– И только попробуй еще раз меня разбудить! – сказал он. – На сегодня с меня хватит?
И Эрн снова свернулся калачиком под своими газетами и одеялами и закрыл глаза. На этот раз он крепко уснул и проспал около двух часов.
Разбудил его какой-то шум. Спросонья мальчик никак не мог понять, где он находится, и даже немного испугался. Затем он увидел лунный свет над деревом и вспомнил все события этой ночи. Но что же его разбудило?
Эрн снова услышал шум. Это было тихое гудение, доносившееся откуда-то издалека. Самолет? Может быть. Или автомобиль далеко на дороге? Пожалуй, больше похоже на автомобиль.
Эрн опять лег и закрыл глаза. Но новый звук заставил его присесть.
На этот раз это был плеск. Эрн выглянул из домика. Купается, что ли, кто-то посреди ночи? Да нет, не может быть – в такой холод… Плеск не прекращался. Эрн изо всех сил всматривался в темную гладь реки – и наконец разглядел несколько белых пятнышек: два поярче, а за ними, в тени, несколько более бледных. Эрн рассмеялся.
«Так это же лебеди с лебедятами! Ну я даю! Воображаю тут бог знает что, а это всего-навсего лебединая семейка! Подумать только, всю ночь плавают. Я-то думал, они прячут голову под крыло и спят…»
Эрн снова лег, твердо решив не реагировать больше ни на какие шумы. Гун с его напарником пропали окончательно, совы замолчали, лебеди перестали плескаться. Ох и не поздоровится тому, кто осмелится разбудить его раньше времени!
Мальчик задремал. Ночной ветерок доносил до него тихие звуки, один раз ему даже почудились какие-то голоса, но он был уверен, что это ему снится. Затем ему послышался собачий лай, и Эрн полуоткрыл глаза. Да, точно. Поппит, наверное, – очень похоже на ее тонкий голосок. Ох и отшлепают ее за то, что она будит Ларкинов посреди ночи!
И Эрн уснул так крепко, что даже сова, усевшаяся на ветку совсем рядом с ним, не смогла разбудить его своим погребальным уханьем. Эрн спал. Медленно наступил рассвет, первые лучи солнца позолотили край неба. Скоро станет совсем светло.
Проснувшись, Эрн опять не сразу сообразил, где он, но, сориентировавшись, решил поскорее слезть с дерева. Тетушка наверняка уже встала и недоумевает, куда это он подевался.
И тут он услышал крики. Это были очень громкие и очень сердитые крики, и они сопровождались тяжелыми ударами: бум! бум! бум! Боже милостивый, что все это значит? Эрн соскользнул с дерева, подошел к живой изгороди и прислушался. Шум явно доносился с соседнего участка. Что же это такое? А вдруг это Фатти – зачем-то вернулся и теперь попал в беду? Да нет, не может этого быть!
Эрн прошмыгнул сквозь изгородь и направился к домику Ларкинов. Дверь открылась, и вышел Ларкин – как всегда, совершенно бесформенный в своем огромном пальто и надвинутой на глаза шляпе. Старик, хромая, направился к Эрну.
– Что за шум? – хрипло спросил он. – Ну-ка пойди взгляни. Жена разболелась, не хочу ее оставлять.
Эрн кивнул и пошел на шум. А шум между тем становился все громче. БУМ! БУМ! БУМ! НА ПОМОЩЬ! ВЫПУСТИТЕ НАС! БУМ! БУМ! Услышав эти крики, Эрн удивленно застыл. Кто-то заперт? Но где? И зачем? Слава Богу, это был не голос Фатти.
Он снова пошел вперед. Звуки доносились из-за дальнего угла дома, где находилась котельная. Эрн повернул за угол и остановился, испуганно глядя на маленькое строеньице. Нет уж – никого он оттуда не выпустит, пока не выяснит, кто там сидит! Эрн осторожно подошел к котельной и встал на ящик, чтобы заглянуть в маленькое окошко. И был так изумлен, что чуть не свалился с ящика.
Внутри – злые как черти – сидели Гун со своим напарником! Их шлемы висели тут же на крючках. Перед Эрном были два озверелых и распаренных лица. Полицейские повернулись в его сторону, как только он заглянул в окно, и заорали еще громче:
– А ну открой дверь! ЭРН! Ты что здесь делаешь? СЕЙЧАС ЖЕ ОТКРОЙ ДВЕРЬ И ВЫПУСТИ НАС!
Гун был безмерно удивлен, разглядев в крошечном окошке перепуганное лицо Эрна, но не меньше и благодарен. Теперь-то, может быть, они выберутся из этой душной котельной и смогут поесть и попить!
– Черт нас сюда занес! – простонал Гун, услышав, как Эрн возится с большим неподатливым ключом с наружной стороны двери. – А ведь такая, казалось бы, хорошая идея – затопить котел, прикрыть дверь и немного погреться!
– Наверно, мы угорели, вот и уснули так внезапно, – горестно поддержал его напарник. – У меня голова словно вся пылает. Черт побери этого мальчишку – что он никак не откроет?
– Пошевеливайся, Эрн, болван ты этакий! – взревел мистер Гун. – Здесь жарища как в аду.
– Кто же нас запер? – спросил второй полицейский. – Вот что мне хотелось бы знать. Ведь не Лоренцо же это были, а? Не могли же они взять и все-таки вернуться сюда, верно?
– Говорю же я вам – это тот мальчишка, Фредерик Троттевилл, которого мы встретили ночью, – сварливо отозвался Гун. – Он обожает такие шуточки. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним! Я немедленно доложу инспектору. Хороши шутки – запереть нас в котельной, где мы вполне могли бы умереть от угара!.. Эрн, что ты там делаешь? Тебе надо только ключ повернуть. Уснул ты там, что ли?
– Нет, дядя. И пожалуйста, не кричите, я стараюсь изо всех сил, – пропыхтел Эрн. – Ключ здоровенный и очень ржавый. Вот брошу все и оставлю вас здесь, если вы не перестанете на меня орать!
Мистер Гун просто остолбенел, услышав от Эрна такую дерзость. Но ему пришлось сдержать свою ярость: а вдруг Эрн и в самом деле бросит их здесь и уйдет?
– Извини, Эрн, просто мы здесь чуть не сварились, – сказал он самым медовым голосом, на какой только был способен. – Я знаю, что ты стараешься изо всех сил. Вот умница! Ключ, кажется, повернулся!
Эрн сбежал, едва его дядя и второй полицейский вышли из котельной. Ему вполне хватило одного взгляда на их красные как свекла лица и выпученные глаза. Изо всех сил пытаясь сохранить достоинство, Гун и его напарник пошли к реке. Когда они проходили мимо дома Ларкинов, на крыльцо, как обычно шаркая, вышел старик.
– Что случилось? – хрипло спросил он.
– Потом расскажу, – ответил Гун, не особенно жаждавший, чтобы история с котельной разошлась по всему Питерсвуду. – Ничего особенного. Просто мы сегодня ночью вели тут наблюдение, вот и все. Вы ведь ничего не слышали, правда? Мы-то не слышали ни одного звука – и теперь снимаемся с дежурства.
Вернувшись к себе домой, мистер Гун со зловещей улыбкой на лице схватился за телефон. Его короткий доклад вызвал настоящее смятение на другом конце провода. Суперинтендант соизволил самолично взять трубку.
– Гун? Что за история с Фредериком Троттевиллом? Что-то мне не верится.
– Неужели вы думаете, сэр, что я стал бы вас обманывать? – оскорбился Гун. – И констебль Джонс, который дежурил со мной, подтвердит вам, что этой ночью мальчишка был возле дома, шпионя за нами. А это просто одна из его шуточек, сэр, точно. Он решил, что запереть нас – это ужасно смешно…
– Но что вы делали в котельной, Гун, если должны были дежурить снаружи? – прервал его инспектор.
– Заглянули в порядке осмотра, сэр, – не моргнув глазом соврал Гун, а затем, не стесняясь, дал волю своему воображению. – Мы услышали шаги снаружи, сэр. Затем дверь захлопнулась и в замке повернулся ключ, и мы услышали смех мистера Фредерика, омерзительнейший в мире смех, сэр, и…
– Довольно, Гун, – снова перебил его шеф. – Все ясно. Я этим займусь. Вы что-нибудь видели или слышали ночью?
– Абсолютно ничего, сэр, – отрапортовал Гун, и на другом конце положили трубку. Гун был ужасно доволен.
– Ну, все, паршивый мальчишка! – воскликнул он. – Наконец-то ты зашел слишком далеко. С тобой покончено!
Фатти как раз собирался сесть завтракать, когда к его дому подрулил большой черный полицейский автомобиль и из него вылез довольно мрачный инспектор Дженкс. Фатти весь затрепетал.
– Как пить дать, хочет попросить, чтобы я ему помог! – пронеслось у него в голове, и мальчик кинулся к двери.
– Мне нужно поговорить с тобой, Фредерик, – сурово сказал Дженкс.
Фатти, пораженный его суровостью, провел его в кабинет. Как только дверь за ними закрылась, шеф в упор поглядел на Фатти.
– Объясни, пожалуйста, с какой целью ты запер сегодня ночью Гуна и его напарника? – мрачно вопросил он. Фатти удивленно уставился на него.
– Извините, сэр, я не понимаю, – ответил он наконец. – Честное слово, не понимаю. А вы не скажете, где именно я их запер? В тюремной камере?
– Не валяй дурака, – отрезал Дженкс, буравя взглядом бедного Фатти. – Неужели ты не понимаешь, что твои шутки переходят уже всякие границы?
– Прошу вас, сэр, – со всей искренностью, на какую был способен, проговорил Фатти, – поверьте мне: я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Я видел Гуна нынче ночью возле коттеджа «Талли-Хо»: я решил подежурить там на случай, если Лоренцо все же объявятся… Газеты писали, что их видели в Майденхеде… С Гуном был еще один полицейский. Я ушел из «Талли-Хо» через несколько минут после разговора с ними и прямиком отправился в кровать. Когда я уходил, они были на свободе. Я очень прошу вас поверить мне, сэр. Я никогда не вру.
