как ей и положено, впадала в море – не близко, но и не очень далеко, пешком добраться можно. Поэтому морские жители частенько вызывали врачей больницы № 7 на дом. Сами они, понятно, в пресные речные воды заплыть не могли.
На попечении коллег Струма было три участка: Доречье, Заречье и собственно Речка. Море к больнице приписано не было, но его обитатели из вредности всё равно болели, и Струм их всё равно лечил, куда ж их девать.
Каждый рабочий день начинался с врачебной линейки. Вот и сейчас Струм шёл к невысокой толстой сосне, под которой обычно и собирался по утрам весь персонал. Письмо тёти Аделаиды он потом почитает. С утра всегда много дел, не до переписки. Но что там за шум? Наверное, опять Вуха разбушевалась.
Место для линейки было выбрано не случайно. На просторной поляне перед сосной свободно помещался даже семиметровый анестезиолог Валера. От любопытных взоров и от ветра поляну прикрывали кусты багрянника и заросли папоротников, а видневшийся в прогалине пейзаж с горами навевал умиротворение (что полезно на врачебных линейках). Одно плохо – в кроне сосны обитало животное нединозавровой породы. Из этих, подозрительных, – из млекопитающих. Днём оно спало, а ночью бегало по веткам, спускалось на поляну и ело шишки и истории болезни, если их не прибрали на место. Это бы ничего, но иногда животное маялось бессонницей. Тогда оно бросало шишки в докторов, мешавших ей спать разговорами на линейке. Кто-то прозвал животное Вуха – возможно, от выражения «дать в ухо», но, может, и нет. И вот теперь Вуха верещала на ветке:
– Быр-быр-быр-быр-БАЦ!
– Ой! Да чтоб тебе тираннозавр зубы почистил!
Это Вуха в кого-то попала шишкой. Судя по затейливому ругательству – в троодонта Трота, врача общей практики. Вуха торжествующе завопила:
– Буп! – и снова затрещала: – Быр-быр-быр-быр!
– Трудный язык у млекопитающих, ничего не понятно, – пожаловался педиатр Анзу.
– Не обращайте внимания, покричит и перестанет, – посоветовал Струм. – Начинаем линейку.
– За ночь происшествий не было, – доложил Трот. – Срочных операций не было. Экстренных ночных вызовов не было. Вообще ничего не было, кроме небольшого дождичка около полуночи.
– Сегодняшние операции?
– Плановых нет. Только если что срочное поступит.
– Вызовов много?
– Ник передал два… ой!
– Быр-быр-быр-БАЦ! Бе-бе-бе!
– Да уймите эту нечисть мохнатую, чтоб её мозазавр ощипал! Второй раз в меня попадает шишкой! – возмутился Трот.
– Ты ей нравишься. Вуха, брысь! – сказал птеродактиль Пит.
– Брысь – это по-каковски?
– Это на языке млекопитающих. Означает «Прошу вас, удалитесь по возможности с максимальной скоростью, будьте так любезны».
– Вот я и говорю, трудный язык у млекопитающих, – вздохнул педиатр Анзу.
– Здравствуйте. Я хочу стать врачом. Пожалуйста, возьмите меня в ординатуру.
Из-за пинии вышел незнакомый динозавр, невысокий, чуть больше метра, и очень юный.
– Что?
– Это что за явление?
– Быр-быр-быр-БАЦ!
– Ой! – Следующая шишка попала в новоприбывшего.
– Слышь, малец, шёл бы ты отсюда, – посоветовал анестезиолог Валера. – Зачем тебе становиться врачом? Во врачей постоянно чем-то кидают. И пожрать вечно некогда.
– Подождите, у нас линейка, – строго сказал Струм пришельцу. – Что там с вызовами?
– Первый вызов в Доречье, квартал пятнадцать. Аламозавр Алик жалуется на головную боль. Сам прийти не может – болит нога.
– И где логика? Жалуется на голову, а болит нога? – удивился аптекарь Заур.
– Головная боль отдаёт в ногу – это очень печально, – вздохнул терапевт Эдмон. – Это прогностически неблагоприятно, то есть всё плохо. Мы его теряем.
– На вызов пойдёт Трот. – И Струм посмотрел на троодонта, ожидая возражений. Правильно ожидал.
– Почему я? Опять я! Чуть сложный случай, так сразу я! А до Алика знаете сколько идти?
– Он совсем рядом живёт, у реки, – сказал Струм.
– А по самому аламозавру сколько идти? У него длина двадцать метров! Если не тридцать! А во мне, между прочим, меньше двух! Выписывай командировку, начальник! От хвоста до головы я знаешь как долго шагать буду!
– А ты сразу к голове подойди, – посоветовал педиатр Анзу.
– Голова вверху, а наклонять её при головной боли вредно, вдруг давление поднимется, артерия лопнет и инсульт случится. Я залезу на хвост, пойду по спине, полезу на шею… Ой-ой, это же вызов повышенной сложности!
– Всё, разговор окончен, – сказал Струм. – Второй вызов?
– У трицератопсов два детёныша покрылись сыпью.
– Опять ветрянка, – кивнул Анзу. – Уже второй случай на третьем участке. Я беру десять литров зелёнки и иду.
– А я читал в «Вестнике терапевта», что современные врачи уже не мажут сыпь зелёнкой, – сказал терапевт Эдмон. – Ты угробишь детей своей ядовитой зелёнкой. И сам умрёшь от её вредоносных паров. Это устаревший метод.
– Устаревший, зато проверенный, – возразил Анзу. – Трицератопсы любят зелёнку. Зелёных детёнышей в зелёной траве ни один хищник не найдёт. Профилактика травматизма.
Травматизмом деликатно называлось, когда кто-нибудь кого-нибудь съел. А что, не травма, что ли?
– Быр-быр-быр-БАЦ!
Вуха, обиженная, что на неё не обращают внимания, кинула в Анзу особенно увесистую шишку. Промахнулась. Шишка ударилась об землю…
То, что произошло потом, было либо большим чудом, либо маленьким землетрясением. Шишка не могла стать причиной того, что в месте удара земля дрогнула, расползлась трещинами на несколько метров и провалилась. Большая, с двух Струмов, чёрная яма открылась перед удивлёнными докторами. Вуха сделала вид, что она тут ни при чём. «Шуточки мироздания, – подумал Струм. – И что это должно означать?» Юный динозавр подскочил к краю, заглянул вниз.
– Там подземный ход! – в восторге закричал он. – К центру Земли!
Анестезиолог Валера вытянул шею.
– Валера, отойди подальше от края, – скомандовал Струм. – Если ты туда провалишься, мы тебя не вытащим. Вообще все отойдите. Юноша, вас это тоже касается.
– Пожалуйста, возьмите меня на обучение! – взмолился тот. – У вас так интересно! Сверху шишки падают, снизу земля рушится!
– Хм. Вы из дромеозавров – кажется, из клана бэмбирапторов? Мы редко берём хищников. Они не внушают пациентам доверия, – сказал Струм.
– Я торжественно обещаю не есть пациентов, – заявил юный дромеозавр. – Я же давал клятву Гиппократозавра. И я умею лазать по деревьям, видите когти? И немножко летаю… ну, перепархиваю. Я вам пригожусь.
Струм задумался. Вообще-то ординатор был бы полезен клинике: можно сгрузить на него заполнение историй болезни, послать за медикаментами, поручить несложную, но нудную работу… Жаль, что составление годового отчёта на него не свалишь. Юнец, по всему видать, шустрый. Бэмбирапторы хорошо подходят для врачебного дела, они двуногие, руки имеют длинные, могут оперировать, опять же, серповидный коготь удобен для хирурга, он длинный и острый.
– Как зовут?
– Имя моё Бэкингем! – гордо сказал юноша. – Я из северных Бэмбирапторов, род Дромеозавров.
– Бе-бе-беееекингем? – фыркнула подошедшая медсестра Анечка. –
