— Будьте здоровы!
Это — таблица умножения доброго настроения.
Дважды два — «Большое спасибо!»
Трижды пять — «Будьте так любезны!»
Семью девять — «Приятного аппетита!»
Девятью шесть — «Не смею вас более задерживать».
Но виданное ли дело — чтобы за знание этой таблицы назубок человек имел неприятности? Не знаете такого горемыку? А я знаю. Это Стасик Барханов из нашего класса. И угораздило же его попасть под горячую руку… а точнее нос Стеллы Хван — председателя совета отряда. Когда Стелла, судорожно глотнув воздуха, оглушительно чихнула, Стасик тотчас вежливо посочувствовал:
— Будь здорова!
Но устная мера, примененная командиром отряда юных друзей милиции Стасиком, не помогла, ибо Стелла еще трижды потрясла чиханием тишину комнаты в доме Стасика, куда она пришла в воскресенье, чтобы помочь своему подшефному подтянуться по математике. Стасику хватило терпения на все четыре раза. Но видя, что Стелла завелась не на шутку и что вежливыми формулами ей не помочь, он всерьез заволновался:
— Слушай, может, ты простудилась? Может, у тебя грипп? Давай таблетку принесу.
— Ап-ч-хи! — ответила Стелла.
— Подожди, я мигом. У нас аптечка на веранде.
— Ап-ч-хи! — согласилась Стелла.
Стасик вернулся, осторожно неся чашку с водой. В левой звучно хрумкал прозрачный патронташ с пульками этазола. Стасик нес этазол, чтобы расстрелять грипп и подавить кашель превосходящими силами, заключенными в целебных снарядах лекарства.
— Держи! — он протянул Стелле таблетку.
— Д-думаешь… ап-ч-хи!.. поможет?
— Глотай скорее.
Стелла послушно положила на язык таблетку и богатырским хлебком отправила ее со стартовой позиции прямиком во враждебный стан простуды. Оставалось ждать, когда таблетка там освоится и начнет метко поражать микробы на территории противника.
— Окно закрой! — сердито крикнула Стелла. — Гляди — и окно распахнуто, и дверь. Может, от сквозняка это? Когда к тебе собиралась, здоровая была. Забыла, когда чихала последний раз.
— Может, у тебя аллергия? — покосился на одноклассницу Стасик. — Сейчас это у многих. Мой дед, к примеру, от запаха силикатного клея чихает. Его личный рекорд — сорок два раза. Сам считал. Еще от тополиного пуха чихают…
— И от твоей математики! — перебила Стелла.
Стасик Барханов не успел и обидеться — в комнату вошел его дед — Абдурахман-бобо. На нем был теплый в зеленую полоску халат. Голову венчала тюбетейка. Белая бородка Абдурахмана-бобо казалась крошечной клумбочкой из пушистых одуванчиков. Ну просто дунь на бородку — и разлетится пушинками по всей комнате, а по весне, прорастет там, куда спланировали ее парашютики. Дед держал в руке рукоять посудины, из которой валил белый дым. Дым был похож на бороду самого Абдурахмана-бобо, но гуще, пышнее, окладистее. В комнате сразу же запахло приторно-сладковатым. Улыбаясь, дед обнес посудиной все углы, не обращая при этом ни малейшего внимания на Стеллу, с изумлением наблюдавшую за его диковинными действиями. Окурив комнату густыми клубами восходящей к потолку бороды дыма, Абдурахман-бобо приблизился к Стелле со своей дымовой шашкой. Пелена дыма прянула к лицу ошеломленной Стеллы, а дед, добродушно посмеиваясь, посоветовал:
— Дыши, доченька, хорошо дыши. Ртом дыши, ртом. И руки над дымом пополощи.
Стелла закашлялась, дернулась со стула, подбежала к окну, распахнула его, жадно приникла к живительной свежести, ворвавшейся из сада, и только тогда, опомнившись, подняла на Абдурахмана-бобо перепуганные глаза:
— Что это у вас, дедушка?! Этим же малярийных комаров усыпляют!
— Исирик это, дочка! — с радостью объяснил дед. — Трава волшебная, целебная, святая. Ее дым болезнь изгоняет, а грипп — и подавно. Видишь, — показал он узловатым пальцем на дотлевающий прутик. — Вот, шишечки эти, коробочки…
— Семена, что ли? — догадалась Стелла. Дед гнул свое, не слыша Стеллу:
— В них вся сила сидит. Поджалась и сидит, как добрый джинн в кувшине. Подожжешь веточку, подкрадется огонь к коробочкам, и вся сила из них на волю выбирается. Вся сила — в дыму этом! Приятно пахнет, да? — старик мечтательно закрыл глаза и покачал чадящей посудиной под собственным подбородком. Лицо его на миг скрыл клубящийся занавес.
Стелла вновь чихнула.
— Будь здорова! — сладковатый дым не выгнал из Стасика остатков вежливости.
— Я т-тебе покажу б-будь здорова!.. — гневно воскликнула Стелла, отмахиваясь от льнущего, обволакивающего запаха дыма. — Т-ты зач-чем заставил деда зажечь эт-тот… этот религиозный дурман?
Стасик отшатнулся,
— Что ты, Стелла! При чем тут я? Просто дед услышал, как ты чихаешь и решил травку свою зажечь. Он же добра тебе желал. Трава безвредная, ты не думай.
Абдурахман-бобо, прижав к груди свободную руку, преданно закивал:
— Хорошо будет, очень хорошо! Анальгин не надо, этазол не надо. Исирик сам грипп прогонять будет, дочка! Как шайтана прогонит.
Но Стеллу слова деда не убедили.
— Извините, дедушка, — строго сказала она, совладав с дыханием. — Но попрошу немедленно прекратить этот дым и очистить от него помещение! Требую как председатель совета отряда. Знаю я, слышала… Мы по истории проходили. Это в старину, когда медицины еще не было, Шаманы и муллы народ дурачили такими штучками — дымом и колокольчиками. И еще — молитвами. Мол, отдай, больной, мулле черного петуха или барана, а он в него болезнь перекачает, шайтана из тебя выгонит. Сказки это, дедушка. Неужели вы сами верите?
Абдурахман-бобо не ответил, виновато поморгал и тихо выскользнул из комнаты — словно дым, мираж, шепот, эхо…
Стелла покачала головой:
— Не ожидала я от тебя, Стасик. Не ожидала. Ты же пионер! Ты же командир отряда юных друзей милиции!
— Ну и что с того, — буркнул Стасик. — Арестовать что ли деда за его траву?
Стелла нервно заходила по комнате, тряся кулаками, будто приколачивала ими дым к паласу, и зло выговаривала:
— Ты не имел права бросать отсталого деда на произвол судьбы. Это не по-пионерски. И я обязательно расскажу о твоем поступке совету отряда.
— Да о каком поступке?! — взмолился перепуганный Стасик. — Он же тебе добра хотел и не виноват, что ты расчихалась. Сама подумай.
— Я-то подумала! — отрезала Стелла. — А вот тебя, Стасик, мы заставим задуматься. Шутка ли — родной дед верит в какие-то заклинания, а пионер Барханов закрывает на это глаза. Позор!
— Какие заклинания? Да ты знаешь, какой у меня дед? И про траву ты зря это. Погоди, я сейчас… — Стасик бросился в соседнюю комнату, включил свет и забегал глазами по корешкам книг, ища нужную. Достав наконец пухлый том энциклопедии, он с торжественным видом вернулся в комнату, где оставил Стеллу.
Комната была пуста. Стелла ушла, оставив дверь распахнутой. Стасик положил книгу на стол и вздохнул:
— Будьте здоровы!..
Стелла оказалась человеком слова. В понедельник она попросила членов совета отряда остаться. Стасик с унылой мольбой во взоре глянул и по полыхавшему в ее глазах огню понял, что просить пощады бесполезно. Стелла смогла бы сейчас взглядом поджечь степь, задуть домну или заставить чайник закипеть.
Рассказав о том, как Абдурахман-бобо окуривал ее подозрительным дымом, Стелла заключила:
— Стасик заслуживает наказания. Предлагаю поручить ему подготовить лекцию «Чудеса без чудес» и прочитать ее деду. И пусть про травку эту ему расскажет. Да-да, Стасик. И не выкручивайся. Подойдешь к ботанику нашему, Александру Григорьевичу — он тебе подскажет, что говорить… Покажи ему травку с джинном в кувшине… Ты же сказал, что у деда ее много.
На другой день Стасик принес в школу том энциклопедии, который не успел показать улизнувшей Стелле. В портфеле лежала и веточка исирика. Он положил книгу на парту перед Стеллой, раскрыл заранее заложенную страницу и с обидой ткнул в обведенную статью:
— Читай сама… Я же тебе еще тогда хотел показать, а ты удрала. Вот — гармала…
Стелла тряхнула косичками и принялась читать. Статья была небольшой, в шесть предложений, круто посоленных латынью. Но было ясно, что речь идет о траве, чей запах и дым, по исследованиям ученых, убивает болезнетворные микробы.
— Ясно теперь?! — торжествовал Стасик. Стелла поджала губы:
— Мне-то ясно. Но при чем тут трава твоего деда? С джинном которая…
— Так вот она же и есть! — воскликнул Стасик. — И дед то же говорит. А дед не обманывает.
Стелла ухмыльнулась:
— Что-то я не понимаю тебя, Стасик. Ты притворяешься или серьезно все это говоришь? Как та трава называется? Ну та, что дед твой запалил.
— Исирик.
— Вот! А ты мне совсем другое в глаза тычешь. Гармала какая-то. У тебя, наверное, курица и верблюд — одно и то же. Так что не отвертишься от поручения — готовь лекцию. Сама проверю…
