Роберт Стайн - Первое свидание

— Нам не видно, что происходит снаружи, и нас никто не видит, — сказала она, прижимаясь к его плечу. — Словно мы живем в собственном уединенном мире.

Он улыбнулся, прижал ее к себе и принялся целовать. Девушка опустила веки, а парень широко открытыми глазами уставился на ветровое стекло, которое совсем запотело, будто его накрыли белым одеялом.

«Как жарко в этой машине, — думал он, целуя ее. — Просто нечем дышать. Надо глотнуть свежего воздуха. Иначе я умру».

Она отстранила голову и, мечтательно улыбнувшись, прошептала:

— Джо.

Он продолжал смотреть на ветровое стекло, представляя себе опустившуюся за ним ночь, высокую влажную траву, темные деревья. «Дышать нечем. Не хватает воздуха».

Девушка прижалась лбом к его груди и вздохнула. Он почувствовал, как от ее волос повеяло запахом апельсинов. На его губах остался вкус ее помады — сладкой и кислой одновременно.

«Как же ее все-таки зовут? — пытался он вспомнить, крепко прижимая девушку к себе. — Кенди? Ну конечно же Кенди. А вот фамилию не помню… Господи, почему здесь такая духота? Такое ощущение… будто меня тут заперли. Заманили в ловушку. Машина словно сжимает меня со всех сторон».

— Никогда раньше не парковалась здесь с мальчиком, — произнесла она, прижимаясь лицом к его кожаной куртке.

«Она задушит меня, — решил он. Я сейчас задохнусь. Ну почему все-таки такая духота?»

Он снял руку с ее плеча и, потянувшись к дверце, начал опускать стекло, но девушка остановила его руку.

— Нет. Не надо. Нас могут увидеть.

— Но мы тут совсем одни, — возразил парень. — Нам повезло — сегодня здесь нет других машин. — Он глубоко вдохнул прохладный воздух и поднял стекло. Снаружи светила луна — бледно-серый осколок, висевший совсем низко.

— Ты мне нравишься, Джо, — пролепетала Кенди, вернув его руку на свое плечо.

— Ты мне тоже, — машинально произнес он, тут же спохватившись, что его голос прозвучал не совсем искренно. Потом поцеловал ее в ухо.

«Я покрываюсь потом. Но… сейчас октябрь, а я потею. Скоро совсем задохнусь. Она меня задушит».

— Мне нравятся черноволосые кудрявые мальчики, — проговорила она, нежно проведя рукой по его шевелюре.

«Терпеть этого не могу, — подумал он. — Мама раньше делала точно так же». И вновь потянувшись к дверце машины, предложил:

— Давай прогуляемся.

— Не знаю. А это безопасно? — Ее черные глаза блестели от волнения.

Он пожал плечами.

— Я ведь тоже здесь не каждый день бываю.

Рейнерс-Пойнт был излюбленным местом свиданий у ребят из школы Сентрал-Хай. Узкая дорожка приводила к поросшей травой поляне на краю крутого скалистого утеса. За поляной начинался густой лес.

Кругом царила тишина, только ветер гулял среди деревьев.

— Пошли, — позвал он, сжимая ее руку. — Я не дам тебя в обиду.

Кенди захихикала.

Он толкнул дверцу машины, и обоих окутал бьющий в глаза желтый свет.

— Подожди, Джо. — Она наклонилась и подняла с пола машины какой-то предмет. — Ты уронил бумажник.

— А, спасибо. — Он протянул за ним руку. И тут заметил, что бумажник открылся. Затем увидел, как округлились ее глаза. Кенди рассматривала его водительские права.

— Джо? — Она вопросительно уставилась на него.

«Началось», — подумал он, и его сердце сильно забилось.

— Джо Ходж, — произнесла Кенди, снова глядя на водительские права. — Ты же сказал, что тебя зовут Джо Ходж, а в водительских правах написано Лонни Мейес.

— Это не мои права, — буркнул он. «Почему мне не хватает воздуха? Почему я задыхаюсь? Дверца открыта, а я все равно задыхаюсь. Не души меня, Кенди. Предупреждаю тебя. Не делай этого!»

Она отбросила назад свои длинные каштановые волосы, но они тут же вернулись на прежнее место. А на лице девушки появилась тревога.

— Но тут твоя фотография, — заявила Кенди, показывая ему водительские права, словно он раньше их не видел.

Парень вздохнул. «Какой позор, — подумал он. — Почему ей хочется меня задушить? Почему она меня обвиняет?»

— Я потерял мои права, — пояснил он, забирая бумажник. — Вот почему пользуюсь этими. — Он засунул бумажник в карман куртки.

«Какой позор, — подумал он. — Позор, позор, позор». Открыв дверцу до упора, он вылез из машины. Встал, разогнул спину, засунув руки в карманы куртки, и потянулся. Затем глубоко вздохнул, наклонился к машине и успокаивающе улыбнулся девушке.

— Ну давай же, Кенди! Прогуляемся. Совсем немного. Здесь так хорошо. И сегодня тут нет никого. Ни души во всей округе. — «Ни души, — повторил он про себя. В голове теснились разные мысли, мускулы напрягались. — Ни одного человека на расстоянии многих миль». И вдруг он насторожился. «Удобный момент».

Девушка вышла из машины, захлопнула дверцу. Свет в автомобиле погас, оставив их в полной темноте.

Широкими осторожными шагами парень пересек поляну. Роса с высокой травы капала на ботинки. Остановившись на краю утеса, он посмотрел вниз.

Кенди подошла, встала рядом и взяла его руку. Ее ладонь казалась горячей и влажной. Опустив глаза, она тоже глянула вниз и шепотом взмолилась:

— Лучше вернемся назад! Я боюсь высоты.

— Конечно, — отозвался он и, крепко держа руку Кенди, повел через поляну к деревьям. «Какой стыд. Какой стыд».

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил он, при этом мысленно напомнив самому себе: «Мне двадцать».

— Семнадцать, — откликнулась она. — Но как же ты умудрился потерять права? Попал в аварию или что-то еще произошло?

«Вот ты-то уж точно попадешь в аварию, — ответил он про себя. — В роковую аварию. Лучше бы не пыталась меня задушить. Жаль, что волосы у тебя такого же темного цвета, как… у нее». Но вслух произнес:

— Нет, просто потерял. — Потом, уводя девушку под деревья, положил руку ей на плечо, притянул к себе и шепнул на ухо:

— Ты мне нравишься, Кенди. — И снова почувствовал, как ее волосы пахнут апельсинами. Неужели она действительно ему нравится? Не наврал ли он ей? Он точно этого не знал. Знал лишь одно — позор, что ей придется умереть. Настоящий позор.

Через несколько минут парень не спеша вернулся к машине. Один. Сердце его бешено колотилось, но вообще-то он чувствовал себя отлично.

«Все просто замечательно. Как просто было ее убить».

Застегнув кожаную куртку, он сел за руль. Машина завелась сразу. Включил обогреватель и посидел, ожидая, когда очистится запотевшее ветровое стекло. Потом неожиданно громко рассмеялся. Легкомысленно. Так смеются, когда на душе легко.

Запотевшее стекло стало проясняться.

— Джо Ходж, — громко произнес он. — Я сказал ей, что меня зовут Джо Ходж.

А к чему называть настоящее имя? В конце концов, это было первое свидание.

Первое свидание. Он не собирался убивать ее сегодня. Она ему нравилась. По-настоящему нравилась. По крайней мере не очень напоминала других. Если бы не ее волосы. Длинные, каштановые волосы. Да, к этому свиданию он оказался не совсем готов. Но почему она хотела задушить его? Почему так отбрасывала свои волосы назад? Зачем ей понадобилось заглядывать в водительские права? Зачем задавала так много вопросов? И почему не давала ему дышать? Нет, он не был готов. Он к этому не готовился. Хотя всегда любил сначала подготовиться.

«Ладно, теперь она все равно мертва. К тому времени, когда ее найдут, меня здесь уже не будет, — решил парень. — Я не оставил никаких следов. Здесь никого не было. Будем надеяться, что со мной ничего не случится. Теперь по крайней мере я снова могу дышать».

Ветровое стекло стало чистым. Он включил фары и дал задний ход, выезжая на дорогу.

«Пора в другой город. Все равно надо ехать дальше».

Ему это не совсем нравилось, но разве у него был выбор? Какой уж тут выбор, если девушки так ведут себя? Задают вопросы, не позволяют дышать.

Он поставил рычаг переключения скоростей в положение «паркинг» и полез в бардачок. Руки не дрожали. Это хороший знак. Он снова мог дышать, и руки не дрожали.

Потом включил свет, вытащил дорожную карту, твердой рукой осторожно развернул ее. Быстро пробежал по ней глазами и остановился на названии ближайшего города — Шейдисайд.

Несколько раз тихо и четко произнес про себя: «Шейдисайд. Похоже, то, что мне нужно». Наконец вернул потрепанную измятую карту на место, выключил свет над головой, затем, тихо напевая про себя, перевел рычаг на положение «драйв» и дал газ. Машина рванула с места и растворилась в прохладной, тихой ночи.

Саксофон издал противный блеющий звук, и Челси Ричардс с отвращением оттолкнула от себя инструмент.

— Надоела мне такая жизнь, — равнодушно проговорила она.

— Не начинай, — тихо предупредила ее мать с другого конца маленькой гостиной. Она опустила газету ровно настолько, чтобы можно было бросить в сторону Челси предостерегающий взгляд, который говорил: «У меня нет настроения выслушивать твой обычный перечень жалоб».