилась на чудо, произошедшее с этим некогда мраморным истуканом строгости, взявшим под свое начало придворное воспитание Аделаиды.
Капитан щелкнул каблуками вослед графине, выходящей из комнаты, и отрядил двух солдат в качестве конвоя. Гедель повернулся, и в этот миг Бекки увидела то, что заставило ее сердце споткнуться и пропустить удар: это был пистолет, который ей дал Джим и который сейчас открыто лежал на синем шелке дивана. Она сделала шаг вперед, как будто для того, чтобы встать рядом с королевой, а на самом деле, чтобы заслонить своей спиной пистолет. Может быть, она сумеет незаметно его подобрать…
— Поместите их под надежную охрану. Обеих. Отвезите их в замок.
Аделаида поняла маневр Бекки и постаралась отвлечь внимание Геделя.
— Вы удивлены, застав меня живой и здоровой, барон, не так ли? После того, как вы послали мне отравленный завтрак. Ведь это были вы?
Бекки, сделав вид, что убирает с дивана ночную рубашку Аделаиды, незаметно взяла пистолет, спрятала себе под халат. Гедель растерянно пялился на Аделаиду, не зная, что ответить.
Наконец он нашелся и коротко рявкнул:
— Поторапливайтесь, капитан!
Молодой офицер отдал честь и сделал шаг вперед:
— Попрошу вас последовать за мной в карету, ждущую внизу. В случае сопротивления я буду вынужден приказать своим солдатам применить силу.
Его голос дрогнул: Аделаида все еще была для него королевой. В других обстоятельствах она бы кинула на него один взор — такой, что сделал бы его ее рабом на всю жизнь; но чувство стыда не позволяло ему глядеть на Аделаиду. Он стоял, обреченно уставившись куда-то в пустое пространство между ними, с видом скорее несчастным, чем угрожающим.
— Я не так глупа, капитан, и вы, надеюсь, не так невежливы, — ответила Аделаида. — Но вы должны дать фрейлейн Винтер время, чтобы одеться: вы ведь не собираетесь везти ее через весь город в утреннем халате?
Капитан густо покраснел.
— Проводите фрейлейн в ее комнату, — нетерпеливо приказал Гедель, — и подождите, пока она оденется. Потом отведите в карету. У вас есть пять минут, фрейлейн.
Бекки вышла, плотно запахнув халат. Она не смотрела на солдата, сопровождавшего ее, и, войдя в свою комнату, громко захлопнула дверь перед его носом.
Она умылась, наскоро почистила зубы, набросила на себя одежду попроще и поудобней: нет смысла наряжаться, когда тебя ведут в тюрьму, но есть смысл одеться потеплее, догадалась она. Она бросила кое-какие вещи в старый мамин саквояжик, а пистолет спрятала у себя за поясом.
Через несколько минут она открыла дверь и вышла, одетая и в шляпке. Солдат сделал ей знак следовать за ним, и они напряженно прошли сквозь коридоры дворца, странно опустевшие, до восточного входа — самого укромного входа во дворец, прикрытого от посторонних глаз оранжереей. Там ожидала карета с конным конвоем.
Гедель стоял рядом.
— Дайте-ка мне это, — приказал он и взял из рук Бекки саквояжик.
Она презрительно наблюдала, как он роется в чулках, белье и халате, которые она взяла с собой.
Наконец обыск был окончен и вещи возвращены. Солдат открыл дверцу. Она залезла внутрь, и карета рванула с места так резко, что Бекки не удержалась и плюхнулась на сиденье. В карете было темно, свет проникал только по краям задернутых занавесок.
— Кто здесь? — испугалась Бекки. — Я ничего не вижу.
— Это я, — ответил голос Аделаиды. — Мы здесь вдвоем. И не подпрыгивай так! Мне от тебя будет дурно.
Бекки осторожно приподнялась, нащупала за поясом пистолет, вытащила его и вздохнула с облегчением:
— Уф! По крайней мере, он не продырявит меня, если выстрелит от такой тряски. — Она спрятала пистолет в саквояж. — В нем только шесть пуль. Каждая должна быть на счету.
