— Это моя мама, — нервно сказал он и ответил: — Привет, мам.
Марселла Бун поинтересовалась:
— Тео, где ты?
— Только что ушел с футбольного матча, — ответил он, подмигнув друзьям. Это не было полным враньем, но и правдой тоже.
— Что ж, похоже, полицейские нашли тело в реке, на другом берегу, у моста, — сказала она.
Один из вертолетов, красно-желтый, с жирной надписью «Канал-5» по бокам, явно вел прямой репортаж с места событий, так что за происходящим, вероятно, следил уже весь город.
— Тело опознали?
— Нет, пока нет. Но какие бы новости нас ни ждали, хорошими они не будут, Тео.
— Это ужасно.
— Когда ты приедешь в офис?
— Через двадцать минут.
— Ладно, Тео. Пожалуйста, будь осторожен.
«Скорая помощь» отъехала от реки и поднялась на мост, где полицейские машины выстроились в ряд для сопровождения. Процессия набрала скорость, миновав реку, и вертолеты устремились вслед.
— Пойдемте, — сказал Тео. Мальчики медленно забрались вверх по утесу и уехали на велосипедах.
На первом этаже в «Бун энд Бун» располагалась большая библиотека юридической литературы, ближе к парадному входу, где работала и за всем приглядывала Эльза. Библиотека была любимой комнатой Тео в здании. Ему нравились ряды толстых умных книг, большие кожаные кресла и длинный стол красного дерева для переговоров. Помещение использовалось для всяких важных встреч: снятия письменных показаний, переговоров по заключению мировых соглашений, — а в случае миссис Бун — для предсудебной подготовки. Она периодически ходила в суд по делам о расторжении брака. Мистер Бун — нет. Он занимался недвижимостью и редко покидал свой кабинет наверху. Однако и ему время от времени требовалась библиотека для завершения сделок.
Родители ждали Тео в библиотеке. Большой телевизор с плоским экраном показывал местные новости, и они смотрели их вместе с Эльзой. Мать обняла его, когда он вошел, и Эльза тоже. Он сел у телевизора, между матерью и Эльзой, и обе погладили его по коленям, как будто его только что спасли чуть ли не от смерти. В новостях только и рассказывали об обнаружении тела и его перевозке в городской морг, где власти занимались важными делами. Журналистка точно не знала, что происходит в морге, и не смогла найти свидетеля, желавшего поговорить, поэтому просто продолжала болтать, как у них принято.
Тео хотел рассказать всем, что наблюдал за происходившим на реке с высоты птичьего полета, но это могло бы усложнить все еще больше.
Журналистка сообщила, что полиция ждет заключения криминалистической лаборатории штата, и надеялась узнать большей ближайшие часы.
— Бедная девочка, — произнесла Эльза уже не впервые.
— Почему вы так говорите? — спросил Тео.
— Не поняла.
— Вы не знаете, девочка ли это. Вы не знаете, Эйприл это или нет. Мы ведь ничего не знаем, правда?
Взрослые переглянулись. Обе женщины продолжали поглаживать колени Тео.
— Ты прав, — заявил мистер Бун, но лишь для того чтобы успокоить сына.
В сотый раз по телевизору показали фотографию Джека Липера и пересказали его биографию. Когда стало очевидно, что никакой новой информации нет, репортеры принялись повторять то, что уже было известно. Мистер Бун удалился. Клиент в коридоре ожидал миссис Бун. У Эльзы звонил телефон.
Наконец Тео пробрался в свой «кабинет» в задней части здания. Судья последовал за Тео, и тот долго сидел, почесывая голову пса и разговаривая с ним. Так им обоим становилось лучше. Тео положил ноги на стол и окинул взглядом свой маленький «кабинет». Он посмотрел на стену, где висел его любимый шарж. Глядя на него, Тео всегда улыбался. Это был искусный карандашный портрет юного Теодора Буна, адвоката; в костюме и с галстуком, он выступал в суде, а над его головой пролетал молоток, в то время как присяжные захлебывались от смеха. Надпись на рисунке гласила: «Отклоняется!» В правом нижнем углу автор шаржа нацарапал свое имя — «Эйприл Финнимор». Она подарила рисунок Тео на день рождения год назад.
Неужели ее карьера закончилась, так и не начавшись? Была ли Эйприл, милая тринадцатилетняя девочка, мертва, жестоко похищена и убита, потому что никто о ней не заботился? Руки у Тео дрожали, а во рту пересохло. Он закрыл дверь и запер ее за собой, потом подошел к рисунку и нежно погладил подпись. Глаза Тео увлажнились — он заплакал. Упав на пол, он плакал еще долго. Судья устроился подле него и с печальным видом за ним наблюдал.
Прошел час, и все окутала темнота. Тео сидел на своем рабочем месте за маленьким складным столиком для игры в карты, на котором красовались «юридические» принадлежности — ежедневник, маленькие цифровые часы, набор со стилизованной перьевой ручкой, деревянная табличка с его именем. Перед ним лежал открытый учебник алгебры. Тео вглядывался в страницы уже долгое время, но не мог ни читать, ни переворачивать их. Его тетрадь тоже была открыта, однако лист так и остался пустым.
Он мог думать только об Эйприл и о том ужасе, который испытал, когда издали наблюдал, как полиция выуживала тело из заводи реки Янси. Конечно, самого тела он не видел, зато видел, как полицейские и аквалангисты что-то окружили и развили лихорадочную активность, чтобы это достать. Наверняка это был труп. Мертвый человек. Иначе зачем полиции приезжать туда и предпринимать такие действия? За последнюю неделю в Страттенберге больше никто не пропал, да и за весь последний год тоже, если уж на то пошло. В списке пропавших значилось только одно имя, и Тео был убежден, что Эйприл мертва. Похищена, убита, сброшена в воду Джеком Липером.
Тео не мог дождаться суда над Липером. Он надеялся, что процесс скоро начнется, всего в паре кварталов отсюда, в окружном Доме правосудия. Тео не пропустит ни одной его минуты, даже если ему придется прогуливать школу. Возможно, его даже пригласят в качестве свидетеля. Он точно не знал, что скажет на свидетельской трибуне, но готов был сказать что угодно, лишь бы припереть Липера к стенке, добиться для него обвинительного приговора и высылки из города. Это был бы великий момент: Тео вызывают в качестве свидетеля, он входит в битком набитый зал суда, кладет руку на Библию, клянется говорить правду, занимает место на свидетельской трибуне, улыбается судье Генри Гэнтри, уверенно смотрит в заинтересованные лица присяжных, обозревает огромную аудиторию, потом бросает свирепый взгляд на отвратительное лицо Джека Липера, приводя того в замешательство на открытом судебном заседании.
Чем дольше Тео представлял эту сцену, тем больше она ему нравилась. Вероятнее всего, Тео был последним человеком, с которым разговаривала Эйприл перед похищением. Он мог сообщить, что она была напугана и, как ни удивительно, находилась в доме одна. Проникновение! Вот в чем вопрос. Как преступник попал в дом? Вероятно, только Тео знал, что Эйприл заперла все двери и окна и даже подставила стулья под дверные ручки, поскольку боялась. Но раз следов взлома не обнаружили, выходит, она знала похитителя. Эйприл знала Джека Липера. Каким-то образом он убедил ее открыть дверь.
Мысленно прокручивая последний разговор с Эйприл, Тео пришел к выводу, что его обязательно вызовут в качестве свидетеля со стороны обвинения. Еще пару секунд он воображал, как будет стоять в зале суда, а потом вдруг забыл об этом. Вспомнив о произошедшей трагедии вновь, он осознал, что на глаза опять навернулись слезы. У Тео перехватило горло и заболел желудок, и он почувствовал, что ему просто необходимо с кем-то поговорить. Однако Эльза уже ушла, как и Дороти с Винсом. Его мать разговаривала с клиентом у себя в кабинете с запертой дверью. Отец сидел наверху, перекладывая на столе важные бумаги по какой-то крупной сделке. Тео встал, шагнул к Судье и посмотрел на рисунок, который ему подарила Эйприл, и снова прикоснулся к ее подписи.
Они познакомились в детском саду, хотя Тео fie помнил точно, когда и как именно. Четырехлетки ведь не знакомятся, как взрослые, и не представляются друг другу. Они просто приходят на занятия и постепенно узнают друг друга. Эйприл оказалась в его группе. Их учителем была миссис Сансинг. В первом и втором классах Эйприл попала в другую группу, и Тео почти ее не видел. К третьему классу в силу естественного процесса взросления мальчики не хотели иметь ничего общего с девочками и наоборот. Тео смутно помнил, что Эйприл уезжала на год или два. Он забыл о ней, как и большинство его одноклассников, но помнил день, когда она вернулась. Тео сидел на уроке мистера Хэнкока, он учился тогда в шестом классе, тянулась вторая неделя после начала занятий в школе, когда дверь открылась и все увидели Эйприл. Девочку сопровождала помощница директора, которая объяснила, что семья Эйприл на днях вернулась в Страттенберг. Ее, похоже, смутило всеобщее внимание, и когда она села за стол рядом с Тео, то взглянула на него, улыбнулась и сказала:
