Тамара никогда не увлекалась рукоделием. Рукодельницей была ее мама. Миссис Бейкер не могла взглянуть на простую футболку без желания украсить ее брошью из горного хрусталя. Тем не менее, Тамаре нравилось гулять среди палаток с разными поделками. Там были вручную сшитые одеяла, глиняные кувшины, множество украшений ручной работы и вырезанные из дерева игрушки, на которые не смог не обратить внимания даже Нил.
— Ух ты! Какой шикарный деревянный пугач! — воскликнул он.
Тамару оружие не интересовало. Она повернулась к палатке на другой стороне ряда.
И увидела кукол.
Их было по меньшей мере пятнадцать-двадцать. И все они были поразительно похожи на людей.
Ни одна из них не походила лицом на другую, и даже выражения на лицах были разными. Одна смотрела умильно, другая насупилась. Третья плакала. Четвертая — будто спала. Безмолвные, лежали они рядышком, словно дети в своих кроватках.
Тамара переводила зачарованный взгляд с одной куклы на другую. Они были невероятно реалистичными. Она подумала, что если коснется пальцем одной из них, то почувствует не холодный материал, а живое тепло. Она протянула руку…
— Они тебе приглянулись? — прозвучал у нее за спиной надтреснутый голос.
Тамара подскочила. Она обернулась и ее глазам предстала дряхлейшая старуха, каких ей только доводилось видеть. Иссохшее ее лицо избороздили глубокие морщины. Седые волосы свисали жесткими, как солома, прядями. Раскосые глаза напоминали узкие щелочки.
— Это вы их сделали? — спросила Тамара.
— Всех и каждую, голубушка.
— Я таких никогда еще не видела. Они такие реалистичные!
— Нет ни одной, которая походила бы на другую, — прервала ее старуха, — и они совершенны до мелочей. Давай, взгляни поближе.
Нил пихнул Тамару.
— Есть хочу, — заныл он.
— Дам я тебе поесть, потерпи минутку! — огрызнулась Тамара.
— Ах ты мой сладенький! — заворковала пожилая леди. — Славный маленький человечек. Пожалуй, у меня найдется печенье для такого милого мальчугана.
Услышав слово «печенье», Нил заметно повеселел. Тамара же снова повернулась к кукле, которую рассматривала. Та была одета в пурпурное платье с белой оторочкой.
Тамара взяла ее в руки.
— Ого! Весит прямо как настоящий ребенок! — удивилась она. — Потрясающе.
Положив куклу, она обернулась — и ей показалось, что старуха положила ладонь на макушку Нила. Жест был странный, почти торжественный; Тамаре он показался похожим на какое-то благословение.
Всего необычнее было лицо Нила в этот момент. Он стоял на месте, неподвижный и тихий.
Тамара схватила Нила за руку, пожалуй, сильнее, чем намеревалась, и потащила его прочь от палатки с куклами.
— Пошли, нам пора, — поспешно проговорила она. — Поблагодари тетю за печенье.
— Спасибо, — промямлил Нил с набитым крошками ртом.
Вскоре брат и сестра встретились с родителями, и дальше они пошли гулять по ярмарке вместе. Палатка с куклами им больше так и не встретилась.
* * *
Когда мистер Бейкер нагулялся вволю, а миссис Бейкер затарилась всевозможными лакомствами, которых должно было хватить семье до самого Рождества, все четверо залезли в машину и поехали домой.
Нил не вертелся на сиденье, как по пути на ярмарку. Он вообще ничего не делал. Сидел неподвижно и смотрел прямо перед собой.
Миссис Бейкер обратила внимание на его необычно тихое поведение только когда они приехали домой. Она пощупала ему лоб.
— Тед, он весь горит, — сообщила она мужу.
— Наверное, перевозбудился за день, — успокоил ее мистер Бейкер. — У меня есть детский аспирин. Нил, иди ложись.
— Не хочу ложиться. Сейчас день, — вяло запротестовал Нил. Но его все равно отвели наверх и уложили в постель.
Миссис Бейкер помогла Нилу переодеться в пижаму и нежно положила ладонь ему на лоб. Тамара поднялась наверх как раз в тот момент, когда миссис Бейке со смешком отняла руку.
— Во что это вы вляпались, молодой человек? — осведомилась она, вытирая руку. — У тебя в волосах какая-то гадость.
— Кукольное желе, — тихо пробормотал Нил, прежде чем провалиться в беспокойный, лихорадочный сон.
* * *
Ближе к вечеру Нил покрылся мелкой сыпью. Лицо его стало бледным, как полотно.
— Похоже на аллергию, Мардж, — сказал мистер Бейкер. — Что он сегодня ел?
— Ах, Тед, — со вздохом ответила миссис Бейкер, — легче сказать, чего он НЕ ел!
Тамара ужасно переживала из-за болезни братишки. Она зашла в его комнату, решив немного посидеть с ним.
Он был ужасно бледен. Как будто все краски исчезли с его лица.
Она положила ладошку ему на лоб. Он пылал, как печка. Нил что-то забормотал во сне. Она прислушалась.
— Не надо кукол. Не хочу быть куклой. Не надо кукольного желе. Нет.
Куклы?
Тамара вспомнила старуху с куклами. Печенье…
Быть может, она подложила что-то в печенье, отчего Нил заболел.
Она вспомнила, как старуха положила Нилу руку на голову. Кукольное желе…
— Мам, я выйду ненадолго, ладно? — спросила Тамара, натягивая курточку.
— Ты куда собралась?
— Прокачусь на велике, — ответила Тамара и поскорее выбежала за дверь.
Она вскочила на велосипед и начала ожесточенно крутить педали. До ярмарки было несколько километров. К тому же Тамара не знала, как долго она работает.
Она поспела туда перед самым закрытием.
— Ну вот, я здесь, — сказала она самой себе. — И что мне теперь делать?
Торговцы запаковывали свой скарб. Закрывали палатки.
Тамара увидела, как откуда-то из-за палаток вышла старуха-кукольница. В руках она держала коробку. Тамара осторожно проследила за ней и увидела, как женщина отнесла коробку в вагончик с надписью ТОЛЬКО ДЛЯ ТОРГОВЦЕВ на стене.
Держась в тени, Тамара прокралась к вагончику. Она наблюдала. Вот кукольница вышла из вагончика. Она то уходила, то возвращалась, каждый раз с новой коробкой.
Тамара подождала, пока старуха не скроется из виду. Затем вздохнула поглубже и прошмыгнула в вагончик.
С колотящимся сердцем она принялась обыскивать помещение. Ей вспоминалось бессвязное бормотание Нила — он говорил о куклах и «кукольном желе».
Поглядывая на дверь фургончика, она открыла несколько коробок, на которых было написано «Куклы» и заглянула в них. К ее изумлению, там не оказалось ни одной из кукол, что она видела в палатке.
Лица этих кукол были совершенно гладкими.
Тамара содрогнулась. Было что-то очень жуткое в этих куклах, лишенных лиц. Гладкие белые головы делали их похожими на привидения.
Дрожа, Тамара открыла еще одну коробку. Лицо лежавшей там куклы было бледным, таким бледным, что с трудом можно было различить его черты. Тамара коснулась гладкой головы куклы, и на ее пальцах осталось то же самое вещество, что испачкало волосы Нила.
Кукольное желе.
— Боже! — вскрикнула Тамара, когда кукольное лицо потемнело. Сделалось более четким. И она узнала глаза Нила. Его остренький носик. Его рот.
— Ч-что же это? — пролепетала Тамара. В ужасе взирала она на куклу.
А черты кукольного лица становились все темнее, и все отчетливее проступал на нем облик Нила.
И тогда она вспомнила, каким бледным был ее брат, когда лежал в постели в лихорадочном сне. Как словно бы выцветали черты его лица.
— Что же эта старуха делает? — воскликнула Тамара, цепенея от ужаса. — Я должна ее остановить!
— Ос-с-с-станови, — прошипел чей-то голос.
Ахнув, она обернулась. Неужели это сама кукольница?
Нет. В дверях фургончика никто не стоял. Откуда донесся голос?
Кладовая.
— Ос-с-с-станови, — повторил слабенький голосок.
Судорожно сглотнув, Тамара дрожащей рукой распахнула дверь кладовой.
Куклы. Рассаженные на полках.
Те самые куклы, которых она видела на ярмарке.
Но они не могли быть куклами — ведь они шевелились! Протягивали свои розовые ручонки к Тамаре!
— Нет! — взвизгнула Тамара. — Вы не можете быть живыми. Не можете!
Она отпрянула от тянущихся к ней рук.
— Не трогайте меня! Не надо! — взмолилась она.
Нил. Она обязана помочь Нилу.
Тамара очнулась от потрясения. Она захлопнула дверь кладовой. Затем схватила куклу с лицом Нила и выскочила из фургончика.
— Далеко собралась, голубушка? — ухмыльнулась ей старая кукольница.
— Не подходите! — задыхаясь, крикнула Тамара. — У меня кукла. Кукла из моего брата! И я иду в полицию!
Взгляд старухи сделался острым, словно кинжал.
— Почему бы тебе не зайти? Мы бы поговорили, — мягко предложила она.
— Черта с два! — воскликнула Тамара. — Я видела ваших кукол! Я знаю, что вы делаете!
И тогда пожилая леди пошла на Тамару — медленно, но неумолимо. Лицо ее было суровым и злобным.
— Ты понятия не имеешь о том, что я делаю, — проговорила она сквозь сжатые зубы. — В твоем мире никто не в силах постичь мое древнее искусство.
