Глава I
РОДИТЕЛИ ТОЖЕ ЛЮДИ
На потолке сидел солнечный зайчик. Увидев, что Лика проснулась, он спрыгнул на одеяло. «Привет», — сказал зайчик. «Привет», — ответила Лика, ни капли не удивившись тому, что солнечный зайчик умеет разговаривать. Осторожно, чтобы его не спугнуть, Лика протянула руку и погладила зайчика по мягкой и теплой шерстке.
В ту же секунду Лика проснулась окончательно.
Тудух-тудух-тудух-тудух… стучали колеса. Вагон тихонько покачивался. За окном стелился туман. Из тумана росли деревья. С грохотом промчался встречный состав. По радио звучала знакомая мелодия. «Мне нравится, когда идет дождь», — вспомнила Лика название композиции.
Неужели она одна, без родителей, едет в поезде?
Лика закинула руки за голову и сладко потянулась. Классно!.. Можно делать все, что хочешь. Можно встать, а можно не вставать. Можно пойти умыться, а можно не умываться.
Вот она — свобода!
Никто тебя не достает вопросами типа: «Ты приготовила уроки?» Или требованиями типа: «Покажи дневник». С какой стати, интересно, она должна показывать дневник? И дело дайсе не в том, что в дневнике могут быть двойки. Как раз наоборот — в дневнике у нее одни пятерки. Тут дело в принципе… Раньше Лика об этом не задумывалась. Все было естественно. Родители приказывали — она подчинялась. Но в последнее время это начало ее раздражать. И не только это; Лику вообще все стало раздражать. С ней явно творилось что-то неладное. Она даже не обрадовалась, когда наступили летние каникулы.
Наконец, не выдержав, Соломатина рассказала о своих странных ощущениях подруге Катьке.
Катька Орешкина была на год старше Лики, перешла в девятый класс, а после окончания школы собиралась поступить в медицинский институт. Учиться на психиатра.
Все ясно, — сказала Катька, выслушав Ликин рассказ. — У тебя начался переходный возраст. У меня в прошлом году точно такие же заморочки были. Буквально все доставало…
Переходный возраст? — переспросила Лика.
Ну да. Ты из ребенка переходишь во взрослого человека.
Соломатина вздохнула.
— И долго я буду переходить?
Пока не перейдешь, — ответила Орешкина. — У всех это по-разному длится. Одни за полгода переходят, а другие за всю жизнь не могут перейти.
— Кошмар. Представляешь, все время хочется кричать, топать ногами, посылать всех к черту…
Катька кивнула.
Представляю. Сама через это прошла. Сейчас у тебя в организме происходят физиологические изменения. И эти изменения болезненно отражаются на психике. Так в учебнике по психиатрии написано.
А ускорить этот процесс никак нельзя?
В принципе, можно. Надо, чтобы твоя неврологическая доминанта переместилась с физиологического уровня на…
Кончай умничать, — перебила Лика. — Говори нормальным языком.
— В общем, тебе надо сменить обстановку.
Развеяться… Ты на каникулах куда собираешься?
— На Канары. С родителями.
Орешкина задумчиво покрутила прядку волос у правого уха.
А что если тебе это лето без родителей провести?
Без родителей?
У Соломатиной так вопрос вообще никогда не стоял. Наступало лето, и она вместе с папой и мамой отправлялась за границу. Юрий Владимирович, Ликин отец, был талантливый изобретатель и получал за свои изобретения солидный процент от прибыли. Поэтому семья Соломатиных могла себе позволить съездить на Канары или на Багамы.
Обычно Лика с нетерпением ждала этих поездок. Но в этом году предстоящее путешествие на Канарские острова ее совсем не радовало. А наоборот, как и все остальное, раздражало.
«Опять тащиться на эти чертовы острова, — с тоской думала она, — жариться там на солнцепеке, купаться в этом дурацком океане. Да еще и слушать постоянное брюзжание матери: „Анжелика, сейчас же надень панамку… Не заплывай так далеко, Анжелика…“
Катька развивала свою мысль:
С родителями не в кайф отдыхать. То нельзя, сё нельзя. Тоска зеленая.
Это уж точно.
А поехали к моей бабушке, — предложила Орешкина. — У нее можно делать все, что захочешь.
В Псков, что ли?
Нет, в Гусь-Франковск.
Ты же говорила, твоя бабушка в Пскове живет.
Правильно, одна в Пскове. Другая здесь, в Питере. А третья под Ростовом-на-Дону. В Гусь-Франковске.
Как это третья? — не поняла Лика.
Ну, двоюродная.
Разве бывают двоюродные бабушки?
Еще как бывают. Мой прадедушка был три раза женат. И от третьей жены у него родилась Светка.
Какая еще Светка? — опять не поняла Соломатина.
Бабушка моя.
Ты ее Светкой называешь?
Да. А что такого?
Прямо в глаза?
Конечно.
Ну ты даешь, Кать. Старого человека…
Она не старая, — рассмеялась Орешкина. — Светке восемнадцать лет.
Прикалываться?
Ничего подобного. Когда прадедушка женился в третий раз, его жене был сороковник. И у них сразу же после свадьбы родилась Светка.
Ну и ну.
А недавно прадедушка снова женился. На тридцатилетней.
Во дает!
Самое смешное, что его четвертая жена должна скоро родить.
Лика так со смеху и покатилась.
Значит, у тебя бабушка родится. Ой, не могу…
Aral — заливалась и Катка. — Ну, едем в Гусь-Франковск? — отсмеявшись, спросила она. — Я тебя со Светкой познакомлю. Знаешь, какая она классная девчонка. А какой у нее дом здоровенный! Ты обалдеешь. Будем там втроем кайфовать.
— Почему втроем? А твоя прабабушка?..
Орешкина рукой махнула.
— Прабабушка как с прадедушкой развелась, так тут же опять замуж выскочила. За генерала.
И уехала к нему в Таганрог жить.
Соломатина осуждающе покачала головой
— Ну у тебя и родственники. Женятся — разводятся. А вот мои родители вместе уже пятнадцать лет живут.
— И что хорошего? Даже не о чем будет в старости вспомнить. Нет, лично я собираюсь несколько раз замуж выйти.
Лика хитро взглянула на подругу.
— А первым мужем у тебя кто будет? Молодцов??
Димка Молодцов учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Катьку.
— А у тебя кто? — отпарировала Катька. — Ромка?!
Ромка Орешкин тоже учился с Ликой в одном классе. И был влюблен в Лику.
Соломатина презрительно фыркнула.
Вот уж фигушки с маслом. Между нами все кончено.
Да-а? — протянула Орешкина. — А что случилось? У вас же такая любовь была.
Была да сплыла. Я его застукала, когда он с Танькой Акуловой целовался.
Выходит, он в прадедушку пошел, сделала вывод Орешкина. — Жалко. Я-то думала, мы с тобой станем этими… как их… кузинами.
Свояченицами, — поправила Лика.
Какая теперь разница, если ты не собираешься за Романа замуж выходить.
Да уж, мне такой муж и даром не нужен, который в любви объясняется, а через пять минут с другой целуется.
А мы тут недавно о тебе говорили, — вспомнила Катька. — И Роман мне сказал: „Так хочется с Ликой увидеться“.
Передай ему, что он меня теперь и во сне не увидит.
Ничего я не буду передавать. Я с ним тоже поссорилась.
А ты-то из-за чего?
А мы постоянно то ссоримся, то миримся… Так ты едешь в Гусь-Франковск? — вернулась Катька к прежней теме.
Меня одну не отпустят.
Ты спроси вначале. Может, отпустят.
Да что спрашивать. Я и так знаю.
А ты скажи, что уже не маленькая. Меня родители в прошлом году одну в Псков отпускали.
Запросто отпустили?
Ну, не запросто. Повыступали для порядка. Но я им популярно объяснила, что у меня начался переходный возраст, поэтому со мной лучше не спорить. Они сразу притихли. А в этом году, когда я им сказала, что поеду в Гусь-Франковск, вообще не стали выступать. Езжай, говорят, куда хочешь.
Классно. С моими этот номер не пройдет.
А ты поставь вопрос ребром. Как гладиаторы.
Какие гладиаторы?
Римские. Помнишь восстание Спартака? У них еще лозунг был: „Свобода или смерть!“
Лика хмыкнула:
— Да, мамочка мне такую свободу устроит мало не покажется.
— Тогда по-хорошему с ними поговори, предложила другой вариант Орешкина. — Скажи им, что ты их очень любишь, но этим летом предпочла бы любить на расстоянии. Родители тоже люди. Должны понимать, что к чему.
— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Соломатина.
— Попробовать-то можно. Решайся, Лик.
И Лика решилась.
За ужином, набравшись смелости, она сказала:
— Я с вами на Канары не поеду.
Ирина Сергеевна — мать Лики — чуть пельмениной не подавилась (на ужин были пельмени со сметаной).
— Как это не поедешь?
Мы с Катькой решили к ее бабушке съездить. В Гусь-Франковск.
Ах, вы с Катькой решили, — язвительно произнесла Ирина Сергеевна.
Да, решили, — не менее язвительно ответила Лика.
Юра, ты слышишь? — обратилась Ирина Сергеевна к мужу.
