Любовь Воронкова - В глуби веков

— Неарх спас флот и в этом случае, и во многих других, — сказал Архий.

— А вот было еще…

Историям Неарха не предвиделось конца. Были тут рассказы о том, как взяли приступом городок на берегу ихтиофагов — ради хлеба. И о таинственном острове, где, говорят, пропадают люди, хотя Неарх высаживался на нем и вот — не пропал. И о другом острове, где будто бы живет одна из нереид и превращает людей в рыб, а потом кидает их в море. Но Неарх считает, что все это пустая болтовня…

— Расскажи подробней о том высоком береге, который мысом уходит далеко в море, — попросил Александр, — я вижу, у тебя на карте тут залив. Но что по ту сторону мыса?

— Хорошо, царь, расскажу, что удалось узнать. Мы стояли в море на якорях. И смотрели на этот мыс. Вдруг твой главный кормчий Онесикрит — вот он, — Неарх кивнул в сторону Онесикрита, — приказывает: плыть прямо на этот мыс. «Нечего нам терпеть всякие беды и опасности возле берегов — то приливы, то отливы, то подводные скалы!» Ну, я сказал ему: «Ты, Онесикрит, глуп! Ты глуп, Онесикрит, — повторил Неарх, услышав протестующий возглас Онесикрита, — ты глуп, говорю я, если не знаешь, с какой целью отправил царь этот флот. Он послал нас не потому, что не мог сухим путем в целости вывести все войско, но потому, что хотел точно разузнать все берега вдоль пути флота, все стоянки, острова, заливы, узнать, какие там есть приморские города, какая земля плодородна, какая пустынна. Неужели мы должны уничтожить все наше дело, когда уже подошли к концу своих трудов? А если этот мыс уходит так далеко к югу, что мы снова попадем в пустыню, без воды, без хлеба?»[*]

— И еще раз Неарх спас флот, — как припев повторил Архий, — оттуда мы не вернулись бы.

Снова Персия, знакомые, когда-то пройденные дороги, подвластная македонскому царю страна.

И тут, в Персии, сразу начались для Александра крупные неприятности. Произвол сатрапов, уверенных, что Александр погиб в Гедросии. Заговоры. Новоявленный царь мидийцев, уже надевший на себя высокую кифару персидских царей… Александр решил взять государство в железные руки. Люди, не оправдавшие его доверия, должны умереть. И он казнил каждого, кто не смог оправдаться на следствии.

— Пусть знают все, что преступники будут наказаны. И наказаны жестоко!

Но казни и заговоры — не битва с врагом на поле сражений. Это оставляет ядовитый след в памяти, омрачает душу, ожесточает сердце. И теперь уже редко видели царя веселым, он тяжело и угрюмо смотрел на людей.

Пасаргады, древний персидский город… Снова ехал Александр на коне во главе конницы этеров по знакомым улицам — по слепым, окнами внутрь дворов, улицам восточного города.

Едва отдохнув, он отправился навестить гробницу Кира. Вот и луговина, и белые дорожки, ведущие к темному саду, где стоит этот небольшой зиккурат…

Смущенно, не глядя в лицо Александру, встретили его маги.

Чувствуя недоброе, Александр соскочил с коня и поспешил к гробнице. Гробница была разграблена. У Александра от гнева и возмущения стало темно в глазах — осквернили гробницу Кира, которого он так почитал!

— Аристобул! Ты когда-то украшал последнее жилище этого великого царя. Попытайся еще раз войти к нему и посмотри, что там.

Аристобул тогда был на несколько лет моложе. Но и сейчас он сумел подняться к куполу. Купол оказался разбитым. Крышка гроба снята, тело Кира сброшено. Все драгоценности, украшавшие гроб, золотой стол, золотая посуда, славное оружие царя — все вытащили из гробницы. Пытались унести и золотой гроб: рубили его, сплющивали, чтобы протащить в узкое отверстие, но не смогли и оставили его исковерканным…

По приказанию Александра Аристобул исправил гроб, уложил тело Кира, закрыл крышкой. Снова поставил покойному царю золотой стол и золотую посуду. Снова положил ему роскошные, шитые золотом одежды, ожерелья, золотые цепи с драгоценными камнями, украсил гробницу яркими лентами… Дверцу сделали незаметной, заложили ее камнем, замазали глиной. И в глину вдавили печать царя Александра.

Магов Александр приказал пытать — пусть назовут преступников. Маги терпели пытку, но сказать ничего не могли. Они не знали, кто разграбил гробницу.

— Спросим у Орксина, — мрачно сказал Александр, — как могло случиться в его сатрапии это злодеяние?

Войско Александра тронулось к Персеполю. Сатрап Персии Орксин встретил царя дарами и приветствиями. Лукавый перс не скупился на пышные похвалы победам Александра.

Но следствие подтвердило обвинения. Орксина повесили.

Мрачные мысли одолевали Александра. Как скоро все эти люди, которым он доверил власть, похоронили его.

Кого оставить в Персии вместо Орксина?

Телохранителя Певкеста. Человека, который доказал в войне с маллами, что готов умереть за своего царя. Певкест один из первых надел персидскую одежду. Он выучил персидский язык, чтобы не зависеть от переводчиков и быть наиболее полезным царю в управлении персидскими областями.

— Ты возлагаешь на меня тяжелую ношу, царь, — сказал Певкест, — но я приму ее, если ты этого хочешь.

Стоял февраль.

Войско Александра продвигалось к Сузам. Шли медленно. Отдыхали, раскинув лагерь среди садов и полей, на берегах рек. Кони паслись в лугах, нагуливая силу.

Но царю отдыха не было. Доклады, отчеты по содержанию войска, письма из дальних сатрапий, письма из Индии — неурядицы, вспышки восстаний… Письма, требующие немедленного вмешательства царя.

И письма из Македонии, от которых можно сойти с ума. Царица Олимпиада бушует ненавистью к Антипатру, который не подчиняется ей. Антипатр теряет терпение от этой вражды и просит оградить его от несправедливости царицы.

Что делать ему с Македонией, с его родным домом в Пелле? Он никогда не позволит ни себе, ни другим обидеть мать. Может быть, отозвать Антипатра?

В Сузах к Александру собрались все его войска. Пришел со своими отрядами Гефестион. Привел свой флот Неарх. А вскоре по улицам города прошагало в полном боевом снаряжении еще одно большое войско, при виде которого старые македонские воины изумились и вознегодовали. Шла четким шагом, вооруженная македонским оружием, построенная македонским строем, фаланга персидских юношей. Те самые тридцать тысяч юных персов, которых Александр велел обучить македонскому военному искусству. Их привел Певкест — персидский сатрап Александра.

По лагерю зашумели враждебные выкрики. Кое-где ударили в щиты. Засверкали мечи, выхваченные из ножен… Но фаланга шла, не нарушая строя, сумрачные черные глаза, глядящие из-под шлемов, грозили… И македоняне опустили оружие.

К еще большей своей обиде, македоняне увидели, как радостно, как ласково принял царь это персидское войско — как родных сыновей!

Македоняне, понурив голову, разбрелись по своим палаткам. Конечно, царь любит персов. Он набирает себе персидское войско. А они, македонские воины, прошедшие с ним все войны, царю больше не нужны!

— Чего нам ждать, если царь даже в жены себе взял азиатку!

Александру было известно, о чем говорят в войске. Но разговоры эти скоро прекратятся. Он знает, что ему делать.

Александр устроил большой пир для своих этеров и военачальников. И после первой чаши вина, когда гости повеселели, но еще были трезвы, царь сказал:

— Я женился на азиатке, друзья. Думаю, что будет хорошо, если и вы все женитесь на азиатках!

Друзья онемели. Чаши звякнули о столы.

— Невест много, — продолжал Александр, — дочери царя Дария, дочери знатных персов. Для каждого найдется хорошая невеста.

Гефестион, всегда владеющий собой, смотрел на Александра с молчаливым упреком.

— И ты женишься, Гефестион, друг мой. Одна из дочерей царя Дария будет твоей женой. Разве ты откажешься от царской дочери?

Гефестион молча опустил глаза.

— Царь, — сказал, смеясь, Неарх, — а ты что же, будешь у нас сватом?

— Не только сватом, — ответил Александр, — я и сам еще раз женюсь. Женюсь на персидской царевне. У нас будут персидские дети, мы все породнимся. Вот тогда и не будет больше разговоров, кто эллин, а кто варвар. Или для вас не велика честь породниться со своим царем?

— О Александр! — упавшим голосом сказал Гефестион. — Каким испытаниям ты нас подвергаешь!

— Друг мой, Гефестион! — ответил Александр. — Я и себя подвергаю тому же. Но ведь ты знаешь, чего я хочу. Когда мы породнимся с азиатами и тысячи македонян породнятся с ними, разлад между эллинами и варварами сам собою исчезнет. И это укрепит мою власть.

Гефестион молчал. Длинные черные кудри, упавшие на лоб, скрывали его глаза. Он понимал, что Александр надеялся этим смешением народов скрепить свое разноплеменное государство. Но жениться на персиянке…

— Ты думаешь, что я очень счастлив назвать женой Статиру? — продолжал Александр. — Ошибаешься. Лишь одна женщина есть в моей жизни — Роксана.