Джулия поблагодарила Марси и закрыла за ней дверь. Она обрадовалась, увидев, что Рена встает с кровати.
— Ты слышала? Чип поправляется, — сказала Джулия, садясь на стул напротив Рены.
— Хорошо, — ответила Рена. Кажется, она повеселела, хотя была по-прежнему ужасно бледной. — Сначала Кенни, теперь Чип, — произнесла Рена, возвращаясь в свой собственный мир. — Что это со мной?
— Все знают, что ты не виновата, — повторила Джулия слова Марси.
— Не виновата? — как-то удивленно произнесла Рена.
— Конечно нет. Никому и в голову не приходит, что ты хотела убить Чипа.
— Кто же тогда это сделал? — спросила Рена, впервые за все время посмотрев осмысленно на подругу. — Кто подменил ножи?
— Скорей всего, Хэдди, — сухо ответила Джулия.
— Хэдди?
— Естественно. Она поднялась на сцену в начале репетиции, помнишь? Она крутилась вокруг мебели. Разве ты не помнишь? Бакс еле согнал ее оттуда.
— Но зачем? — спросила Рена. — Зачем Хэдди это делать? Зачем Хэдди надо причинять боль Чипу?
— Чип тут ни при чем. Она хотела навредить тебе. Она на все способна, только бы вытурить тебя и получить главную роль, — уверенно объяснила Джулия.
— Но… но ведь я могла его убить! — закричала Рена, запуская руки в свои коротенькие белокурые волосы.
— Я знаю, — ответила мягко Джулия, глядя, как подруга никак не может успокоиться.
Но постепенно щеки Рены начали розоветь. Ей явно становилось лучше, нервный шок проходил.
— Спасибо тебе, Джулия, — произнесла тихо Рена.
— Спасибо? За что?
— За то, что ты была рядом. За заботу обо мне.
— Ты же моя подруга…
— Нет, большая обуза. И я это знаю, — продолжала Рена, все так же тихо.
— А кто такой Кенни? — неожиданно спросила Джулия.
Вопрос удивил Рену. Она не могла поверить, что упомянула это имя при Джулии. И долгое время размышляла, рассказать ли подруге ту давнюю историю.
— Да, видно, пришло время рассказать, — решилась Рена и добавила: — Мне не легко было держать это в секрете так долго…
— Если это настолько болезненно… — начала было Джулия. Она была счастлива, что Рена выходит из транса, и ей совсем не хотелось, чтобы это состояние вновь к ней вернулось.
— Да, это очень болезненно. Но я тебе расскажу. Может быть, это поможет тебе понять, почему я так отреагировала, когда… когда ранила Чипа, почему я свихнулась, когда увидела того окровавленного лебедя в своей кровати…
— Я всего лишь хочу, чтобы тебе стало легче, — сказала Джулия, ласково глядя на Рену.
— Кенни… Кенни был моим парнем там, в Хартфорде, — начала Рена. Она так долго хранила все это в себе, что сейчас слова просто вылетали одно за другим. — Это там, где я жила перед Кембриджем, до того, как я встретила тебя. Кенни был потрясающим парнем, я действительно по-настоящему его любила. Но он был немного необычным. Постоянно совершал какие-то сумасшедшие поступки, говорил сумасшедшие слова. Ну… никогда нельзя было предсказать, что он сделает или скажет в следующий момент. И невозможно было предугадать его настроение, оно постоянно менялось. Иногда он был такой счастливый и такой веселый! А временами такой подавленный, что я даже не могла с ним говорить. Он зацикливался на себе и уверял всех в своей никчемности. Ну и тому подобное.
Он жил с матерью с Хартфорде. У них был маленький домик, ничего особенного. И почти не было денег. Они на самом деле были абсолютно бедными. Его родители развелись, когда Кенни было десять лет. Брат и сестра жили в Калифорнии с отцом.
Это очень беспокоило Кенни. С братом их связывали теплые отношения, и он всегда очень по нему скучал. У него развивался комплекс вины, ну, знаешь, как иногда бывает у тех детей, чьи родители развелись. Дети частично обвиняют себя.
— Наверное, — ответила Джулия. — Никогда, честно, над этим не задумывалась.
— Ну так вот: у Кенни была куча проблем, может, в чем-то надуманных, — продолжала Рена. Она была бледной, лицо словно ничего не выражало. Она сидела очень спокойно, руки лежали неподвижно на коленях. — Но тем не менее он всегда мог меня рассмешить. Это мне в нем очень нравилось.
Она прервалась на мгновение. Джулия уселась поудобнее на стуле, подняв ноги, чтобы положить на них подбородок.
— Я думаю, Кенни казалось, что никто не может по-настоящему его любить. — Голос Рены дрогнул от волнения, когда она снова начала рассказ. — Он просто никак не мог привыкнуть к такому положению в семье. Никак не мог привыкнуть, что его младшего брата нет рядом и отец так далеко. Он чувствовал себя каким-то брошенным, покинутым. И все больше впадал в депрессию. Это было ужасно. Я пыталась помочь ему стать счастливым, старалась вытащить его из всего этого, хотела, чтобы он чувствовал себя нужным, любимым. Но он витал где-то, куда мне не было дороги. Понимаешь, о чем я?
— Кажется, да, — ответила Джулия.
— Даже когда он находился рядом со мной, у меня было ощущение, что он где-то еще, один-одинешенек. Я… я все сильнее чувствовала свою беспомощность, никак не могла к нему пробиться. И видела, как он становится все более и более несчастными. Казалось, он отчаянно хотел что-то сделать, но не знал, как и что именно.
И вот однажды ночью мы были с ним в его доме, в подвале. У него был револьвер. Я не имею понятия, где он его взял. Даже не знаю, почему я не отобрала его в тот самый момент, когда увидела. Просто я очень испугалась. Не помню, о чем я тогда думала. Кенни зарядил пулей револьвер. Затем протянул его мне. Велел нажать на курок. Я не хотела. Я вообще не хотела дотрагиваться до оружия. Но он меня заставил.
Я не помню, как я нажала на курок. Только помню, что он выстрелил. Никогда не забуду этот звук. Никогда не забуду кровь!..
— Рена, прекрати! — вскрикнула Джулия. — Это для тебя слишком болезненно. Не надо больше вспоминать!
Казалось, Рена не слышала подругу. Она продолжала рассказывать:
— Кровь была всюду. Одна только кровь. Это все, что осталось от Кенни. Это все, что я помню. Не знаю, выстрелила ли в него я или он сам выстрелил в себя…
В течение двух лет эта картина снилась мне каждую ночь. Но все равно я не могу вспомнить отчетливее, не могу вспомнить, что произошло там на самом деле.
— Как ужасно… — прошептала Джулия. — Рена, я ничего не знала.
— Все это было в газетах — на первых страницах, — говорила Рена и никак не могла остановиться. — Полиция утверждала, что я этого не делала. Они называли это случайным самоубийством. Случайное самоубийство… Но многие верили, что это я убила Кенни. Многие люди, и я была одной из них. Долгое время я действительно так думала. Теперь я уже в этом не уверена. Я просто ничего не помню…
Моя семья и я… нам, конечно, пришлось переехать. Не было и речи о том, чтобы оставаться в Хартфорде после случившегося. Я не могла смотреть в глаза своим друзьям, друзьям Кенни, матери Кенни.
Мы переехали в Кембридж. Чуть меньше, чем три года назад. Помнишь? Тогда-то я и встретила тебя. Мой первый день в школе. Ты была моей первой новой подругой, первой подругой в новой жизни. Но только я не могла никак избавиться от прошлого.
Жизнь моя тогда была кошмаром. Об этом много говорят в фильмах, пишут в книгах. Но для меня это было правдой. Повторялся один и тот же кошмар, снова и снова. Я не могла избавиться от этого, не могла оставить это в прошлом, — повторяла Рена. — Главная роль в «Занавесе» — это лучшее, что произошло со мной за последние три года. Поэтому, наверное, роль так много для меня значит. Как будто знак, что я еще что-то могу, могу кем-то стать в жизни…
Рена легла обратно на кровать и положила себе на лицо подушку. Она никогда никому не рассказывала об этом. И вот наконец рассказала. Ей казалось, что после этого она почувствует себя как-то по-другому, возможно, ей станет легче. Но ничего не произошло.
Она отбросила подушку в сторону.
— Ну и ну, — нарушила молчание Джулия. — Рена, мне так жаль…
Джулия выглянула в окно. Ей было тяжело смотреть на подругу.
— Теперь я понимаю, почему ты такая нервная. И почему ты посылаешь подальше парней…
У Рены было ощущение, что ей вонзили нож в спину. Реакция Джулии просто ошеломила. Неужели у нее не нашлось иных слов? Неужели подруга настолько черствая? Настолько безразличная и жестокая?
«Теперь я понимаю, почему ты посылаешь подальше парней…»
Рена отвернулась к стене. Она вдруг осознала, что поделилась своей душевной болью не с тем человеком.
Джулия не была ей настоящим другом.
Настоящий друг не отреагирует таким образом.
Джулия, вероятно, все еще злиться из-за Дэнни.
Может быть, она вообще ненавидит Рену…
Но неужели ненависть настолько сильна, что подруга решила специально привезти ее в этот лагерь, чтобы измываться над ней?
— Вы раньше не знали жертву, до того, как приехали в лагерь?
