Дмитрий Щеглов
«Златник» князя Владимира.
Макс, ты где Макс? Просыпайся, есть дело на миллион, – за окном я слышу не устоявшийся, ломающийся, петушиный голос своего приятеля. Если мое имя «Макс» произносится басовито и доносится как из Иерихонской трубы, то на слове «миллион» он сбивается на фальцет, и мне кажется что на каменную мостовую просыпались тысячи серебряных монет. Принесет же нелегкая так рано…
Вообще-то если с утра не идти на рыбалку, я люблю поваляться в постели. Бабушка в этих случаях всегда защищает меня перед дедом:
– Пусть понежится внучок, справнее будет.
А дед, будь его власть вечной, воспитывал бы меня в спартанском духе, по суворовски, с обливанием по утрам холодной водой, с пятичасовым ночным сном на жестком ложе и ежедневной, обязательной гимнастикой. Первые две недели моих летних каникул, так и было, но потом дед проштрафился перед бабкой. Выпив с утра лишние сто грамм с помешавшимся от радости соседом, у которого родился сын, вернувшись, уже у себя на кухне, он уронил курящуюся трубку в квашню для блинов, и тут власть сменилась. А начинался разговор сравнительно безобидно:
– Нализался старый, с утра…, стыдобища то какая, что люди подумают? – напала на него бабушка. Она терпеть не могла когда дед выпивал на стороне, а не под ее приглядом.
– У человека сын родился, угостил, – оправдывался дед, отмахиваясь от бабушки, как от назойливой осы.
– Да ты то здесь при чем?
– Как при чем? Если бы не я, Клавка сроду не родила, так нетелая и ходила бы!
– А ты ей помог?
– А то кто же?
Бабушка зыркнула на меня гневными глазами, чего, мол, слушаешь чужой разговор и повернулась к деду.
– Ну, выкладывай все, как есть, коли выпил.
Дед нисколько не смущаясь двусмысленности заявления стал набивать табаком трубку. Затем неторопливо зажег спичку, затянулся и выпустил кольца душистого дыма.
– Помнишь, в прошлом году я заказал лафет навоза, чтобы удобрить огород?
– Помню, – бабушка нехорошо сузила глаза.
– Вот тогда это и случилось. Ровно девять месяцев прошло. Можешь поздравить меня.
Бабушка начала перебирать сковородки и выбрала самую тяжелую, чугунную. Уж если чествовать, то так, чтобы на всю жизнь запомнилось. Она держала ее в руке, но газ не зажигала. А дед, как будто не видя, что его собрались поздравлять, продолжал рассказывать:
– Навоз то, гусь лапчатый Николай, сосед наш нонешний высыпал, а когда стал трактор с лафетом разворачивать, забор у Клавки и повалил. Я сразу не заметил, а когда кинулся, он уже уехал.
– И ты пошел забор чинить?
– Зачем? – дед удивился. – Я сказал Клавдии, кто его повалил.
Бабушка видно передумала печь блины на чугунной сковородке, потому что она ее сменила на алюминиевую, более легкую.
– А в тот день, – дед продолжал рассказ, – если помнишь, я на всю ночь ушел на рыбалку, – дед молодцевато повел плечом и даже поправил ус.
Я глянул на бабушку. Она сегодня, какая то необычная, не может с утра определиться на какой сковородке ей печь блины, вот снова взяла в руки чугунную. Дед искурил уже пол трубки, ему бы пепел вытряхнуть, а он никак не закончит рассказ.
– Поймал в ту ночь, я двух судаков, помнишь?… один был большой, килограмма на три, а второй поменьше, на килограмм. … Ну, вот, иду я домой,… солнце уже засветило, клев закончился… глядь, … а от Клавдии, через огород, через дыру в заборе, которую он сам и проделал, Николай, как кот выходит. Знать она его в тот же вечер нашла, достала, отремонтировать предложила. Вот и подумай сама, не скажи я тогда Клавке, кто ей забор повалил, родила бы она сегодня сына?
Бабушка в конце его рассказа, наконец, облегченно вздохнула, и стала снова менять сковородку, чугунную на алюминиевую. Но так как ни фокусником, ни жонглером она не была, а дед все время толокся под ногами, она то ли нечаянно, то ли нет, но легкой, алюминиевой сковородкой все-таки его задела. Мне кажется, нечаянно.
– Вот лиходей на мою голову навязался.
Я где-то читал, как погибла Атлантида. Крупный астероид поперечником несколько километров врезался в землю. Он пробил тонкую океаническую кору и дошел до центра земли. А вверх, выплеснулась раскаленная магма. Магмы было столько, что пыль и пар закрыли все небо, случился великий потоп. Дедова трубка тоже, как астероид нырнула в квашню и скрылась на дне кастрюли. Выбросов больших не было, так жиденький хлопок, небольшое облачко пепла пыхнуло наверх и на этом катаклизмы закончились. Но, также как никто не видел Атлантиду, в тот день мы с дедом не увидели блинов, хотя трубка-астероид была.
Легкая артиллерия бабушкиного негодования, была подкреплена тяжелой артиллерией радостного собачьего лая соседского пса Балбеса. Когда пес, кавказская овчарка, вымахавшая ростом со среднего лося, увидел, что я ему несу полную кастрюлю несостоявшихся блинов, он восторженно натянул железную цепь, привстав на задние лапы. У пса в то утро был отменный завтрак, а у нас произошел государственный переворот. Бабушка установила диктатуру. Дед был позорно изгнан из-за стола, получив на завтрак вместо сытных блинов, пару стаканов зеленого чая с сахаром вприкуску, а я второй день после переворота ловлю кайф, дрыхну на перине почти до обеда.
Вот и сегодня, хоть щелкнуло временное реле утренней побудки и я, повинуясь выработанному за две недели рефлексу, проснулся рано, но вставать, не торопился, а тянул резину, принюхиваясь к запахам доносящимся из кухни. По-моему, бабушка готовит, что-то вкусненькое. И тут я снова услышал крики из-за забора.
– Макс!.. Ты где, Максим?
Орал конечно, мой приятель Данила. Где я еще могу быть, как не дома. На рыбалку мы с ним сегодня не договаривались идти, червей я не копал, купаться еще рано, а других дел у нас с ним не было намечено на сегодня. Я выглянул в окошко. Мой приятель стоял с холщовым мешком и лопатой в руках. Значит, Данила в очередной раз что-то придумал, и куда-нибудь меня сегодня снова потащит.
Я мысленно перекрестился, только бы это не было связано с кладами. После того, как мы нашли неделю назад подземный ход в монастыре, и эта история выплыла наружу, у нас в городке все мальчишки как с ума посходили. Как кроты, они нарыли кучу ходов вокруг монастыря. Слава богу, постепенно ажиотаж спал, мотыги были заброшены в дальние углы, а мы как герои поблекли в глазах окружающих, и снова в городке установилась сонная тишина. Пацаны снова сидели с удочками по берегам реки или исследовали ее глубину на стремнине.
Так было с остальными, но не с Данилой. Золотой блеск кладоискательской лихорадки до сих пор туманил его взор. Каждый день он изобретал новую причину, чтобы заставить меня взять в руки лопату. Я откровенно увиливал. Вот и сегодня, не успел он войти в дом, как огорошил меня:
– Вставай, чего спишь, сейчас расскажу, упадешь и не встанешь.
– Что случилось? – спросил я его, думая, что мой приятель видел на ночном небе как минимум НЛО, или даже заходил в летающую тарелку. Таким возбужденным я его давно не видел. Данила прикрыл дверь, чтобы не дай бог, моя бабушка нас не подслушала.
– Я старинную карту нашел, вот. Сегодня нам обязательно откроется золотой клад. Я всю ночь не спал, мечтал, а под утро все-таки прикорнул и увидел вещий сон.
Я как шимпанзе скорчил недовольную гримасу. Надоело, старая песня в новой аранжировке. Бабушка собравшаяся меня будить, услышала краем уха про чудесные видения моего приятеля. Пока я одевался, она пригласила Данилу за стол, и стала выяснять подробности.
– А ты сон под утро увидел, или глубокой ночью? Вещий, он только утренний.
Со знанием дела, как специалист потустороннего мира, Данила с полным ртом, набитым варениками с вишнями стал рассказывать о виденном сне.
– Карта мне ночью приснилась, старинная, на ней наш монастырь нарисован, и крестиками помечены места кладов. Что ни клад, то сундук, что ни сундук, то обязательно клад. А в воздухе стрелка нарисована, куда мне идти. Я не будь дураком и побежал за ней. А стрелка довела меня до монастыря и растаяла в тумане. Стою я, и смотрю, где же нахожусь? Кругом темень, впереди меня какая-то черная яма, и ничего и никого в округе больше нет. Стало мне страшно, ночь все-таки, вот я Максиму и говорю: «Заглянь-ка в яму, а я тебя за ноги подержу, чтобы ты не свалился».
Бабушка, поставившая перед Данилой вторую тарелку с варениками, неожиданно его перебила:
– То туман у тебя, то темень. Ты же вроде бы один за стрелкой бежал, откуда Максимка рядом появился?
Мне стало интересно, как Данила ни из чего сумеет материализовать меня рядом с собой. А Данила как скользкий ужак выкрутился из нештатной ситуации.
– Я то же глянул на него и подумал, откуда он появился вдруг рядом со мною, если я один бежал за стрелкой, и говорю ему: «Ты Макс не лезь вперед, мало ли, неровен час, вдруг в яму свалишься, лучше за ноги ты меня подержи, я сам погляжу, я ночью лучше вижу, почти как кот».
