Николай Мизийски
Желтая маска
Глава I. Больной здорового несет
Крум старательно вытер подметки своих туфель об изнанку коврика. Поступок этот был как нельзя кстати: если бы Крум не проявил такой осторожности, мама сказала бы, что наследил я. Следопыт она неважный…
— Ты готов? — спросил мой друг.
— Нет, — ответил я, — надо еще выучить уроки, а то придется краснеть перед девчонкой.
— Подумаешь! Много она понимает, эта девчонка! А раз Валентин приказал, надо выполнять во что бы то ни стало.
— Ты прав…
— Еще бы не прав!
— Запомнил адрес?
— Нет. Записал на листке, вот: улица Здравец, дом номер пять, Калинка Стоянова.
Я мигом надел новые туфли, повязал перед зеркалом пионерский галстук и сказал как можно решительнее:
— Пошли скорее, а то в магазин могут послать.
Крум гордо выпятил грудь:
— Со мной пытались такую штуку проделать, но безуспешно: пока тетка искала авоську, я нашел выход на улицу.
Улица Здравец недалеко от нашего дома. Несколько минут — и мы дошли. Номер «5» белел над старыми деревянными воротами, которые в молодости были зелеными.
«Скр-рип», — спокойно промолвили ворота.
Прошли по каменной дорожке между клумбами и кустами. Не скрывая радости, Крум заметил:
— Теперь буду знать, где можно нарвать подходящий букет.
Цветущий вид этого двора тронул и мое сердце. Радостно было сознавать, что мамины цветы на балконе теперь будут в полной безопасности.
В глубине двора среди фруктовых деревьев прятался розовый одноэтажный домик. К его двери вели всего пять ступенек, а не восемьдесят пять, как в нашем доме. На блестящей табличке, прибитой к двери, было написано:
Семья Л. и Хр. Стояновы. Звонить один раз.
Ниже была еще одна табличка:
Трифон Манолов, артист. Звонить два раза.
Крум сказал:
— А про Калинку забыли. Интересно, ей надо стучать? Или кричать?
Я ответил, что он очень несообразителен, если удивляется таким простым вещам, и нажал кнопку звонка три раза по три секунды. Честное слово, это был сильный звонок. После третьего раза дверь открылась. Перед нами стояла наша одноклассница с испуганным лицом. Ее платье, такое же красное, с большими черными горошками, как и у всех божьих коровок[1] земного шара, трепыхалось от испуга вместе с нею.
— Добрый день! — сказал я почтительно и толкнул друга, локтем, чтобы и он не забыл о вежливости.
Калинка облегченно вздохнула, откинула назад пышные русые косы и устремила на нас долгий синий взгляд:
— Добро пожаловать! У меня чуть не лопнуло сердце…
Она была маленького роста, даже ниже Крума, но очень красивая. Мне стало совестно, что я ее испугал.
— Мы не нарочно! — сказал я, чтобы ее успокоить.
А Крум добавил:
— Нас послал Валентин, председатель совета отряда. Он сказал: «Отправляйтесь к Калинке Стояновой. Начинайте помогать ей делать уроки. До прошлого года она училась в деревне Игликово! Она не виновата, что там работали ее родители, но вот случилось! Кроме того, ей десять дней тому назад сделали операцию аппендицита! Она очень отстала, а отстающим надо протягивать руку помощи, как говорит директор!»
Для большей убедительности мой приятель поклонился Калинке, как герой французского фильма:
— В общем, ты к нам прикреплена.
— Как так «прикреплена»? — дрожащим голосом спросила Калинка. — Булавкой или скрепкой? — Черные горошки на красном платье сжались от обиды.
Положение усложнялось, а для увещевания времени не было.
— Не упрямься! — взмолился я. — Это поручение ненадолго. Мы будем твоими наставниками, ну, частными учителями, что ли, и спасателями от двоек, пока ты не подтянешься. Что ты на это скажешь?
Калинка со вздохом пообещала слушаться.
— Все же, — сказала она, пытаясь не терять престижа, — было бы лучше, если бы Крум взял шефство над моим аппетитом, а ты подтянул бы меня по легкой атлетике. В этом у меня действительно дела обстоят неважно.
Мы вошли в просторную, светлую комнату. Слева дверь, справа буфет и окно. За окном видны ветки айвы. На стене, над небольшой кушеткой, — картина в раме. Возле четырехугольного столика стояли три стула.
— Ну? — спросила Калинка, после того как мы расселись. — Кто начнет, вы или я?
— Смешной вопрос! — ответил Крум и осторожно отодвинулся от стола, чтобы не касаться его своим толстым животом. — Если бы могла ты, знаешь, где мы сейчас были бы…
«Тук, тук», — сказали ветки айвы за окном.
Крум вдруг забыл, зачем он пришел: подобно магниту, айва притянула его внимание к окну. Хорошо еще, что я был с ним. Я сразу же занял позицию учителя:
— Прежде всего мы начнем с географии. Сейчас мы проходим горы Средней Азии. Это горы старые. Они очень старые. Никто не помнит, когда они образовались, но, наверное, это случилось до рождения твоего деда… Даже прадеда. Они очень крутые. На автомашине туда не взберешься. Трудно даже пешком.
— Трудно, — согласилась Калинка.
Крум добавил:
— Зато с их вершин открывается широкая панорама. Шире даже, чем с Балкан. Поняла?
— Поняла, — ответила Калинка. — Что еще?
Я пояснил, что мог бы рассказать ей еще очень много, но с нее и этого, пожалуй, хватит. Даже если бы и рассказал больше, она все равно не запомнила бы.
— Нет, кое-что я запомнила, — потупила взор наша одноклассница.
— Ого! — засмеялся Крум.
— Эге! — засмеялся я.
Только Калинка не засмеялась, а спокойно заговорила:
— В Средней Азии от горного узла Памир в северо-восточном направлении простираются горные хребты, достигающие Камчатского полуострова. По происхождению они являются самыми старыми горами. Среди них — Тянь-Шань, Куэнь-Лунь, Саяны. Высшая точка на Тянь-Шане — Пик Победы, 7439 метров над уровнем моря.
Я почувствовал, как у меня и даже у Крума волосы встали дыбом. Моя коленка нервно застучала по ножке стола.
— И дальше знаешь? — спросил я с опаской.
— Да, — скромно ответила «божья коровка». — Это только десятая часть всего параграфа.
— Тогда географию оставим, а посмотрим, как у тебя с геометрией.
— Если так распорядился председатель…
Сам того не сознавая, из одного угла скатерти я уже сделал красивый морской узел. Но сохранить прежнюю позу наставника мне все же удалось:
— По геометрии мы проходим цилиндр. Ясно?
— Да.
— Цилиндр — это такая штука цилиндрической формы. Поэтому она так и называется: ци-линд-р…
— Вполне возможно.
— Цилиндр, он… Вообще-то, цилиндр…
Я осекся. Еще была надежда на помощь Крума, — но он не отрывал взгляда от окна, которое имело всего-навсего прямоугольную форму.
— Я и сейчас поняла все, — успокоила меня Калинка. — Цилиндр — это геометрическое тело, состоящее из двух параллельных и круглых оснований, а также одной окружной поверхности. Площадь поверхности цилиндра измеряется сложением площадей оснований и прямоугольной развертки боковой поверхности: C1 = 2B + C. Объем цилиндра находим путем умножения площади основания на высоту: V = B x h.
На этот раз вмешался Крум, который так же, как и я, совершенно бессознательно завязал морской узел на своем углу скатерти:
— Еще что-нибудь про цилиндр знаешь?
— Знаю, — ответила Калинка. — Я решила задачи…
— Значит, придешь завтра в школу?
— Нет. Только в понедельник. Через три дня. Но я читаю, выполняю упражнения. Шов мой зажил и уже не болит. Я гуляю по дому и даже выхожу на улицу.
Я был потрясен. Вроде бы девчонка, а какая умная! Жаль, что она сидит за второй партой, а я за последней. Если бы расстояние между нами было поменьше, то на контрольных по геометрии…
Из этих сладких грез меня вернул голос Крума.
— Слушай, Калинка! — громко сказал он.
— Слушаю, — ответила она.
— Хочешь заключить один дружественный договор?
— Если дружественный…
— Речь идет обо мне и Саше.
— Я готова на все. После того как две недели тому назад вы меня спасли от собаки…
— А, от той лохматой, с висячими ушами?
— Да. Я буду счастлива отблагодарить вас, если смогу.
— Сможешь.
Крум вытер пот со лба и для большей убедительности встал:
— Хочешь открепиться от нас? Мы объясним Валентину и совету отряда, что сейчас, когда мы…
— Почему? Мне так хорошо быть прикрепленной…
Наконец мой друг выпалил:
— Я хочу, чтобы нас обоих прикрепили к тебе! Чтобы крепко прикрепили! Правда, Саша?
С внешним безразличием и с большой внутренней радостью я сказал, что ничего не имею против.
Крум взволнованно продолжал:
