Гуров Игорь
Хребет Скалистый
Дежурство выдалось на редкость спокойное. Весь вечер безмолвствовала выстроившаяся на столе батарея телефонов, не появлялся ни один нарочный с сообщением, не принесли ни одной телеграммы.
Подполковник Филипп Васильевич Решетняк читал папку с делом о растрате в железнодорожном буфете. Дело было простое — виновные в растрате признались, следователь верно оформил все документы, — и просмотр папки занял всего лишь около двух часов.
— Ну, скоро ты своих «Мушкетеров» дочитаешь? — спросил Решетняк молодого лейтенанта. — Вот мне помощничка бог послал! В шахматы не играет, да еще и молчун, каких свет не видел.
Лейтенант на секунду приподнял голову, вежливо улыбнулся шутке и снова уткнулся в толстую книгу.
Решетняк вышел на балкон. Сладкий запах цветущей акации ударил в нос. Фонари, еле пробивая толщу зеленой листвы, освещали аллеи небольшого сквера. Филипп Васильевич настолько хорошо знал этот сквер, что смотреть на него не было никакого интереса. Он вернулся в комнату, достал из стола блестящий, как зеркало, электрический чайник.
— А ну-ка, мушкетер Потапов, у тебя ноги помоложе. Аллюр три креста. Наполни чайничек. Или ты чаю тоже не пьешь?
— Пью, — отозвался лейтенант Потапов и покорно взял чайник.
Через несколько минут он вернулся, воткнул вилку чайника в розетку и опять ринулся вместе с д'Артаньяном и его друзьями в погоню за коварной миледи… Тяжелой медвежьей походкой Решетняк ходил из угла в угол большого кабинета. Наконец чайник закипел.
— Что ж, мушкетер, давай чаи гонять. Печенье в правом…
Резко зазвонил телефон, и Решетняк, оборвав на полуслове фразу, с неожиданной для такого склонного к полноте человека быстротой подбежал к столу.
Вызывал оперативный дежурный городского управления милиции Новороссийска.
— Час назад был обнаружен взлом магазина «Горторга». Взломщики задержаны.
На столе зазвонил другой телефон — городской. К нему подошел помощник оперативного дежурного лейтенант Потапов.
Лейтенант выслушал всего лишь несколько фраз, и его только что безмятежное лицо вытянулось и стало строгим.
— Повторите доклад… — приказал лейтенант в трубку. — Чепе, товарищ подполковник.
Решетняк поменялся с помощником телефонными трубками. В Новороссийске дело было ясное. Меры приняты, преступники задержаны. Здесь же действительно было чрезвычайное происшествие.
— Понятно. Сейчас будем, — проговорил Решетняк и повесил трубку.
Лейтенант, записывавший в этот момент фамилии взломщиков, арестованных в Новороссийске, одним глазом следил за Решетняком.
Сбоку стола, на котором стояли телефоны, была вделана планка с целым рядом разноцветных кнопок. Подполковник нажал зеленую, синюю и белую. Это значило, что Он вызывает к подъезду машину с оперативной группой, вожатого с розыскной собакой и дежурного судебно-медицинского эксперта.
Видя, что разговор с Новороссийском затягивается, Решетняк взял у помощника трубку.
— Макаров! Остальное доложите через десять минут. Прерываю разговор.
Дежурный в Новороссийске мгновенно дал отбой. Он знал, что прерывают оперативный доклад только в случае какого-либо крупного и важного происшествия.
В руках лейтенанта уже были наготове блокнот и авторучка.
— Насыпной переулок, одиннадцать, — диктовал Решетняк. — Убийство. Мотивы пока неясны. По этому адресу скорую помощь. Сообщите прокурору города. Последние слова он бросал уже на бегу. Три совершенно одинаковые «Победы» с заведенными моторами стояли у подъезда — Насыпной, одиннадцать! — бросил Решетняк шоферам, высунувшимся из кабин при его появлении. Сам он впрыгнул в переднюю машину.
По пустынным ночным улицам, минуя центр, яростно гудя на перекрестках, машины понеслись к окраине города.
По глубокому убеждению Алки Гудковой, беда никогда не приходит одна. Если уж не везет, так не везет. Это было проверено на опыте. Взять хотя бы прошлую осень. Сколько на ее голову свалилось всяческих неприятностей!
Все беды начались с рыбной ловли. Пошла с мальчишками на рыбалку и утопила только что купленные туфли. Ничего катастрофического в этом не было, туфель у нее было несколько пар, но эти особенно нравились, а она знала, что приемный отец ни за что не станет покупать новые. И не потому, что ему жалко. Нет, художник Григорий Анисимович Проценко в своей приемной дочери души не чаял, но он считал, что вещи нужно беречь. Правильно, в общем, считал. Правда, Алла не виновата, что так получилось. Этот увалень Васька Лелюх, с которым вечно что-нибудь случается" поскользнулся, полетел с мостков в Кубань, перетрусил, начал орать и хвататься за все, что подвернется под руку, сначала за удилище Шурика Бабенко, а потом за ту доску мостков, на которой стояли туфли, вот они И упали в воду.
Началось с туфель, а потом… Никогда Алка не ходила в школу, не выучив уроков, и никогда у нее не было двоек. А тут подготовка к рыбалке, потом ночь на реке — и тетрадка по физике так и не была вынута из портфеля. И пожалуйте — двойка! А вечером еще новость: болит горло. Измерили температуру — тридцать девять и две. Водолазные ночные работы, вызванные поисками туфель, дали себя знать. Утром встревоженный Григорий Анисимович привел врача. Ее уложили в постель, а в этот день на стадионе играли московские спартаковцы.
Вот и не верь после этого в поговорки. Действительно, "пришла беда отворяй ворота".
Зато и радостные события не приходят в одиночку. Сейчас у Аллы как раз полоса удач.
Через два дня ей исполнялось четырнадцать лет. И без того знаменательный и всегда отмечаемый день в этом году совпадал еще с двумя радостными событиями. Во-первых, Алла с отличием окончила седьмой класс. Второе радостное событие касалось уже не столько ее самой, сколько приемного отца. Картину художника Григория Проценко "Казаки в разведке" приобрела Третьяковская галерея.
Алла, принимавшая радости и неудачи отца очень близко к сердцу, была горда и обрадована значительно больше самого Проценко, хотя его никак нельзя было упрекнуть в безразличии к этому событию.
А тут еще впереди каникулы.
Словом, все обстояло прекрасно. И со своего последнего в этом году экзамена девочка шла в самом радужном настроении.
Около ворот дома ее встретил Васька Лелюх, живущий этажом ниже.
— Алка, Алла, чего я тебе скажу! — тараща глаза и смешно надувая свои и без того толстые щеки, зашептал он. — Я сегодня видел этого чудака. Ну, того, с которым Шурик поспорил из-за "Трех мушкетеров". Он меня увидел и говорит…
— …и говорит, — передразнивая, перебила Алла, — и говорит: "Толстый мальчик, когда ты отучишься врать?" Васька Лелюх действительно был толстоват и любил приврать. Но стоило кому-нибудь усомниться в правдивости Васькиных слов, как он лез драться. Правда, в драку Васька лез, если был уверен в победе, а если пускать в ход кулаки было рискованно, он обижался и замолкал. Конечно, о том, чтобы надавать Алле Гудковой по шее, не могло быть и речи. Она сама могла наподдать кому хочешь, даже Шурику Бабенко, хотя тот и чемпион школы по боксу. На Аллу приходилось лишь обижаться, что в таких случаях и делал Лелюх.
На этот же раз он оставил без внимания ее оскорбительные насмешки.
— Правда, Алка! Подходит ко мне и говорит:
"Мальчик, ну зачем вам обязательно "Три мушкетера"? Давайте меняться. Я вам дам "Графа Монте-Кристо", "Дети капитана Гранта", "Всадника без головы", "Пятнадцатилетнего капитана".
— Полное собрание сочинений барона Мюнхаузена, — в тон Васе сказала Алка, — и избранные произведения Лелюха Вральмана.
— Ну вот, ты не веришь, — обиделся наконец Васька, — а я истинную правду говорю. Я сказал: "Книга не моя, а Аллы Гудковой из третьей квартиры", а он спросил, где третья квартира. Да еще сказал, что может при обмене добавить пару хороших книг.
— Ну и болтун ты, Васька! — махнула рукой Алла и, уже ничего не слушая, направилась к подъезду.
Не мог же в самом деле найтись такой чудак, который за одну книгу, пусть даже и за "Трех мушкетеров", готов отдать так много книг, да еще таких интересных.
Мурлыкая какую-то песенку, Алла поднялась на площадку второго этажа, вытащила из кармана ключ и вдруг застыла на месте. Дверь их квартиры была приоткрыта, а у порога валялся вырванный замок.
Какое-то мгновение девочка стояла не двигаясь, но потом, охваченная страхом, бросилась бежать. Она пронеслась мимо ничего не понимающего Васьки Лелюха и вбежала во двор. Дверь домоуправления оказалась запертой. Никого не было. Алла растерялась. В этот момент в воротах появился высокий и широкоплечий паренек с живыми черными глазами. Алла бросилась к нему:
