Он склонил голову набок.
— Я знаю только то, что прочитал, и то, что ты мне рассказал. А ты рассказал немного. А то, что ты говорил, было несколько… как там тебя зовут на самом деле?
Мои уши запылали, и я отвернулся в сторону.
— Простите. В газете все верно. Дело в том, что они спросили именно меня, когда подошли к двери. Назвали мое имя. Я… — Тут я взглянул на стену и зажмурился. — Они охотились не за мамой и не за отцом. Они искали меня.
Никогда не прыгай там, где тебя могут увидеть, и никогда не прыгай рядом с домом. Я сделал и то, и другое, и теперь папа и мама мертвы.
— Надо же. Убить хотели тебя? — Он поднял брови. — Ты видел что-то такое, что тебе видеть не следовало? Или тут замешаны деньги? Тебе должны что-то завещать? — Он подтащил деревянный стул, стоявший у стены, поставил его спинкой вперед, и широко расставив ноги, уселся на него, сложив руки на спинке.
Он указал на газету.
— Это ведь не просто маньяк, который охотится за маленькими детьми, верно? В газете говорится, что соседи видели, как несколько нападавших покидали дом, значит, там было больше одного злоумышленника, не так ли?
Я кивнул, не решаясь заговорить.
— Они подошли к двери, спрашивая тебя? Не маму и не папу?
— Разве я не сказал только что? Это не из-за наследства, нет. И они пришли за мной не потому, что я что-то где-то увидел.
— Почему же тогда? Здесь не Судан. Детей не убивают просто так, без причины. Даже у маньяков она есть.
— Это за то, что я сделал. — Эти слова сами выскочили у меня изо рта. На минуту сердце бешено заколотилось, но я глубоко вдохнул и продолжил: — Это за то, что я умею делать.
В этот момент Консуэло, возившаяся с обедом на кухне, зашла в гостиную, демонстрируя пустой пакет с парой фасолин пинто на самом дне.
— Сэм! Нам нужно купить фасоль. Окей?
Он глянул через плечо и буркнул:
— Окей. Завтра куплю, ладно?
— Только пораньше, прямо с утра!
— Хорошо, первым делом. — Он передернул плечами и повернулся ко мне. — Что ты имеешь в виду? Ты убил их собаку или что? Написал в бассейн? И собираешься сделать это снова?
Это против правил. Он никогда не поверит, если я не продемонстрирую свое умение. Но теперь это никого не заденет, поверит он мне или нет. И это были правила родителей, а они мертвы.
— Помните, на заправке, когда вы спросили, откуда я это взял? — Я указал на штаны и футболку.
Его глаза сузились.
— Да. Я думал, ты припрятал их возле заправки раньше.
Я покачал головой и встал.
— Консуэло нужна фасоль.
— Да-да. Я куплю утром.
И тогда я прыгнул в Сейфвэй в Сан-Диего, где до этого приобрел чипсы и соус. Купил двадцатифунтовую упаковку фасоли и оплатил в кассе автомата.
Через четыре минуты после моего исчезновения из гостиной я появился перед Сэмом снова. Стул, на котором он только что сидел, валялся на полу Сэм стоял в углу, наливая что-то из бутылки в стакан, но ветер закрутился по комнате при моем появлении, и его рука дернулась, разливая жидкость.
— О, черт!
Я протянул пакет.
— Фасоль.
Он с минуту таращился на меня, потом громко отпил прямо из бутылки.
Я отнес пакет на кухню и положил на стол.
Консуэло сначала удивилась, а потом обрадовалась.
— Вот и отлично! — Она выстрелила фразой по-испански по направлению к гостиной, и голос Сэма, более хриплый, чем обычно, ответил:
— Да. Я знаю.
Я вернулся обратно и сел на диван.
Через мгновение Сэм отставил бутылку и принес стакан. Он поднял стул и сел на него на сей раз как положено, только немного съежившись.
— Что это было? — спросил он тихо, все еще охрипшим голосом. В его дыхании слышался запах виски, напоминая о скотче, который отец пил раз в неделю.
— Я отправился в Сейфвэй в Сан-Диего, купил фасоль и вернулся.
— Про фасоль я все понял. Так ты точно купил?
— У экспресс-кассы не было очереди.
— Да, я догадался. Единственное, что мне непонятно, — так это момент с попаданием в Сан-Диего.
Я кивнул.
— Это как раз то, что я умею. Я прыгнул. Телепортировался. Как хотите, так и называйте.
— Так вот как ты добыл одежду?
Я кивнул.
— Да, я вернулся к себе в квартиру и взял собственные сбережения и паспорт. — Мой голос на секунду прервался, а потом я проговорил: — Там все еще эти силуэты и кровь. Услышал, как кто-то стал подниматься по лестнице и прыгнул обратно.
— Дыши глубоко, малыш. Помедленнее.
Я кивнул и попытался так и сделать, пока сердце не перестало стучать как бешеное.
Подождав немного, он спросил:
— Как давно ты это умеешь?
— Первый раз у меня это получилось, когда мне было пять, еще в Оксфорде. При всех. На глазах у людей, у свидетелей. С тех пор мы все время переезжали.
— Переезжали? Почему?
— Папа с мамой говорили, что к ним стали приходить люди, задавать вопросы. А потом еще этот случай на улице, с машиной. Я думал, беспечный водитель. Короче, я отскочил к почтовому ящику, он проехал мимо, но не остановился. Я подумал, что ничего страшного не случилось. Но мама-то видела все сверху. Я слышал, как она сказала папе, что машина ждала, пока я буду переходить улицу.
Он поцокал языком.
— Ты можешь попасть куда угодно?
— Куда угодно, где я уже был раньше, в место, которое хорошо помню.
Он проглотил остатки виски.
— Я понимаю, почему ты им нужен. Весьма удобно. Но почему им непременно нужно тебя убить? Если бы я умел то, что ты — или нет, будь я таким типом, как они… Я бы захотел тебя поймать и использовать в своих целях.
— Папа тоже так говорил. Мы читали книжку Стивена Кинга о девочке, которую похитило правительство.
— «Воспламеняющая взглядом». Книгу не читал, но видел фильм.
— Да, с Дрю Бэрримор. Мы брали его напрокат, когда прочитали книгу.
— Но почему тогда не что-то вроде этого? Почему им нужно обязательно тебя убить?
Мое сердце снова заколотилось и стало трудно дышать. Сэм еще не успел ничего сказать, я сам понял, что нужно сделать несколько долгих глубоких вдохов. Горе было одним из оглушающих чувств, но внезапно я осознал и другое.
Страх.
Они собирались меня убить. Они преследовали нас более пяти лет, пока не нашли и не попытались это сделать. Они сделали так, что мне захотелось спрятаться под кроватью. Свернуться в комочек и зарыться в грязь.
Я дышал. Вопрос Сэма повис в воздухе, низвергаясь вниз, словно падающий стакан с молоком. Ты не успеваешь вовремя его подхватить, остается только смотреть, как он падает, и видеть расплывающееся пятно белой жидкости и осколки стекла.
— Я не знаю, почему они хотят меня убить.
Позже, после ужина, я сказал Сэму, что собираюсь наведаться к себе домой.
— Зачем?
— Ну, во-первых, моя одежда вся пропахла потом. Я хочу взять свои вещи.
— А ты не думаешь, что они могут ждать тебя?
— Конечно думаю! — Мой голос опять прозвучал резко, и я снова закрыл рот и сосредоточился на дыхании. Подумал, нет ли у меня астмы или чего-нибудь подобного. Через минуту смог наконец продолжить: — Я не собираюсь прямо туда. Сначала прыгну куда-нибудь по соседству и оценю ситуацию.
— Дружок, одежду ведь можно и купить.
Я достал кошелек и вытряхнул его содержимое на чайный столик. Там было 36 долларов и немного мелочи, пятнадцать франков, семь фунтов, 8 шиллингов, четыре пенни.
— Этого надолго не хватит, правда же?
К тому же сегодня у меня день рождения. Мне исполнилось десять лет. У меня должно получиться забрать свои вещи.
— Я, правда, думаю, что тебе не стоит…
Окончания я не услышал, поскольку уже шел к квартире из моего укрытия за школьной оградой. Я чувствовал себя немного виноватым. Надеюсь, я оставил после себя в гостиной не слишком большой беспорядок. Сэм ведь просто хотел помочь мне, а что я для него сделал? Разве что фасоли купил.
Квартира раньше была просто складом над гаражом маленького домика на Тексас-стрит, теперь дом сдавался как отдельная жилплощадь с подъездом и двором, разделенным забором. Вдоль забора протянулась узкая тропинка к дому, но на улице стояла полицейская машина, почти там же, где и в прошлый раз. В тени ее салона сидел полицейский и что-то читал.
Я пошел в обход по аллее, держась теневой стороны, ближе к дому, избегая задних дворов с собаками. К счастью, собак вообще не было видно, а единственный пес, который остался снаружи, — большой лабрадор по имени Лаки, живущий в доме напротив нашего, меня, естественно, знал. В углу их ограды была лазейка, и я просунул в нее руку, чтобы почесать голову Лаки. Он не очень внушительно гавкнул «Вуф!», но тут же снова подставил мне голову. Почесав его еще пару секунд, я вдруг услышал шарканье подошв по гравию.
Забор Лаки отбрасывал густую тень, скрывавшую меня, да и разросшийся шиповник на углу аллеи у нашего двора помогал спрятаться от посторонних глаз. Скрючившись и выглядывая из-за куста на уровне коленей, я увидел освещенные сзади силуэты трех людей, шедших вниз по аллее. Один из них нес на плече сумку — и все они шли странно, аккуратно поднимая каждую стопу над землей, а затем вставая вначале на пятку.
