Дмитрий Щеглов - Ведро алмазов

А Хват-Барыга, аккуратно высыпал стекляшки обратно в мешок, стянул его ремешком и сунул обратно в ножку. Перед тем как спрятать туда же свой мешочек, он дал заглянуть в него Лупиконю.

– А твои однако меньше моих, – снисходительно заявил Конь.

Что там, меньше, я не рассмотрел, но догадался, что должны быть такие же стекляшки.

«Бриллианты! Бриллианты там!» – молнией поразила меня неожиданно сверкнувшая мысль. Хват-Барыга таким способом хотел через границу переправить свое богатство, а Лупиконь сел ему на хвост. Вот тебе и Конь! Наверно, когда делал тайник для Хвата, спросил его, зачем он ему, тут Хват и раскрылся. А может быть все было по другому, поди сейчас угадай.

Жулики! Жулики! О-хо-хо. Теперь мне во всем блеске раскрылась тайна мошенничества придуманного Хватом. Дурак Брехунец будет думать, что шахматный столик антикварная вещь, а она вон для чего предназначена. И даже если где он и выболтает про Янтарную комнату, веры ему будут ноль, подумают, что очередной складный треп Брехунца. А на самом деле…

Как же я сразу не догадался, что Хват придумал всю эту аферу, чтобы надуть сообщника Коня. Машина будет гореть в овраге, рядом будет жариться Брехунец, изображая умирающего, а столик с бриллиантами в это время кто-то третий, тю-тю и умыкнет. Хитрую же комбинацию придумал Хват-Барыга. И Конь и Брехунец останутся в дураках, а он один в белом смокинге будет гулять в Германии по Алмазштрассе. Значит, у Хвата кто-то еще, должен быть на подхвате на пятьсот двадцать пятом километре. Сообщник должен сидеть в кустах неподалеку и смотреть, куда придурок Брехунец запрячет шахматный столик. Именно так хитро зарыл собаку Хват.

После того, как второй мешочек исчез в чреве шахматного столика, Конь достал из кармана тюбик с клеем, выдавил его содержимое на стык ножки и прикрутил ее к квадрату доски. Теперь этот, отдельно стоящий столик стоил баснословных денег. Вся встало на свои места, и утренний разговор Хвата с бабушкой, и фура с мебельным гарнитуром «Королева Марго», и высокая плата Брехунцу за риск, и отсылка Данилы на проходную.

Никто ни о чем не догадывается, ни рабочие, которые сейчас начнут грузить мебель, ни Брехунец, ни Данила. Стоило только ради того, чтобы узнать тайные помыслы этих двух прохиндеев посидеть здесь в углу. Я, не отрываясь, смотрел на этот столик. И вдруг мне так нестерпимо захотелось стать его обладателем, что я стал понимать Данилу. И совесть в тряпочку помалкивала.

Правда, где-то там глубоко внутри меня шевельнулась мысль, что эта чужая собственность, что она неприкосновенна, но тут же была задавлена другою мыслью, что нажита нечестным способом, коли ее, так тщательно прячут, а значит она, может блестеть на пряжках чужих башмаков, то есть моих собственных. Но, как это сделать, что же придумать? Утренние полусонные мои размышления о хитроумных комбинациях Хвата, пошли мне на пользу. Неожиданно простая, до гениальности мысль посетила меня. Господи, только бы Хват и Конь на минуту отошли от столика, а дальше дело техники, как говорит Данила.

А два хитреца, Лупиконь и Хват-Барыга начали нетерпеливо посматривать в сторону ворот.

– Брех опаздывает, – недовольно констатировал факт Лупиконь. – Нашел ты Хват с кем связаться.

Хвата-Барыгу аж перекосило в лице. Неожиданно зло он осадил собеседника:

– Сколько раз тебе говорить, не Хват я, и не Барыга, я Алексей Виляевич, понял?

– Чего ты в бутылку лезешь, – невозмутимо повел плечами Лупиконь, – если нервишки не в порядке, лечить их надо. Пойдем наверх в конторку, я тебя чайком угощу. Не психуй раньше времени. Меня вон всю жизнь Конем называют, а мне нравится.

– А столик? – вдруг спохватился Хват, – и его наверх возьмем?

Конь рассмеялся.

– Нет Хват Виляевич, теперь тебе несколько дней, пока он будет пересекать границу, придется смотреть на него только издали, и радоваться если его не сопрут из машины. Надеюсь Брехунец ни о чем не догадывается?

– Кто? …Брех?… Не должен. – Хват отрицательно покачал головой.

– А я бы на его месте задал тебе вопрос, что эта за принцесса, твоя «Королева Марго», которую с таким почетным эскортом сопровождают в пути два не самых последних мужика в нашей волости.

И вдруг неожиданно Конь хлопнул по плечу Хвата. Тот аж присел от испуга.

– Ты чего?

– Не трусь. Пошли чай пить. Цех закрыт, никто не войдет, пока я ворота не открою.

И подталкивая Хвата в спину, добавил:

– Из окошка конторки, со второго этажа столик видно. Специально в эту сторону окна делали, чтобы мастер сверху видел, что в цеху делается.

Хват нехотя двинулся вслед за Конем на второй этаж. Из своего укрытия я рассмотрел, что для них двоих существует мертвая зона, когда не виден столик, это небольшой лестничный пролет между первым и вторым этажом. Пройти его они должны секунд за десять. В виски отбойным молотком колотила одна единственная мысль, или сейчас, или никогда. Хочешь стать миллионером, стань им. Ну, герой, вперед с кочергой. Спина покрылась испариной. Я решился.

Как только за ними захлопнулась дверь, ведущая в коридор, я выскочил из укрытия и моментально сделал рокировку шахматными столиками. Раритет с бриллиантами откочевал к своим собратьям, словно бараны сбившимся в кучу, и занял место на левом краю деревянной отары, а обычный столик превратился в пастуха и стал отдельно от них.

Фу, успел. Вся эта перестановка заняла у меня не более трех секунд. Я снова сидел в своем укрытии и с бешено колотящимся сердцем наблюдал за вторым этажом. Вот в конторке появились Хват-Барыга и Лупиконь. Первым делом Хват кинул взгляд вниз. Столик стоял на прежнем месте.

Не успели они разложиться с чаем, как снизу раздались удары в ворота. Кто-то настойчиво стучался. Неужели это Данила, а может быть Брехунец с Камазом?

На шум внизу, спустились оба. Конь пошел открывать ворота, а Хват, как часовой замер рядом с сокровищами. В цех ввалился запыхавшийся Данила. У меня как бальзам разлился по сердцу. Если сейчас ему разрешат обменять шахматный столик, и он выберет крайний левый, Багамы нам обеспечены до конца жизни. Мысленно я перекрестился и благословил Данилу на невиданный подвиг. Ему надо было всего лишь правильно угадать. Где-то я читал, что близкие люди в отличие от обычных, обладают телепатическим способностями, а я как никак друг ему, а не хухры-мухры.

Из своего темного угла, я немигающим истуканом уставился на Данилу и послал, как мне показалось мощный импульс в его сторону. «Левый, левый, левый…». В это время Данила подошел к Коню.

– Вот пропуск, – заявил он, – принес. Меняй столик, мне некогда.

Стоящий рядом Хват ядовито улыбнулся и спросил моего приятеля:

– А чего это ты без дружка своего, москвича, снова бросил он тебя одного на амбразуру… Друзья так не поступают… Брехунца, ты на проходной случайно не видел? А то он с тобою очень хочет встретиться, дождался бы его.

Данила уловивший иронию в его предложении, гордо заявил:

– Брехать не работать, брехнул и отдохнул. А я при деле, брехать с пустобрехом мне некогда.

Хвату видно нравился нагловатый Данила. Довольный пикировкой он сказал Коню:

– Да отпусти ты мальца. Чего он будет тут под ногами путаться.

А Данила не дожидаясь разрешения, приближался уже к отдельно стоящей группе из четырех столиков.

– Иди выбирай, – запоздало, вслед ему крикнул Лупиконь.

Я сидел и молился. Шахматных столиков, из которых Данила должен был выбрать один на замену, было четыре. Тот, что был с бриллиантами, стоял с самого краю, слева, я туда его поставил. Шансы, что именно его выберет Данила, равнялись двадцати пяти процентам, да еще я ему помогал, направляя в его сторону мощные токи мысленной энергии. И вдруг вслушавшись в то, что я про себя произношу, я с ужасом услышал, что вместо слова «левый, левый», я уже пару минут как дятел долблю одно и то же, и скандирую – «Спартак, Спартак, Спартак…». Тьфу, помимо моей воли условный рефлекс сработал. Я стал себя успокаивать. Ну и что, пусть выберет другой. Главное заметить, где останется стоять, тот, что с бриллиантами, а в понедельник прийти по новой, и сказать, что нашли, мол, скрытый дефект, пусть меняют еще раз.

Вот Данила подошел к кучке, первым взял и стал рассматривать тот самый столик, в котором был устроен тайник. Снова на горизонте замаячили Багамы. Ну бери же, – хотелось мне ему крикнуть, но я не мог издать даже змеиного шипения. Столик должен быть сделан на совесть, ведь его для себя делал Конь, не должно быть в нем брака. Мне показалось, что Данила сейчас его оглядит со всех сторон и остановит на нем свой выбор.

Но он почему-то отставил его в сторону. Как он мне потом объяснил, моя судьба его волновала. Он до погрузки в Камаз хотел высвободить меня из добровольного плена. Не дай бог, закончив работу, повесят на ворота замок, и кукуй тогда здесь до понедельника. Поэтому он отставил в сторону столик с тайником и начал пристально осматривать соседний. И этот ему не понравился. Он перешел к следующему. Оглядывал его он долго и внимательно, шупал, вертел, только что на зуб не пробовал. И дождался, наконец.