Свободное с вечера нижнее место было занято.
Пассажир, укрытый казенным байковым одеялом, спал. Сверху Семёну было видно только ухо его да не стриженный давно затылок. На столике рядом с часами горного инженера лежали упомянутая вчера книжка и газеты, пачка «Беломорканала» и коробка спичек на ней. Составленные рядом у двери кирзовые сапоги были накрыты портянками. Обувь словно стыдилась, прятала рыжину – память о далёких, трудных дорогах. Видывал виды и брезентовый дождевик, повешенный рядом со щегольским плащом Пряхина.
Внимательно оглядев всё это, Семён блаженно потянулся. Потом, не желая будить остальных, хотел было достать газеты, но передумал. Книжка привлекала больше. Гостинцев свесился с полки и взял книжку.
В ярко-желтой полосе, что с угла на угол перечеркивала обложку, лиловый человек стрелял из пистолета по маленькому автомобилю Автомобиль тоже походил на пистолет с торчавшей вверх рукояткой, – видимо, художник хотел изобразить «ГАЗ-67», догадался Семён. Не задерживая внимания на фамилии автора и заглавии, открыл книжку.
С первой же страницы он вспомнил, что книжка читана, но вот сюжет… Все они были одинаковыми, как мыши, – сюжеты книг в подобных обложках. Кажется, в этой на второй странице усталому полковнику должны сообщить, что неизвестный пока враг выстрелил сверхмагнитом с прикрепленным к нему сверхкрепким шнуром в железную крышу засекреченного объекта и проделал воздушное путешествие по наведенному таким образом мосту? Или усталый полковник вызовет к себе энергичного капитана, чтобы…
– Я вашу закладку выронил, вы извините, – отвлёк Гостинцева приглушенный голос. – Заглядывал вчера вечером. Муть какая-то – после шпионы снились.
Семен отложил книжку, опять свесил голову, а попутчик выпростал из-под одеяла ноги в зеленых клетчатых носках. Поглядев на спящих, спросил:
– Мы с вами товарищей болтовнёй не разбудим?
– Им уже просыпаться не грех. Впрочем, нижнего пушкой не разбудить.
– Не слушайте, он наговорит!..
Это проснулся Костя Моргунов и с любопытством рассматривал четвёртого обитателя купе.
Тот был молод, широк в плечах. Правильные приятные черты лица, разрезанный долевой впадинкой подбородок – обычное лицо, ничем не выделяющееся. Светлые, трёпанные после сна волосы падали на чистый, без морщин, лоб.
– Вы не моряк, случайно? – поинтересовался Костя, внимание которого привлекла тельняшка, видимая из-под воротника гимнастёрки.
– Что вы! Какая из меня «морская душа»? Просто – очень уж удобная штука… – Парень смущенно застегнул гимнастерку, добавив: – Я, знаете, сухопутный…
И, опять после паузы, уточнил:
– Геолог…
На верхней левой полке завозился горный инспектор.
– Ого! На этой дороге кого ни толкни, – от геолога сдачи получишь! Земляной червь Иван Пряхин приветствует разведчика недр. Скубенты, доброе утро! Как спали?
Он поболтал спущенными ногами, затем осторожно начал соскальзывать вниз. Запахивая на волосатой груди пижаму, спросил:
– А вы далеко изволите?
– В Москву.
– Нашего полку прибыло, значит!.. Попутчики, пока нету очереди, рекомендую умыться. С вашего разрешения, я первый!
Чтобы тело и душа
Были мо-ло-ды!..
Прихватив мыльницу, он перепоясался полотенцем и скрылся за дверью.
Геолог насмешливо посмотрел ему вслед.
– Весёлый гражданин, кажется?
– Как будто, – ответил Семён.
– Точно ещё не установили, – подхватил Костя. – А где это вы пропадали ночью? Мы думали, – опоздал человек, но проводница уверила, что вы сели…
От уголков глаз нового попутчика убежали смешливые складочки. Без них улыбка словно осиротела, стала чужой и жалкой.
Студент этого не заметил.
– Уже постель принесли товарищу, который мыться сейчас ушёл… Мы уже чаю напились, а вас – всё нету!..
– А в чём, собственно, дело?…
Костя уловил в тоне геолога странную неприязненность и смутился. Действительно, чёрт побери, какое ему дело до того, где задержался товарищ? И чего, дурак, принялся об этом распространяться? Пытаясь выправить неловкость, пояснил:
– Просто не могли понять…
И осекся: а что нужно было понимать?
С минуту или больше длилось неприятное для всех молчание, и Семён решил направить разговор в другую сторону.
– Иван Александрович обстоятельно занимается туалетом. Особенно причесыванием…
Неуклюжая шутка никого не развеселила. Закрывшийся книгой Семён дважды перехватывал хмурые взгляды геолога. Молчание начинало тяготить всех, когда геолог спросил, уже откровенно разглядывая Гостинцева:
– И вы… до Москвы?
– Ага, – обрадованно положил книжку Семён. – Все трое.
– Теперь – все четверо! – напомнил Костя.
Закуривая папиросу, геолог приоткрыл дверь.
– Да мы не возражаем, дымите! – разрешил Семён.
Но тот, нажимая на филёнку, все-таки заставил дверь распахнуться полностью.
– Пусть выносит!
Довольный, молодцеватый вернулся Пряхин. Встряхнув, повесил на крюк полотенце, убрал мыльницу.
– Кто следующий? Очереди не будет, друзья, – наше купе поднялось последним, оказывается! Проспали, сони!
Сунув босые ноги в холодные полуботинки, пошел умываться Гостинцев. Машинально он прикрыл за собой дверь, но геолог опять её распахнул.
– Правильно! Чистый воздух – прежде всего! – поддержал Пряхин. – Не станете протестовать, если я присяду на вашу койку?
– Пожалуйста! – передвинулся ближе к окну геолог.
В ловких пальцах Ивана Александровича появилась трубка с кисетом. Закурив, он удовлетворенно крякнул, приваливаясь спиной к тисненой переборке.
– Значит, в Москву? А в здешних местах где пришлось работать?
– В разных районах.
– Жизнь моя кочевая, значит? Ну и как? Успешно?
– Да нет…
– Плохо! А вы зачем охотились, собственно?
– В основном… за углём, – прозвучал неохотный ответ.
– Гм… Так… Так… – Иван Александрович замялся, искоса поглядывая на собеседника. – Вы не подумайте, я ведь ничего не хочу уточнять. От нечего делать интересуюсь, вроде как бы знакомой отраслью. Если что секретное, так помилуй бог…
– Нет, какие секреты? Уголь!
– Понятно, понятно…
– В Сибири, говорят, ничего не найти нельзя, да? – спросил Костя, решив понравиться неразговорчивому попутчику своей искушенностью в геологии. – Не одно, так другое? Интересно, наверное, всякие трансурановые да тяжёлые земли искать: энергия завтрашнего дня! Вам не приходилось?…
– Нет. Не мой профиль.
Почти всю ширину раскрытой двери загородил вернувшийся Семён Гостинцев.
– Костя, спеши! Могу одолжить ласты и плавки, если желательно…
– Я потом… Подожду… – отмахнулся Моргунов.
– Как хочешь. В общем, туалет свободен, – повернулся Семён к геологу.
Тот нерешительно повел глазами на изголовье своей постели, пятерней пригладил волосы.
– Тоже повременю… Да мне, пожалуй, пора идти. – Он мельком посмотрел на часы. – Товарищи ждут… Мы группой едем…
Последние слова были сказаны с небрежностью, явно противоречащей выражению лица.
– Так уже чай разносят, – напомнил Пряхин.
– А я с ними завтракать буду…
Он поднялся, надел висевший под плащом пиджак. С какой-то искусственной медлительностью, словно выжидая чего-то, рассовал по карманам папиросы и спички. Потом, глянув через плечо на все ещё распахнутую дверь, достал из-под изголовья обшарпанную полевую сумку.
В этот момент на подушку легла тень. Геолог повернулся рывком, но, увидев входящую проводницу, выдохнул:
– Вот… вам и чай… Приятного аппетита.
Выходя, он плотно прикрыл за собой дверь.
Попутчики растерянно переглянулись. Когда проводница составила на поднос порожние стаканы и вышла, Пряхин потешно зажмурил один глаз, сморщился, закрутил головой.
– Виляет чего-то наш попутчик, а, скубенты?
Замечанию Пряхина никто не удивился.
Даже уравновешенному Семёну поведение четвёртого попутчика казалось странным. Но Гостинцев не любил скороспелых выводов и потому спросил:
– Почему вы так думаете?
– Э, Пряхин – стреляный воробей, Пряхин сам геолог без малого. Ты ему скажи лучше, чтобы не совал носа, куда не спрашивают, но басен не сочиняй, что уголь ищешь. Уголь специально не ищут, незачем его в наших местах специально искать. Незачем и из Ивана Пряхина дурака строить…
Костя вдруг уселся на постели, подтянув колени к подбородку. Посмотрел на горного инспектора, потом на Семёна недобро прищуренными глазами:
– Не нравится мне товарищ геолог. Очень не нравится. Всерьёз не нравится.
Покусывая губу, он раздумчиво забарабанил пальцами по колену.
Оба – и Семен, и горный инспектор – в молчании ожидали, что последует дальше. Но Костя только вздохнул и в четвёртый раз повторил:
– Ой, не нравится!..
