W.I.T.C.H - Черная пирамида. (Текст адаптирован Элизабет Ленхард.)

Двое стражников вовремя подхватили короля, не дав ему упасть в обморок.

Королева, за всё это время не проронившая ни звука, рухнула на голубой трон и разрыдалась.

Ирма судорожно искала подходящие слова и оправдания и не находила их. Что она наделала? Какие события произошли тут на самом деле? Неужели сны Ану были лишь воспоминаниями раскаявшегося убийцы, существа, желавшего только одного — вернуться в свой родной мир?

Хотя злой Понтикас очень не нравился чародейке, она не могла выкинуть из головы его слова.

Что если Ану действительно совершил преступление, в котором его обвиняют?

Она обернулась и заглянула в желтые глаза. Они были большими, сияющими, в уголках их блестели слезы.

— Наши народы веками жили в мире, пока… твой приятель не разрушил всё это, похитив и убив наследника, — тихо произнес Антиквилас. — А ведь Манор почти с рождения был его близким другом. Я относился к нему как к собственному ребёнку. Каждый день он приходил сюда, во дворец, чтобы поиграть с моим сынишкой… Но он воспользовался оказанным ему доверием и гостеприимством и погубил наше единственное дитя.

Ирма снова поглядела на Ану, но тот казался растерянным не меньше нее. Его туманные воспоминания дробились на кусочки, из которых никак не складывалась целостная картина.

— Его сны такие… странные, будто он потерял что-то и нуждается в помощи, — произнесла Ирма. В ее голосе чувствовалась неуверенность.

— Сны?! — в гневе возопил Понтикас. — Смотри, что ты наделала! Я предупреждал тебя, но ты не пожелала слушать! Пускай тебя послал Оракул, но это не твой мир! Ты никогда не жила здесь и не можешь понять нашей скорби и отчаяния… Куда тебе?..

— Довольно, — король Антиквилас прервал старейшину, тяжело дыша. — Они совсем юные, и мы должны быть к ним великодушны. Но хотел бы я знать, зачем Оракул послал их…

Понтикас притих, и его узкие губы вытянулись в тонкую, едва заметную линию.

— Оракул хотел, чтобы мы выяснили правду, — ответила Ирма. — Почему Ану очутился в нашем мире? Почему его душа не очистилась, а лишь измучилась, словно от пыток? Почему он не знает, кто он?

Король вопросительно поглядел на Понтикаса.

— Ваше величество, — начал маг, — я не знаю. Вероятно, что-то пошло не так.

— Как долго он пробыл в пирамиде? — спросила Вилл, чтобы поддержать Ирму.

Король оглядел Ану с ног до головы.

— Тогда он был маленьким мальчиком, того же возраста, что и наш сын…

— Он провел в пустыне пять водных фаз, — важно ответствовал Понтикас. — Пять водных фаз, три лунных прилива и четыре дождя.

Голова Ирмы снова отяжелела, подкатила дурнота. Что-то тут не сходилось. С чего бы Понтикасу считать дни и месяцы с того момента, когда он приговорил Ану?

— Это непростительный проступок, — произнес король. — Но на этот раз я прослежу, чтобы наказание завершилось должным образом.

Монарх подал стражникам знак схватить Ану. Те приблизились и заставили мальчишку опуститься на колени. Ему связали руки, и за всё это время он не произнес ни звука.

— Вы не можете так поступить! — в отчаянии крикнула Ирма.

Понтикас обжег ее убийственным взглядом.

— Назови мне хоть одну вескую причину быть милосердными, — тихо произнес Антиквилас. — Хоть одну причину…

Тишина затянулась, стала давящей. Ирме казалось, что всё, во что она верила, разом рухнуло. Она ничего не могла поделать.

— Прошу прощения за мое поведение в нашу первую встречу, уважаемые посланницы, но я тогда не знал, кто вы и откуда, — произнес Понтикас, прервав напряженное молчание. — Теперь вы вправе считать свою миссию законченной. Передайте мои извинения Оракулу Кондракара.

— Спросили бы, прежде чем набрасываться на нас, — заявила Понтикасу Корнелия.

— Но что я мог подумать, увидев вас… с мальчиком-псом Манором? — Понтикас отвесил девочкам короткий поклон и велел воинам вывести Ану из дворца.

— Стойте! — неожиданно воскликнула королева и подошла к мужу. Она не отрываясь смотрела на связанного Ану, зажатого между стражников.

— У него есть что-то такое во взгляде… — произнесла она тихо и сжала руку супруга. — Расскажи мне о снах, которые он тебе принес, — попросила королева, грустно посмотрев на Ирму.

— У него ваши глаза! — прошептала девочка. Ее неожиданно охватила усталость.

— Вы выполнили свое задание, — зашипел на чародеек Понтикас. — Передайте мои извинения Оракулу.

Ирма подняла взгляд к потолку. Воздух сделался мутным и вязким, и её заколотил озноб.

— Должно быть, Понтикас прав, дитя, — вымолвила королева. — Уведите мальчика.

— Но вы не можете!.. — Ирма бросилась к венценосной чете, но ее остановили стражники.

— Что происходит? — шепнула Корнелия подругам.

— Магия, — ответила Хай Лин, поглядев в потолок.

Тарани вытянула руки вперед, и между ее ладонями появился огненный шар. Глаза Понтикаса потемнели, в них мелькнула настороженность.

Вдруг двери дворца распахнулись, и внутрь ворвались ветер, дождь и холод.

Тарани выпустила шар, и искорки полетели по залу, будто крошечные светлячки, а потом стали медленно гаснуть, пока совсем не исчезли.

— Нечего здесь хозяйничать! — оскалился Понтикас, направляя на девочек свой жезл.

Ану вырвался из опутывавших его веревок и со свирепым рычанием бросился спасать чародеек.

Но тут на него налетели воины, скрутили и придавили к полу.

— Ану! — вскрикнула Ирма.

Колдовские змеиные глаза засветились, отбрасывая на стены тронного зала зеленые отблески.

В голове у Ирмы заклубился густой туман, словно кто-то пытался заставить ее забыть, кто она такая и откуда явилась.

Чувствуя, как ее воспоминания растворяются и распадаются на кусочки, чародейка ринулась на Понтикаса. В ее мозгу оставался лишь один образ: змея с поблескивающими глазами, которую держат за хвост скрюченные руки колдуна.

Девочка громко закричала и изо всех сил толкнула старейшину, вырвав из его пальцев жезл. Руки Ирмы обожгло огнем, в ушах зазвенело.

Она сосредоточилась и представила себе прозрачную, чистую воду — свою Стихию. И постепенно к ней стала возвращаться память. Как там говорил король? Жезл объединяет четыре Стихии!

— Вилл, вызывай Сердце Кондракара! — крикнула водяная чародейка сквозь стиснутые зубы.

Корнелия, Вилл, Хай Лин и Тарани поглядели на дрожавшую Ирму, крепко сжимавшую жезл, а потом на согнутого в три погибели Понтикаса, который держался за ушибленный бок. На лице его отражались боль и ярость.

Он медленно выпрямился, губы его плотно сжались, а глаза почернели.

— На этот раз ты зашла слишком далеко! — прошипел он. — Ты испытаешь на себе силу моего гнева! Это мой мир, и твоей силе никогда не победить здесь!

Понтикас попытался схватить Ирму, но тут прямо перед ним взорвался огненный шар, отбросив старейшину назад.

Воины оттеснили короля и королеву подальше и загородили их собой.

— Ирме одной не справиться, — сказала Вилл, уперев руки в боки.

— А мы на что? — воскликнула Корнелия.

— Мне известно кое-что, чего вы не знаете, — произнес Понтикас с коварной улыбкой.

Девочки вопросительно поглядели на него.

— Я-то могу и подождать, — усмехнулся Понтикас. — А вот как долго у вашей подружки получится удерживать обжигающий посох?

Девочки развернулись и увидели расширившиеся глаза Ирмы. Всё ее тело сотрясалось, а ноги готовы были вот-вот подкоситься.

— Ирма! — девочки помчались к ней.

— Хватайтесь за жезл вместе со мной, — простонала Ирма, чувствуя, как магия Воды пересыхает в ее руках.

— Ты об этом пожалеешь, Понтикас, — процедила Тарани, сжимая пальцы. — Никому не позволю обижать мою лучшую подругу!

Корнелия и Хай Лин тоже взялись за скипетр, а с ними и Вилл, над которой в воздухе парило Сердце Кондракара. Жезл дрожал и вибрировал у девочек в руках, а свет талисмана пульсировал в такт их сердцебиению. Вдруг раздался громкий треск, словно что-то взорвалось. Змеиные глаза раскололись на тысячу кусочков, и их чёрно-зеленое сияние померкло.

Понтикас рухнул на пол как подкошенный, словно его разом покинули все силы.

Солдаты, удерживавшие Ану, отступили, и тот с трудом поднялся.

Повинуясь внезапному импульсу, Ирма протянула жезл Ану.

— Держи. Мне кажется, он твой по праву!

Мальчик принял скипетр из ее рук, в его потеплевших глазах светилось любопытство вперемешку с благодарностью.

Король и королева громко ахнули. Но прежде чем кто-либо из придворных или стражи успел отобрать волшебный предмет, глаза змеи опять засияли, но на этот раз по-другому.

— Я помню тебя! — воскликнул он, а потом, повысив голос, обернулся к Понтикасу. — И ещё Манора, моего друга детства. Он был мне как брат. А ты превратил близкого мне человека в монстра, в зверя. Ты учил меня тайнам стихий, ты опекал меня и играл со мной. Я думал о тебе как о родне, как о члене семьи. Но мои родители не знали, что ты не только познакомил меня с обычаями народов Арквары. Ты сотворил надо мной и Манором древний преображающий ритуал людей-псов. Ты сказал мне, что я должен освоить магическое искусство превращения, чтобы стать лучшим из всех королей и показать подданным, что я приведу свой народ и племя людей-псов к союзу…