О да. Без остановки. Она хочет бежать в Париж и изучать искусство. Она хочет бежать в Лос-Анджелес и жить с Марч, старшей сестрой. Она хочет бежать в Санта-Фе и стать художником. Она хочет бежать. Точка.
— Я ничего такого не припоминаю, — сказал Тео, и это была правда, потому что «в последние пару дней» могло означать что угодно. Таким образом, вопрос оказался слишком расплывчатым, чтобы на него можно было дать точный ответ. Тео часто наблюдал подобное в суде. По его мнению, сержант Болик и детектив были слишком небрежны, задавая вопросы. Пока им не удалось припереть его к стенке, и он ни разу не солгал.
Мэй Финнимор душили рыдания — она устроила целый спектакль со слезами. Болик и детектив расспрашивали Тео о других друзьях Эйприл, о любых возможных проблемах, которые могли ее тревожить, о ее учебе в школе и так далее. Тео давал прямые ответы, но лишнего не говорил.
Женщина в полицейской форме спустилась по лестнице, вошла в комнату и села рядом с миссис Финнимор, которая опять пришла в отчаяние и уныние. Сержант Болик кивнул Бунам и подал знак, чтобы они последовали за ним на кухню. Они так и сделали, и к ним присоединился детектив. Болик уставился на Тео и тихо произнес:
— Девочка хоть раз упоминала при тебе некоего родственника в тюрьме в Калифорнии?
— Нет, сэр, — ответил Тео.
— Ты уверен?
— Конечно, уверен.
— О чем вообще речь? — вступила миссис Бун. Она не собиралась сидеть молча, когда ее сына грубо допрашивали. Мистер Буи тоже был готов перейти в наступление.
Детектив достал черно-белую карточку размером восемь на десять дюймов — официальную фотографию какого-то подозрительного типа, по всем признакам — закоренелого преступника. Болик продолжил:
— Парня зовут Джек Липер, неудачник в десятой степени. Дальний кузен Мэй Финнимор, еще более дальний родственник Эйприл. Он вырос в округе, давно переехал, сделал карьеру головореза, мелкого вора, наркодилера и так далее. Его взяли в Калифорнии за киднеппинг десять лет назад и приговорили к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. Он сбежал две недели назад. Сегодня днем нам намекнули, что Липер может быть поблизости.
Тео посмотрел на зловещее лицо Джека Липера, и ему стало плохо. Если этот головорез удерживал Эйприл, значит, она в большой беде.
Болик снова заговорил:
— Вчера вечером около семи тридцати Липер зашел в местный вечерний корейский магазин, купил сигареты и пиво и попал в объектив камеры наблюдения. Не самый умный преступник на свете. Так что мы знаем: он точно где-то рядом.
— Зачем ему забирать Эйприл? — выпалил Тео; во рту у него пересохло, а колени едва не подгибались.
— От компетентных органов Калифорнии мы знаем, что несколько писем от Эйприл обнаружили в его тюремной камере. Она была его другом по переписке — вероятно, пожалела, потому что парню не светило хоть когда-нибудь выйти на свободу. Вот она и завязала с ним переписку. Мы обыскали ее комнату наверху, но не нашли ничего, что могло бы прийти от него.
— Она никогда не упоминала об этом при тебе? — спросил детектив.
— Никогда, — ответил Тео.
Он уже понял, что у членов странной семьи Эйприл было много секретов и многое она держала в себе.
Детектив убрал фотографию, и Тео испытал облегчение. Он никогда больше не хотел видеть это лицо, но сомневался, что сможет его забыть.
Сержант Болик сказал:
— Мы подозреваем, Эйприл знала человека, который ее забрал. Иначе как можно объяснить отсутствие следов взлома?
— Думаете, он может причинить ей боль? — спросил Тео.
— Этого мы не можем знать, Тео. Этот человек большую часть жизни просидел в тюрьме. Он непредсказуем.
Детектив добавил:
— Есть и хорошая новость: он всегда попадается.
Тео произнес:
— Если Эйприл с ним, она свяжется с нами. Обязательно найдет способ.
— Тогда, пожалуйста, дай и нам об этом знать.
— Хорошо, не беспокойтесь.
— Извините меня, господин полицейский, — вставила миссис Бун, — но я думала, в подобных случаях вы должны прежде всего проверить родителей. Пропавший ребенок почти всегда в итоге оказывается у одного из родителей, верно?
— Это так, — согласился Болик. — И мы сейчас ищем отца. Если верить матери, а она говорила с ним вчера днем, он колесит со своей группой по Западной Виргинии. Она почти настаивает, что он в это не замешан.
— Эйприл терпеть не может отца! — выкрикнул Тео и тут же пожалел, что не сдержался.
Они поболтали еще пару минут, но разговор явно шел к концу. Полицейские поблагодарили Бунов за приезд и пообещали наведаться к ним позже. И мистер, и миссис Бун заявили, что будут в офисе весь день, а Тео, разумеется, отправится в школу.
Когда они поехали обратно, миссис Бун вздохнула:
— Бедный ребенок. Выкрали из собственной спальни…
Мистер Бун, который сидел за рулем, бросил взгляд через плечо и спросил:
— Ты как, Тео?
— Нормально, — ответил он.
— Конечно, он переживает, Вудс. Его подругу только что похитили.
— Я и сам могу ответить, мам, — сказал Тео.
— Конечно, можешь, мой дорогой. Я просто надеюсь, что ее найдут, и очень скоро.
На востоке показались первые отблески солнечного света. Пока ехали через жилые кварталы, Тео внимательно смотрел по сторонам, надеясь увидеть Джека Липера. Но на улицах никого не было. В домах только начинали включать свет. Город просыпался.
— Уже почти шесть, — объявил мистер Бун. — Предлагаю пойти к Гертруде и отведать ее знаменитых на весь мир вафель. Согласен, Тео?
— С удовольствием, — ответил Тео, хотя аппетита у него не было.
— Великолепно, солнышко, — сказала миссис Бун, хотя все трое знали, что она не будет ничего, кроме кофе.
Название «У Гертруды» носила старая закусочная на Главной улице в шести кварталах к западу от Дома правосудия и трех кварталах к югу от полицейского участка. В заведении заявляли, что у них подают вафли с орехом пекан, известные на весь мир, но Тео часто в этом сомневался. Действительно ли жители Японии и Греции знали о Гертруде и ее вафлях? Он не был в этом уверен. Даже у него в школе находились друзья, которые никогда не слышали о кафе «У Гертруды». В паре миль к западу от города на основном шоссе стоял древний бревенчатый домике газовым насосом спереди и большим плакатом с рекламой: «ИЗВЕСТНАЯ НА ВЕСЬ МИР МЯТНАЯ ПОМАДКА ДАДЛИ». Когда Тео был младше, он, естественно, полагал, что все в городе не только обожают мятную помадку, но и без умолку говорят о ней. Иначе как она стала известна на весь мир? Но однажды на уроке дискуссия приняла неожиданный оборот — заговорили об импорте и экспорте. Тео заметил, что мистер Дадли со своей мятной помадкой активно занимается экспортом, ведь о ней знают все — прямо так и заявлялось на рекламном щите. Он изумился, когда понял, что только один человек из класса слышал об этой помадке. Постепенно Тео осознал, что, вероятно, она не так известна, как утверждал мистер Дадли. Так он стал постигать, что не всегда реклама правдива.
С тех пор он с большим подозрением относился к громким фразам о мировой славе. Но сегодня утром Тео не мог долго рассуждать о вафлях или помадке, как известных, так и не очень. Он был слишком занят мыслями об Эйприл и скользком типе Джеке Липере.
Буны сидели за маленьким столиком в многолюдной закусочной. Воздух, казалось, отяжелел от запаха жирного бекона и крепкого кофе, и самой популярной темой разговоров, как заключил Тео, едва успев опуститься на стул, было похищение Эйприл Финнимор. Справа от них четверо полицейских громко обсуждали вероятность того, что Липер где-то поблизости. Слева седовласые мужчины с авторитетным видом рассматривали разные темы, но больше всего беседующих интересовал «киднеппинг», как они выражались.
В меню поддерживался миф о том, что кафе «У Гертруды» — действительно родина «известных на весь мир вафель с орехом пекан». Молча протестуя против недобросовестной рекламы, Тео заказал яичницу с сосиской. Его отец заказал вафли, а мать — сухой пшеничный тост.
Как только официантка удалилась, миссис Бун посмотрела Тео прямо в глаза и сказала:
— Ладно, давай начистоту. Тебе есть что добавить в этой истории.
Тео всегда поражался, как легко его маме это удается. Он мог рассказать лишь половину истории, а она тут же принималась восстанавливать вторую половину. Он мог добавить что-то от себя, ничего серьезного, быть может, просто чтобы повеселить ее, тогда она разносила его выдумку в пух и прах. Он мог уйти от ответа на прямой вопрос, а она задавала еще три новых. Тео подозревал, что мама обрела эти навыки после нескольких лет работы юристом по разводам. Она часто говорила, что не ждет от клиентов правдивых показаний.
— Я тоже так думаю, — кивнул мистер Бун. Тео не мог точно сказать, действительно ли он разделял мнение жены или всего лишь хотел поддержать ее, как часто дел ал. Мистер Бун работал юристом в сфере недвижимости и никогда не ходил в суд, и хотя пропускал не много, обычно отставал на шаг-другой от миссис Бун, когда требовалось допросить Тео с пристрастием.
