— Дед Иван, школьный сторож?
— Он самый.
— Я вас завтра утром отведу к нему. А сейчас давайте поужинаем.
— Нет-нет, благодарю. Мне нужно увидеть его сейчас же.
— Ну, тогда пойдемте. Они оделись и вышли.
Ночь была светлая, и идти улицей Людмила Андреевна побоялась. Двинулись огородами.
— Вот жизнь настала, — вполголоса пожаловалась учительница. — По своей родной деревне идти боишься. А сколько людей гибнет — хороших людей. Ох, как трудно стало жить…
— Правда ваша, Людмила Андреевна, — так же. тихо отозвался Корней Прокофьевич. — Только разве советские люди боятся трудностей?
Они подошли к избе, где жил дед Иван. Учительница осторожно постучала в окно. Немного погодя послышался голос:
— Кто там?
Людмила Андреевна назвала себя. Дед Иван открыл дверь, и они вошли в избу. Дед Иван сразу узнал доктора Долохова. Он долго и радостно пожимал ему руку.
— А мы вас уже давно ждем, — сказал дед.
— Значит, вас предупредили?
— Выходит, так. Людмила Андреевна, — обратился дед к учительнице. — Позовите, пожалуйста, сюда Степу.
— Хорошо.
Людмила Андреевна вышла.
— Кто этот Степа? — спросил Корней Прокофьевич у деда Ивана.
— Парнишка тут один. Из Москвы сам. У тетки Насты живет.
— А зачем вы его зовете?
— Проводит вас в отряд. Через него я с ребятами связь держу. Дюже смекалистый хлопец. Сам я не ходок уже, а до отряда неблизкий свет, — сказал дед Иван, словно оправдываясь.
— А кто командует отрядом?
— Мирон Иванович Дубатовка.
— Это тот Дубатовка, что председателем колхоза был?
— Он, он… Только теперь у него новое имя — батька Мирон. Нашего батьку Мирона фашисты ого как знают! Правда, людей у него еще маловато, да ведь, почитай, каждый день отряд пополняется…
Тихо отворилась дверь, и в избу вошли Людмила Андреевна и Степа.
— Ну вот, будьте знакомы, — Степан Казимиров, — представил Степу дед Иван. — Наш самый молодой партизан.
— Очень приятно, очень, — пожимая руку парнишке и улыбаясь, проговорил Корней Прокофьевич. — А ты волков не боишься?
— Я ничего не боюсь, — спокойно ответил Степа на шутку доктора.
— Молодчина, если так. Люблю смелых людей! — И Корней Прокофьевич похлопал Степу по плечу.
— Тебе, Степа, придется проводить доктора Долохова в отряд, — сказал дед Иван.
— Сейчас пойдем?
— Да, сейчас.
— Я готов. А как доктор?
— А доктор всегда бывает наготове. Такая уж профессия, — улыбнулся Корней Прокофьевич.
Они распрощались и пошли. Впереди шагал Степа, за ним — Корней Прокофьевич.
Партизанский лагерь был расположен в глухом углу леса. Почти со всех сторон его обступали болота. Единственная дорога, которая вела к лагерю, и мост через речку надежно охранялись партизанами. Была еще и тропинка, о которой знали немногие, — через болота. Вот по этой тропинке Степа и повел Корнея Прокофьевича.
Доктор Долохов оказался очень нужным человеком в отряде батьки Мирона. Он организовал в лесу настоящий госпиталь, где лечились не только партизаны, но и жители окрестных деревень. Иногда, когда поблизости не было оккупантов, доктор Долохов сам выезжал в деревни, лечил больных, делал операции…
— Зинаида Антоновна! — На этот раз вожатую перебила Нина Бурейко. — А доктор Долохов кончил опыты над этим самым грибком?
— Кончил, и очень успешно. Он получил противотуберкулезный препарат и начал его применять. О препарате Корнея Прокофьевича, который он назвал антикохеином, узнали фашисты и решили во что бы то ни стало поймать доктора.
— И им удалось его поймать? — не выдержал Витя Капустин.
— К сожалению, удалось… — печально проговорила Зинаида Антоновна. — И вот как это было…
В тот день Корней Прокофьевич приехал в Ляховцы к Людмиле Андреевне радостный и взволнованный. Это было уже летом 1944 года, когда Советская Армия вела бои за освобождение Белоруссии.
— Поздравляю вас, поздравляю, Людмила Андреевна! Слыхали сводку Информбюро? Минское направление! Да-да, минс-ко-е… А я, голубушка, в Москву собираюсь, в Москву… И на душе у меня легко-легко, потому что знаю: и я для этой победы кое-что сделал, в кустах не отсиживался…
— Вот как раз в кустах-то вы и сидели, — в шутку заметила Людмила Андреевна.
— То есть как в кустах? — не понял доктор.
— А ваш партизанский госпиталь где находился? В лесу, в кустах…
— Ха-ха-ха! — весело рассмеялся доктор. — Вы правильно подметили… И действительно — всю войну в кустах просидел. Но не попусту, не попусту. Много людей на ноги поставил, да и в опытах своих кое-чего добился. Я изучил природные условия, в которых произрастает противотуберкулезный грибок. Удалось даже получить препарат, который я назвал антикохеином. Немного, конечно. Однако подготовительная работа окончена, осталось кое-что проверить, еще раз продумать. А главное сделано, начало положено. Пройдет немного времени, и чахотка станет такой же редкой болезнью, как сейчас оспа. Ну, а как наш больной?
Больным в это время у Людмилы Андреевны был Леник, брат Женьки.
— Спасибо, Корней Прокофьевич, легкая у вас рука, можно сказать, с того света мальчишку вернули.
— Да, гнойный аппендицит — очень опасная болезнь, и хорошо, что мы не запоздали с операцией.
Операцию Ленику Корней Прокофьевич сделал четыре дня назад, когда он в последний раз был в Ляховцах.
— Проводите меня к нему. Я ведь больше не смогу побывать у вас — видите, со всем своим богатством, — доктор кивнул головой на желтый саквояжик, который стоял рядом с ним на скамье. — В отряде уже со всеми распрощался… Теперь мой путь — прямо на наш, партизанский аэродром. Завтра ночью за мной самолет прилетает. А сегодня я хочу устроить свой последний ночной прием: дать советы больным, оставить лекарства. Да, так как же наш больной?
Корней Прокофьевич встал, чтобы пройти в комнату, где лежал после операции Леник. Как раз в этот момент на улице захлопали выстрелы. Через окно доктор и Людмила Андреевна увидели, как двое партизан, сопровождавших Корнея Прокофьевича, отстреливались от полицейских.
— Вам надо спасаться, — побелевшими губами прошептала Людмила Андреевна. — Идите за мной, я спрячу вас…
Но было уже поздно. В избу ворвался начальник полиции Антек и с ним толстый немец в чине капитана.
— Как раз вы нам и нужны! — нагло усмехаясь, подошел к Корнею Прокофьевичу Антек. — Видно, понапрасну о вас слава ходит, будто вы очень хороший и усердный врач. Что-то не особенно вы беспокоитесь о своих больных. Операцию вон когда делали, а только сегодня пришли навестить больного. Нам уже наскучило сидеть в засаде… Ну, это все между прочим. Главное вам скажет капитан Вагнер, адъютант генерала фон Краузе.
Корней Прокофьевич внешне был спокоен, ни тени тревоги не пробежало по его лицу, только руки сами собой сжались в кулаки.
— Мы слышали, что господин доктор сделал большое открытие, — с льстивой улыбкой заговорил капитан Вагнер. — Господин доктор нашел новое средство против такой страшной болезни, как туберкулез. Так вот: генерал фон Краузе от имени германского правительства предлагает вам свои услуги и гарантирует вам личную свободу… Вы ведь наш пленник. Генерал обещает, что вам будут созданы все условия для дальнейшей научной работы. Вы получите великолепную лабораторию, оборудованную по последнему слову европейской техники. Вы никогда не почувствуете себя ограниченным в средствах. Я прошу подумать над предложением генерала фон Краузе.
— Мне нечего думать, — негромко начал доктор. — К сожалению, никакого средства против туберкулеза у меня нет. Я лечу его общеизвестными в медицине средствами.
— Вот что, любезный, — с той же наглой усмешкой на лице приблизился к доктору Антек, — своим запирательством вы причините вред не только себе, но и науке. Медицина может потерять такого незаурядного ученого, как вы… если не передумаете. Нам же известно, что вы новым средством вылечили от чахотки несколько человек.
— Повторяю, больных туберкулезом я лечил известными средствами.
— Брешешь, собака! — Антек так хватил кулаком по столу, что в буфете зазвенели стаканы.
Доктор выпрямился, с презрением посмотрел на позеленевшего начальника полиции и твердо ответил:
— Я человек, а не собака. А если вы умеете разговаривать только с собаками, то пожалуйста: вон во дворе конура, там лежит Жучок — идите и беседуйте с ним.
Антек так и затрясся от злости.
— Пан Антек, прошу не горячиться, — все тем же медовым голосом заговорил капитан Вагнер. — Нужно дать господину доктору подумать, у нас есть время, мы можем подождать…
— А мне, к сожалению, некогда… Меня ждут больные, — сказал Корней Прокофьевич и неторопливо начал одеваться.
