Так в раздумьях под гул бегущей воды медленно текло время. Дерюгин контролировал его по механическим наручным часам, давно вышедшим из моды, но более надежным в пределах Возмущения, так как электроника здесь частенько подводила.
Хачирашвили и Руденку в это время снились сны. Хотя, может, и не совсем приятные, под стать сегодняшним событиям.
Тенгиз с Танюшкой все копал и никак не мог выкопать из глубокого сугроба оранжевые грибные чашечки. Только они добирались до них, хрупких и красивых, как края сугроба обрушивались и вновь засыпали нежные грибки… И снова они начинали разгребать руками текучий, словно сухой песок, снег.
Руденок бил лунку на замерзшем озере. Рядом стоял сын и торопил — ему не терпелось поймать рыбу. Руденок бил и бил… Вот уже пешня ушла на метр, на два, на три… А лед все не кончается. Он вдруг с ужасом начал понимать, что озеро промерзло до дна. А из отколотых глыб на него таращились мордастые лупатые бычки-ротаны, для которых лед — дом родной…
Голова болела не сильно, но утомительно, мешая говорить и слушать, ясно воспринимать окружающее. А ясность ох как нужна была сейчас!
Милосердов решил нарушить свой «безлекарственный» принцип. Извинившись перед Пушковым, он быстро прошел за кормовые надстройки к рубке катамарана. Поскольку судно лежало в дрейфе, здесь никого не было. Только у кормового обреза палубы матрос разбирал какие-то запутанные снасти. Милосердов поднялся в рубку и закрыл за собой дверь. Открыл белый ящичек с красным крестом, висевший на боковой переборке. Ага, вот, кажется, цитрамон, старое испытанное средство. Он нацедил из пластмассового бачка немного воды в стакан, вылущил из упаковки таблетку, секунду подержал кофейный кружок на ладони, потом задержал дыхание и, решительно бросив лекарство в рот, тут же запил его большим глотком воды.
Милосердов вышел из рубки, постоял немного, словно стараясь ощутить, как растворяется в крови лекарство. Все же непросто перешагнуть через принцип, даже если он незначителен по сути.
Матрос поглядел вопросительно: может, что нужно начальнику? Милосердов, не обращая на него внимания, махнул отрешенно рукой и направился обратно на пост связи.
Вскоре боль в голове понемногу утихла.
— Где ты запропастился? — досадливо поморщился Пушков. — Что делать предлагаешь?
Милосердов ответил не сразу. Он внимательно посмотрел в воду, будто намереваясь пронзить ее взглядом до самого дна и увидеть там исчезнувший «Дельфин», затем заговорил:
— Что мы можем сделать?.. А пожалуй, что ничего серьезного…
— А если второй аппарат спустить? — предложил Пушков и тут же поправил себя: — Хотя что это даст? Одному Нептуну известно, куда их занесло течением… Лишь бы не в воронку…
— Боюсь, что воронки им не миновать… Аппарат, конечно, выдержит давление, а вот если о дно колотить начнет… — сказал Милосердов.
— Что же это?! Как же?! Ведь погибнут ребята! — не утерпел Степан Балаголов. Он тоже неотлучно торчал у поста связи с «Дельфином».
— Успокойтесь, Балаголов! — жестко оборвал его Пушков. — Куда их унесло, это еще бабушка надвое гадала… Да и запас прочности у аппарата надежный, дыхательной смеси хватит на пятеро суток…
Чувствовалось, что Пушков уже взял себя в руки, оправившись от шока, вызванного исчезновением аппарата с экипажем.
— Сергей Петрович, какие поисковые средства имеются у нас?
— Три вертолета, два спасательных катера. Кроме того, непосредственно в районе Возмущения можно использовать все пять исследовательских парусников и катамаран, на котором мы сейчас находимся. Система поиска через спутники поможет только в том случае, если они выпустят сигнальный буй.
— Надо немедленно сообщить на базы других стран, попросить, чтобы тоже включились… Наши группы оснастить универсальными поисковыми детекторами — может, с «Дельфина» все же успели выпустить буй, но буйреп[18] запутался и буй находится в подтопленном состоянии… Думаю, не помешает включить в дело все гидролокаторы и подводные телекамеры…
Милосердов слушал Пушкова, кивал согласно головой и от решимости академика внутренне успокаивался. Хотя, если быть честным до конца, где-то в глубине сознания копошилась мысль, даже не мысль, а так, предательская мыслишка о том, что шансы обнаружить «Дельфин» ничтожны. Но как солдат, идя в атаку, думает не о смерти, а о победе, так и сейчас надо было думать о том, как победить слепое могущество океана, а не поддаваться ему.
Экипаж «Дельфина» мог лишь догадываться о том переполохе, который учинил своим исчезновением. Надеяться же приходилось только на себя, ибо никакие ухищрения не могли привести спасателей под водяной купол. Разве что и они повторят путь «Дельфина».
Но подобное настолько бессмысленно, что о нем не то что говорить — думать нечего. И как-то само собой получилось, что о помощи извне никто из троих так и не вспомнил.
Утро наступило до неестественности багряное, словно исследователей упрятали в гигантскую бутыль с красной тушью. По-видимому, условия преломления лучей утреннего солнца изменились почему-то в водяном световоде, оставив только красную линию спектра.
— Вставайте, краснокожие братья! — крикнул в проем люка Хачирашвили, дежуривший последним.
Через пару минут из люка показались Дерюгин и Руденок.
— Ну и симфония! — восхитился Дерюгин, поражаясь игрой красного цвета всех возможных градаций.
Руденок тут же зажужжал кинокамерой.
— Есть хочется, — констатировал между тем Хачирашвили.
Дерюгин спустился в люк и вскоре появился с тремя овальными баночками рыбных консервов, литровой жестянкой черносмородинового компота и очередной пачкой хлебцов.
Пока завтракали, тревожный багрянец постепенно линял, яркое пятно в зените светило все сильнее. Свет, отражаясь от водяной стены, окрашивал пространство в приятные прозрачно-зеленые тона. Только в центре долины не исчезало красноватое марево.
После завтрака Дерюгин предложил обследовать долину.
— С центра и начнем. Любопытно, почему там красноватое свечение постоянно держится?
— С центра так с центра, — согласился Руденок. — Но туда еще дойти надо, а кто знает, какие неожиданности нам по дороге встретятся…
— А мы их вот этими кинжалами — раз! раз! Хачирашвили уже успел достать три тяжелых ножа, входившие в комплект снаряжения для выхода из подводного аппарата на дно. Клинки предназначались для отдирания моллюсков и полипов от донных камней, а также для обороны от чрезмерно назойливых морских жителей.
Исследователи опоясались ремнями из искусственной кожи, тоже входившими в комплект, нацепили ножи. Дерюгин прихватил несколько пластиковых мешочков, намереваясь взять пробы пород и минералов. Руденок вооружился неизменной кинокамерой.
Хачирашвили задраил на всякий случай входной люк.
— Что ж, тронемся в неведомый путь, — слегка волнуясь, произнес Дерюгин, — посмотрим, что нам тут приготовлено…
Они направились к центру долины, ориентируясь на красноватое свечение.
Идти было трудновато. Неровная каменистая почва щетинилась острыми обломками базальта. Это заставляло все время быть в напряжении. По пути приходилось часто обходить коричневые низкие скалы, и тогда ноги тонули в косах серебристо-серого песка. Попадались и небольшие, но глубокие озерки воды, иногда поросшие водорослями, иногда пустые и безжизненные, как жидкое стекло.
Пройдя с полчаса, уперлись в длинное узкое озеро с пресной водой. Дерюгин определил это, лизнув смоченные кончики пальцев.
— Откуда тут пресная вода? — удивился Руденок. Он подошел к берегу озера, зачерпнул прозрачную жидкость ладонью, поднес ко рту и сделал глоток. Вода имела приятный живой вкус без малейших признаков застойности.
— Очевидно, конденсат тумана, парит здесь сильно, особенно днем, — предположил Дерюгин. — А возможно, какие-то глубинные ключи…
Руденок всмотрелся в глубь озера. Сквозь прозрачную толщу у основания большого желтого камня заметил двух полуметровых рыбин. Повиливая змееобразными телами, они держались на одном месте, ощупывая дно и камень коротенькими усиками, свисающими по бокам тупой нижней челюсти.
Так это же угри! Европейские пресноводные угри! Руденок столько их переловил, что не спутает ни с какой иной рыбой.
— Смотрите — угри! Такие же, как у нас в озерах! — вскричал он, будто увидел после долгой разлуки закадычных друзей.
— Чего раскричался! Напугал даже, — приструнил его Дерюгин. — Угри, ну так и что же? Не крокодилы ведь.
— Поймите вы! Это же небывалый случай, — уже тише, но по-прежнему взволнованно продолжал Руденок. — Здесь, в океане, только лептоцефалы-личинки живут, и вдруг — взрослые угри…
