– Ого, – сказал Арноха, – я слышал об этом.
– От папы, разумеется, – скривилась Ангелия. Остальные слушали, затаив дыхание, хотя и Марк, и Кира были, надо понимать, в курсе. А бабушка продолжала: – Волк живет до тех пор, пока его не убивают или он не гибнет случайно. Считается, чисто теоретически, что в детеныше волка бессмертие «спит», но как только волк взрослеет, запускаются какие-то процессы и оно «просыпается». Спящее бессмертие можно извлечь из детеныша. Правда, вместе с жизнью.
– А… ага, сами в-волки – прямо овечки невинные! – Арноха, как обычно в минуты волнения, начал заикаться, глаза его зло засверкали. – Мою маму волк уб-бил. Знаете, какая лужа была… красная…
– Ты это видел? – спокойно спросила бабушка. – Мальчик, это исключительно важно. Ты сам момент убийства видел?
– Н-нет, я на полминуты опоздал. Но и маму, и оборотня видел. И папа сказал…
– Ах, па-а-па сказал, – иронически протянула Ангелия. – Ну, твой папа скажет! Он ведь никогда-никогда не врет, честнее человека нет…
– Стоп. – Кира опять вдавил свою тяжеленную ладонь в стол. – Не надо. Пацан не виноват.
– Тогда пусть не повторяет всякую чушь, которую его папаша несет. Волк убил! Что ты видел, мальчик? Лужу крови?
– Н-на белом… – Арноха и сам стал белее мела, но упорно ловил взгляд Ангелии.
– Если бы это сделал волк, там бы кровавые лохмоться валялись. – Бабушка зло сощурила глаза. – Твоей маме перерезали горло. Чем-то очень тонким и очень прочным. И это точно не были волчьи клыки.
– Ангелия!!! – рявкнул Кира, привставая с места.
– Что «Ангелия»? Его беречь твоя забота, не моя.
Арноха выдохнул. Сжал зубы. Взял себя в руки.
– Оборотни же могли сопротивляться охотникам? – проговорил он полувопросительно, полуутвердительно.
– Конечно, могли… – Бабушка поморщилась, но вернулась к прерванному рассказу: – Волки всегда жили общинами – вроде стай. Свои кварталы, школы, традиции. Связь с человеческими родителями, кстати, не обрывали, да и семьи тоже заводили чаще смешанные, чем чисто волчьи. Волк – это не приговор, это скорее… призвание, обусловленное некоторыми физиологическими особенностями. Скорее дар, чем проклятие, прямо скажем. Стая была залогом безопасности – попробуй подойди. К тому же между общинами издавна путешествовали львы, по одному на виток. Марко, например, – Лев Земли. К сожалению, лет двести назад Лев Трилунья отринул свою львиную долю и скрылся. Тогда же начали целенаправленно уничтожать взрослых волков. Некоторое время Марко разрывался на четыре города луны… Потом у кого-то родилась идея собрать детенышей в одну школу в безопасном месте.
– Здесь, у нас? – выдохнул Митька.
– Именно. Лет сто было все спокойно, но потом случился тот кошмар. Марко заманили в ловушку, на школу напали, детенышей перевезли в лабораторию. Дальше остается только догадываться, но суть ясна – детенышей нет, волков практически не осталось, наш перекрученный мир вот-вот задохнется.
– Эти охотники, по-моему, плохо соображают, – сказал Митька. – Что им толку от бессмертия, если весь мир станет как… ну, как Арнохин папаша. Жить же невозможно.
– Митя, – заговорил вдруг молчавший до сих пор Марк, – а ты вообще понял, что «бессмертие» – это про тебя? Тебе предстоит вечная жизнь. Или гибель.
– Да понял я, ну вечная, ну и что…
– Марко, ему четырнадцать, – усмехнулась Ангелия, – в четырнадцать мальчишкам в любом случае кажется, что впереди вечность.
Кира тяжело опустил на стол свои лапищи, и человеческую, и ликантропью.
– Они соображают, – мрачно сказал он. – Охотники соображают. Омертвения. Они понимают. Им плевать…
– Не то чтобы прям совсем наплевать, – перебил его Арно, сверкая глазами, – но я примерно понимаю, как они рассуждают. Типа, у меня же в запасе бесконечность. Уж за это время я наведу порядок, все оживлю, все починю…
– Мальчик прав, – нехотя согласилась Ангелия. – Охотники прекрасно понимают, что время – это самый ценный ресурс. Причем исключительно то время, которое у тебя впереди. Но… вот что любопытно. Могущественный знаккер может продлить свою жизнь лет на двести, а то и триста. Но все же не на вечность. И среди охотников никто не живет так долго, чтобы считать эту самую жизнь «вечной». Как вы думаете, почему?
– Можно? – Марк, как в школе, поднял руку.
Бабушка снова усмехнулась:
– Нельзя. Ты и так знаешь. Я хочу, чтобы молодежь задумалась.
«Странно, – задумался представитель молодежи Митька, – охотиться на бессмертие, чтобы потом им не пользоваться. Зачем?»
– Про запас? – спросил он.
– На продажу, – без вопросительной интонации сказал Арно.
– В общем, и то и другое правда, за исключением того, что «про запас» уже давно ничего не откладывалось, – грустно сказал Марк.
– И что делать-то будем? – спросил Митька.
Он-то для себя давно решил: к черту охотников и бессмертие. Все, что ему надо, – найти в Трилунье Карину. Глобальные задачи – потом.
Бабушка Ангелия усмехнулась:
– Выживать. Учиться будете, как сумасшедшие, развивать свою четырехмерность. Проходить испытания на знаккерский дар. А мы будем вас охранять.
Чего еще ожидать от этих взрослых… Идея, что кто-то будет его охранять, Митьке совсем не понравилась, но он смолчал. Нет смысла в громких протестах, если все равно сделаешь, как велено. Лучше промолчать, но поступить по-своему.
– Мы отправимся в Трилунье, в мой дом во Втором городе луны, – объявила Ангелия. – Тропа открыта, и мы с Гедеминасом пройдем в Третий город луны, а оттуда – домой. Так будет быстрее, чем лететь в Вильнюс и открывать тропу оттуда.
– Вильнюс?.. – Митька от изумления даже не договорил.
– Чему ты удивляешься, Гедеминас? Второй город луны – Вильнюс. На земле у городов луны есть собственные названия, а в Трилунье – нет.
– А первый?.. – подал голос Арноха. – Если есть второй и третий, то должен быть первый.
На секунду глаза и Ангелии, и Марка затуманились.
– Никто этого не знает, – мечтательно проговорила старая знаккерша. – В витке Трилунья Первый город луны находится на одном из Тающих островов. Простым смертным… как и простым бессмертным, туда дороги нет. А если кто и попал туда с Земли, пройдя лунной тропой… что ж… в мире каждый день немало людей исчезает бесследно.
Марк только вздохнул и закрыл глаза.
– Львом можно родиться, но можно и стать им, – проговорил он. – Многие тысячелетия не рождались детеныши львов. И Первый город луны – не волчий. Он – львиный. Львята рождаются лишь там. Если когда-нибудь в наших витках появится хоть один прирожденный лев, то мы узнаем про Первый город луны. И возможно, подберемся к тайнам мироздания… – Марк умолк.
Замечтался?
А Кира, видимо, на секунду потерял контроль над собой и провел по столу лапой. На столешнице остались глубокие царапины.
– Мебель мне не порть. Когти есть, ума не надо, – не открывая глаз, проворчал Лев.
– Дирке говорил. Там могут помочь, – в своем обычном «стиле робота» рыкнул ликантроп. – Надо туда.
– Не так скоро. – Ангелия заковыристо перебрала пальцами в воздухе, сотворяя знак, и на стол упала обычная тоненькая папка с документами.
– Что это? – почти в один голос спросили все.
– Твой контракт, бестолочь, – ответила бабушка, обращаясь только к Кириллу.
Тот резко вскинул голову, недоверчиво уставился на нее.
– Как? – лаконично поинтересовался он.
– Выторговала. – Ангелия устало опустила плечи, откинулась на спинку стула.
Митька подумал, что никогда не видел, чтобы бабушка так делала.
– Ты в порядке? – спросил Марк.
Надо же, они на «ты», оказывается.
– Разумеется, – бросила бабушка, снова выпрямляясь. – Твой контракт, Кирилл, я обменяла на ученический контракт Арнольда. Для тех, кто не в курсе: у меня теперь есть свой ликантроп, а Арнольд теперь может причинить мне вред с помощью знаков.
– Интересно, – удивился Митька, – и зачем тебе так понадобился ликантроп?
