— Что-то его тревожит, — сказал Ванька. — Может, сходим туда?
— Скорее занимает, чем тревожит, — ответил я. — Если бы что-то тревожило его по-настоящему, он бы потащил меня за собой.
Я отпустил Топу, лишь когда мы оказались в нашей бухточке. Он принялся интенсивно обнюхивать землю.
— Ну, разумеется! — сказал я. — Столько народу тут побывало за эти дни, что тебе интересно все выяснить. Да, Топа?
Топа бросил на нас быстрый взгляд и продолжил свои исследования. Поняв, что лучше дать ему развлекаться по-своему, мы достали из кустов кисти и банки с краской.
— Красьте погуще, — сказал я. — Вообще-то красят в два слоя, но тогда второй слой мы сможем нанести лишь завтра, когда высохнет первый, а отплыть, значит, только послезавтра. Поэтому будем красить в один слой, но поплотнее.
Красить оказалось намного легче, чем смолить и конопатить. Краска ложилась плотно и ровно. Я стал красить нос, Ванька — корму, а Фантик — левый бок посередине, чтобы потом перейти на правый.
— Надо подумать о названии лодки, — сказал Ванька, когда мы поработали минут пять. — Какие будут предложения?
— У Фантика, наверно, только одно предложение — «Титаник», — усмехнулся я.
— А почему бы и нет? — осведомилась Фантик. — Правда, название не очень счастливое…
— Да уж! — хмыкнул Ванька.
— Но можно придумать что-нибудь похожее, — продолжила Фантик. — Титан — это ведь здоровенный великан, богатырь. Можно назвать «Великаник».
— Или «Богатырник»! — в один голос сказали мы с Ванькой и дружно рассмеялись.
— Чего ржете? — обиделась Фантик. — Я вовсе не хотела сказать «Богатырник», ведь понятно, что такого слова нет. Есть, например, «богатыренок»…
— Или «великаненок»! — не выдержал Ванька.
— Раз издеваетесь, то и придумывайте сами! — обиделась Фантик. — Я больше ни словечка не скажу!
— Ну, если от «богатыря» идти, то главными богатырями у нас были Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович, — сказал я. — Можно назвать наш корабль в честь одного из них.
— «Илья Муромец» — хорошее название! — поддержал Ванька. — А можно еще «Благородный» или «Стремительный» — корабли часто называют как-то так.
— А если назвать наш корабль «Три богатыря» — в честь нас троих? — предложил я.
— Разве я — богатырь? — не выдержала Фантик, нарушая свое обещание не произносить ни словечка.
— Прямо Алеша Попович! — хихикнул Ванька. — А вообще-то правильно… Мы все на богатырей не очень похожи. Вернее было бы назвать корабль «Три поросенка», ведь родители часто называют нас «поросятами».
— А что, классная идея? — восхитился я.
— Просто здорово! — сказала Фантик. — Я тоже за.
— Ну… — Ванька растерялся. — Я ведь только так сказал, для шутки…
— Иногда шутка оказывается самым точным и умным, что можно сказать! — заявила Фантик. — По-моему, название — лучше не придумаешь!
— Давайте проголосуем! — сказал я. — Кто за то, чтобы назвать наш корабль «Три поросенка»?
Все трое подняли руки.
— Если и Топа за, то принято единогласно, — оглядываясь, сказал Ванька. — Ой, а где Топа?
Топы нигде не было видно.
— Отправился по своим делам. — Я небрежно махнул рукой. — Скоро придет. Как будто ты его не знаешь?
— В общем, единогласно, — сказала Фантик. — «Три поросенка» — чудесное название.
Лодка уже где-то на треть сверкала белизной. Мы еще какое-то время работали молча и старательно, потом я сказал:
— А все-таки, наверно, не мешает спросить у отца, не норы ли чернобурок это были. Просто для успокоения совести. Хотя я уверен, что нет.
— У меня другой план зреет, — сообщил Ванька. — Что, если нам завтра с утра отыскать сына этого Птицына? Делать нам все равно будет особо нечего, ведь лодка высохнет только к середине дня. А мы могли бы его разговорить… И узнать что-нибудь этакое, чего он никогда не расскажет взрослым.
— Хорошая мысль, — одобрил я. — А ты что думаешь, Фантик?
— А я все думаю об этой видеокамере, — ответила она. — И чем больше думаю, тем больше уверена, что этот Сергей соврал. Или в камере была кассета, или камеру украли совсем не так, как он рассказывает…
— Но зачем ему врать? — Ванька нахмурился и хотел почесать затылок кистью, но вовремя спохватился.
— Не знаю, — ответила Фантик. — Но почти твердо можно сказать, что в этом вранье — ключ к загадке, почему видеокамеру вернули.
— В смысле, почему именно ее выбрали, чтобы подставить Птицына, — уточнил я. — Разумеется, зная при этом, что видеокамера вернется к хозяину… Что ж, давайте рассуждать логически. Вот я выхожу на палубу что-то снимать. Вот мне надо на секунду отойти. Я ставлю камеру, отхожу, а когда возвращаюсь — камеры нет?
— Это значит, кто-то должен был подстерегать совсем рядом, чтобы поймать такую минутку, — вставил Ванька.
— А еще… — Фантик зажмурила глаза, пытаясь поживее представить ситуацию. — Этот «кто-то» должен достаточно ясно видеть и камеру, и передвижения ее хозяина. То есть камера должна была привлечь внимание вора… может быть, издалека… Интересно, над палубой горел фонарь?
— Зачем фонарь? — сказал я. — Можно считать доказанным, что камеру поперли те же люди, которые раздели световые бакены. А бакены раздели под утро, это мы знаем. Было уже довольно светло, иначе бы смотритель заметил, что огоньки в темноте начали гаснуть. То есть если Сергей задумывал что-то снять, то под утро он не спал, как утверждает, а какое-то время был на палубе…
— Точно, соврал! — Ванька даже подпрыгнул от возбуждения.
— Тут есть еще одно, — сказала Фантик. — Отцовская камера очень плохо снимает ночью, нужна дополнительная подсветка. Он снимал, как мы сидим у костра, так у нас за спиной сплошная чернота! Камера этого Сергея, она, конечно, профессиональней, но, я думаю, и ему лишний свет не помешал бы…
— Но тогда получается, он снимал как раз в то время, когда грабили бакены! — воскликнул Ванька.
— Получается… — пробормотал я. — Смотрите, все сходится! Сергей снимает утреннюю реку, так? Воры, свинчивающие лампы, замечают, что на них направлена видеокамера, и не знают, попали они в кадр или нет. Камера, конечно, далековато, но ведь на ней можно делать и увеличение, и сильное приближение. Они тихонько подплывают поближе и воруют камеру. Забирают пленку, а камеру подкидывают в лодку Птицына, которую они нашли. И заботятся о том, чтобы камера не пропала, чтобы милиция обнаружила ее первой. Миша прав: один из воров, похожий по комплекции на Птицына, специально проплыл поближе к водному патрулю, чтобы, едва начнется шухер — из-за украденных ламп, а он начался буквально через полчаса, — первым делом обыскали лодку! Тут еще одно было: никакая шпана не полезла бы шарить в лодке Птицына, все знают, чем такая наглость может кончиться! Поэтому, наверно, камера могла бы и полдня спокойно пролежать. И вот Сергей получает камеру, открывает ее, а пленки в ней нет! И это вполне явное предупреждение: «Мы знаем, что ты нас снимал, поэтому и забрали пленку. Нам известно, кто ты такой, а если проболтаешься, тебе будет очень плохо!» Сергей отлично понимает угрозу и начинает врать, с ходу, неумело и путаясь.
— Но его друзья помогали ему во вранье, — сказала Фантик. — Выходит, они тоже поняли, в чем дело… И выходит, они все что-то видели, что-то важное! Они знают, кто воры, но будут молчать, чтобы с ними счеты не свели!
— Да, все сходится, — хмурясь, кивнул Ванька. — Одного не пойму: почему они все-таки вернули камеру, а не свистнули ее? Мигом разбогатели бы…
— Я думаю, они бы ее свистнули, если бы были уверены, что яхтсмены их не разглядели и не запомнили, — сказал я. — Но они не были в этом уверены. Вот и пожертвовали очень дорогой добычей, чтобы заткнуть рот свидетелям. Если бы они увели камеру, а в лодке оставили одну из ламп, то для яхтсменов это не прозвучало бы угрозой. И потом, если бы дорогущая камера исчезла, то яхтсмены подняли бы хай и описали милиции людей, которых видели на реке, и воров тут же поймали бы. А так яхтсменам как бы сказали: «Вот видите, вас никто грабить не хотел, вы только пленки лишились, но это пустяки по сравнению с тем, что мы вам камеру вернули, потому что вы к нашим местным делам отношения не имеете. Вот и не суйтесь в наши местные дела и ничего не рассказывайте милиции, пока мы с вами по-хорошему…» Яхтсмены отлично поняли вполне прозрачный намек.
— Умные воры, получается, — покачал головой Ванька. — Уж точно не Шашлык с Чумовым.
— А что, у тебя еще были сомнения, не они ли это? — осведомился я.
— Как вы думаете, надо рассказать Мише о наших догадках? — спросила Фантик.
— Думаю, нет, — ответил я. — Яхтсмены врали настолько беспомощно, что, конечно, Миша обо всем догадался еще быстрее нас. У него ведь и опыт, и специальное образование, подготовка всякая. Вопрос в том, как нам вытянуть из яхтсменов, кого они видели. Вот тут надо обмозговать, как бы похитрее к этому подойти.
