— Это с крайней дачи, что ль? — удивился Петрович. — Это как?
— А вот так. У меня с Коломенцевым дела были, ну, мои дела — неважно… Я к нему накануне-то убийства приезжал разговаривать вместе с Витьком. Там гостей был полон дом. Машинами весь двор заставили. Он ко мне вышел, пошли с ним к речке, поговорить, там где он обычно по утрам купался. А я еще две бутылки «Кеглевича» взял. Хорошая водка, такая вкусная, израильская, по рецепту из России. Я ж не знал, что у него сбор будет. Ну, одну мы с ним выпили, там же на берегу. Обо всем договорились, все уладили, и он меня в дом к гостям повел. Я потом вскоре уехал, так, для приличия посидели. А затем мы два дня у Юрка на свадьбе гуляли, ну, там дым коромыслом. Ни до чего было. После второго-то дня пару часов только поспали под утро. Потом встали — опохмелиться нечем, все выпили, а до фига было. Мы с Витькой вышли, не знаю, сколько уж времени тогда было, только рано, все закрыто, и, поверишь, в наличности ни рубля нет, один только стольник долларов. А что с ним тут поутру сделаешь? Да и закрыто еще все. А опохмелиться — во как надо! — Козинов провел ребром ладони по горлу. — Думали, думали, ну, Витька и придумал. У, гад! — Козинов шутливо замахнулся на Виктора, а тот шутливо-испуганно прикрыл голову обеими руками. — Слышь, Петрович, что этот гад вспомнил. «Ты, — говорит, — «Кеглевичей» сколько брал?» Я говорю: «Когда?» — забыл уже. Он говорит: «Коломенцеву». Я вспоминаю: «Две». — «А на берегу мы сколько выпили?» Я говорю: «Одну». И тут я вспомнил, вторую-то я охлаждаться в реку сунул, прямо в ил воткнул. Ну, мы тут же на колеса и туда. Я сбегал, точно, стоит родимая под кустами. А Коломенцева уже пришили, и в доме у него менты сидели. Машину-то мы сдуру прямо у него перед воротами остановили. Потом меня три раза вызывали, мурыжили, да и их тоже, — Козинов кивнул на компанию. — Хорошо еще, все соседи подтвердили, что мы у Юрка гуляли, не отлучались. Вот так, понял? А ты говоришь: «сам».
— У вас паренек не перегрелся? — спросил вдруг Петрович, указывая на меня дымящейся сигаретой.
Козинов глянул на меня.
— Сань, ты чего? Плохо?
— Да нет. С чего ты взял?
— Иди окунись, как рак красный сидишь.
Будешь тут, как рак вареный, когда «рыбаки ловили рыбу, а поймали рака»… Это ко мне относится, точно Лыка сказал. Покраснеешь тут. Я себя таким болваном тогда чувствовал. Убийцу выслеживал чуть ли не месяц, а он, оказывается, просто пьяница!
Я прикинулся, что мне, и правда, очень жарко, и пошел купаться.
На сей раз я купался дольше, чем обычно, охлаждался, приводил чувства в порядок. А когда вылез, вернулся к столику, меня беспокоили еще два дела.
Первое дело не выгорело сразу. Потому что, когда я вернулся с пляжа, Петрович уже ушел, а без него узнать, какую карательную акцию и в какие сроки Козинов со своей бандой планирует против Светкиного отца, не представлялось никакой возможности. Меня к такой информации не допускали. Можно было только подслушать что-нибудь из разговора. Но разговор, как видно, уже состоялся, раз заказчика за столом не было.
Мне оставалось только в общих чертах предупредить Светкиного отца о возможных неприятностях. Так что я попрощался с компанией, сел на велосипед и поехал снова в Митяево. Тем более что и второе дело ожидало меня там же, и называлось оно «Дело о пропавшем бультерьере».
По дороге я заскочил домой и осведомился у мамы, не было ли телефонных звонков по поводу найденных собак. К сожалению, не было. Сидеть на месте я не мог, бездействие хуже всего, но мама усадила меня обедать, и до Митяева я добрался уже часа в четыре.
На сей раз, к счастью, я застал Светку дома. Но папаша ее был на работе, то есть где-то мотался на своей машине. Я решил дождаться его во что бы то ни стало.
Весь остаток дня мы провели вместе со Светкой. Ходили купаться, и с нами купалась ее рыжевато-коричневая Ксюша. Такса очень любила плавать, в отличие от моего бультерьера. Светка ей бросала в реку палку, а та кидалась в воду, погружаясь с ушами, и гордо возвращалась назад с добычей. А я смотрел на эту жизнерадостную псину и опять вспоминал Тамерлана. Потом мы гуляли втроем по реке и по улицам Митяева, а я все прислушивался, не донесется ли откуда-нибудь знакомого басовитого лая, но все было тщетно. Мои объявления белели на тех же местах, где я их повесил, и ни один телефон даже не был оторван.
Вечером приехал Светкин папаша; сначала он долго обедал, и мне уж надо было уходить, но я никак не мог выбрать момента, чтобы остаться с ним наедине и сообщить ему неприятную новость. В конце концов я решился, тянуть дольше было просто невозможно.
— Андрей Николаевич, — обратился я к нему, когда он появился в комнате, где мы со Светкой смотрели телевизор, — можно мне поговорить с вами с глазу на глаз?
Он страшно удивился, а Светка еще больше. Не знаю, что уж она там подумала, только глаза ее стали даже круглее, чем обычно, а щеки покраснели.
— Ну, что ж, — сказал Андрей Николаевич, — давай выйдем на воздух, поговорим. Ты не возражаешь? — спросил он свою дочку.
Светка только пожала плечами и нарочито уставилась в телевизор. Мы вышли во двор.
— Андрей Николаевич, — начал я, — прошу вас мне поверить, это очень важно.
— Ну-ну, — подбодрил меня Светкин отец.
— Тут такое дело… Видите ли… Как бы сказать… Ну, вообще-то, понимаете…
— Нет, не понимаю. — Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— В общем, вам угрожают, — выпалил я.
— То есть как? — опешил Андрей Николаевич. Видимо, он ожидал услышать что-то совсем другое.
— Помните, вы меня как-то видели в компании на пляже, я еще пивом поперхнулся.
— А, помню, помню, — усмехнулся он.
— Так вот, это вовсе не моя компания, просто так получилось.
— Ну ладно, и что?
— Короче, эти ребята — местные рэкетиры, — решился наконец я сказать самое главное. — И они получили заказ от других местных разобраться с вами и вашими рабочими, потому что вы у них много заказчиков отбили. А рэкетирам, я знаю, вы тоже платить отказались. Так что они согласились и что-то замышляют. Что — я не знаю, но что-то будет, и скоро.
— Однако ты неплохо осведомлен, — удивленно и настороженно произнес Андрей Николаевич.
— Честное слово, случайно, — соврал я, — просто так получилось, я случайно подслушал.
— Может, ты что-то напутал?
— Да нет, прошу вас, поверьте, или может выйти очень плохо.
— Ну хорошо, расскажи-ка мне все, что ты знаешь. — Андрей Петрович развернул меня за плечи к себе лицом и внимательно посмотрел в глаза. — Что-то мне не очень верится, что рэкетиры болтают о своих делах при первом встречном.
Пришлось мне сочинять басню. Получилось у меня не очень-то складно. Но, что поделаешь, я же не Крылов, а сочинял с ходу, импровизировал. Я наплел, что они тоже хотели купить у меня бультерьера для собачьих боев. А когда я отказался, заставили меня следить за его стройкой, иначе, мол, пса похитят. Я сказал, что боялся за Тамерлана и согласился. Вру и вижу, что он все равно сомневается. Тогда я в точности рассказал распорядок дня его рабочих и как ночью охраняется стройка. Только тут он, по-моему, начал мне верить.
— Только, прошу вас, обязательно примите какие-то меры. Точных сроков я не знаю, но боюсь, что они могут сделать что-нибудь уже сегодня ночью.
Андрей Николаевич немного помолчал, потом обнял меня за плечи.
— Ладно, все это ерунда, не бери в голову. Пошли в дом.
— Я говорю вам, не ерунда! — чуть не вскричал я.
— Чш-ш. Ладно, ладно, спасибо. Пошли в дом, только вот что… — Светкин папаша, уже сделав пару шагов, остановился. — Дайка мне на всякий случай свой телефон, или у вас нету?
Пришлось дать, что я мог поделать, все равно он узнал бы его у Светки.
— Это точно твой телефон, ты не ошибся? — недоверчиво и, как мне показалось, с удивлением спросил Андрей Николаевич, когда я назвал свой номер.
— Ну точно, честное слово, — на сей раз совершенно честно заверил его я. — Можете спросить у Светки.
— Ну и ну, — почему-то произнес он, и мы пошли к дому.
Вскоре я собрался, попрощался со Светкой и отправился восвояси. Светка, как всегда, проводила меня до калитки. Я видел, что ей страшно хотелось узнать, о чем же мы там с ее отцом говорили. Но она не спросила, мешала гордость.
…Дома у нас все было тихо, никто меня не встретил, кроме, конечно, мамы. Отец куда-то только что уехал по телефонному звонку. Его так порой вызывают, такая уж у него работа, поэтому он и поставил на даче «сотку». Кот где-то шлялся или спал на чердаке — его любимое место. А Тамерлан… Не было Тамерлана.
Я устал за этот день от разъездов и неприятного разговора, так что завалился спать пораньше…
— Саша, Саша, проснись, тебя какая-то девочка к телефону… — Мама трясла меня за плечо.
Я открыл глаза и увидел, что уже утро, правда, раннее. Это всегда заметно, на улице как-то еще тихо, только поют на разные голоса птицы, а других звуков не слышно.
