Шум поднялся до небес. Местные власти пригнали еще пару экскаваторов и испахали местность вдоль и поперек. Предчувствия чиновников не обманули – всего за месяц весьма поверхностных раскопок на обширной территории было найдено несколько тысяч косточек и черепов. Ничего не оставалось, как звать на помощь профессионалов-историков, чтобы те подняли архивы, как-нибудь систематизировали информацию и подсказали направление дальнейших действий. Подключилось общество «Мемориал», другие общественные деятели и активисты, нашлось и немало добровольцев, готовых на голодный желудок и без зарплаты копаться в земле, ища свидетельства чудовищного советского прошлого. Граждан охватила эйфория, включился коллективный разум, который помог одолеть казавшееся неподъемным дело.
Свободная пресса внимательно следила за процессом. В местных газетах, отбившихся от пристальной опеки партии, появились первые робкие цифры – в период с 1937 по 1949 год на Черной Сопке, как называли могильник местные жители, было казнено порядка трех-пяти тысяч человек. Людей свозили по ночам, расстреливали, как правило, без суда и следствия. Было много и осужденных из тюрем соседних областей. Предварительные оценки внушали ужас, оставалось лишь поднять архивы КГБ, а на такое требовались санкции с самого верха…
…Я прервал Таню лишь однажды. Закашлялся. Желудок одолел неожиданный спазм. Наверно, я просто не позавтракал сегодня. Томка вела себя очень капризно, и у меня хватило времени лишь на чашку кофе.
Солнце вновь скрылось за облаками. Осенний лес встречал нас не очень приветливо. Порыв ветра ударил в лицо и распахнул куртку, странный гул стал нарастать. В глубине лес совсем не казался густым и непроходимым, каким виделся из окон дома. Здесь вполне можно было устраивать пикники, бегать, прыгать, играть в волейбол… Хм, и расстреливать невинных. Идеальное место для отдыха и упокоения и очень красивое в период буйства зеленого цвета.
Таня отыскала в траве палку в метр длиной, попробовала ее на прочность и без предупреждения двинулась дальше. Я последовал за ней. Впереди нас ожидал небольшой подъем, за которым деревья стояли чаще, и вот там наверняка придется продираться сквозь кусты. Поэтому Татьяна свернула налево, по направлению к мемориалу Черная Сопка. Я начинал припоминать, что там должен сохраниться какой-то памятник, и дальнейший рассказ моего «экскурсовода» это подтвердил.
… Нельзя сказать, что тогда, в восьмидесятых, общественность была особенно в шоке от увиденного. Ужасы советского прошлого, далеко не столь героического и безупречного, как принято было считать, уже успели поднадоесть. Клеймить сталинские репрессии и публично радоваться возможности избавиться от вековых оков рабства стало хорошим тоном. Подумаешь, еще несколько тысяч несчастных. Сколько их еще будет!
«Органы» все же распечатали некоторую часть архивов и разрешили предать их огласке. Некоторые материалы попали в массовую печать, и горожане вдруг стали находить знакомые фамилии. Обезличенная трагедия, вытряхнутая на свет из пыльных складок истории, обретала человеческие черты.
Расстреливали и сбрасывали в овраги мужчин, женщин и даже стариков. «Такой-то такого-то числа, месяца, года был арестован за антисоветскую деятельность, приговорен к десяти годам без права переписки»… найден в списках казненных. «Такая-то была схвачена в момент передачи секретных сведений»… идентифицировать останки не представляется возможным, но, судя по всему, она была казнена здесь же летом 1937 года. Длинный список фамилий реальных людей, чьих-то родственников, и описания фантасмагорической несправедливости.
Газеты устали очень скоро, поняв, что восстановить полную картину кошмара невозможно. С момента последней казни прошло больше сорока лет – все ушло, поросло дикой вишней и случайно выдернуто ковшом экскаватора строительного кооператива.
Об окончании раскопок объявили года через два, в девяностом. Часть найденных костей кое-как сгруппировали, разложили по гробам и торжественно захоронили. Всего в братскую могилу были опущены останки примерно двухсот человек. Официальное резюме комиссии по расследованию – «граждане реабилитированы за отсутствием состава преступления». Траурная церемония с участием сотен людей – предполагаемых родственников погибших, общественных деятелей, журналистов, чиновников и прочего народа – была единственной. На вопросы, куда подевались остальные кости и существовали ли они в действительности, эти десятки тысяч останков невинно убиенных, ответа тогда никто не дал. Сюжет о церемонии показали по центральному телевидению, затем он обошел и европейские телеканалы, на месте трагедии поставили камень, на котором было начертано, что здесь рано или поздно появится памятник жертвам политических репрессий.
Памятника нет. Зато возводится жилье – новые кварталы и комплексы, вплотную приблизившиеся к шахтам, в которых, возможно, действительно до сих пор лежат чьи-то ребра и черепа…
… Таня присела на упавшее дерево, вынула из кармана куртки все ту же бутылку с водой. Выпить не спешила. Осторожно открутила крышку, поднесла горлышко к носу.
– Как? – спросил я.
– Застоявшееся болото. Лягушек не хватает. И еще меня тошнит. Боюсь блевануть. А ты?
– Я нормально. А ты не стесняйся.
Она стойко сражалась со спазмами в желудке, стараясь не упасть в грязь лицом передо мной, но проиграла. Соскочила с бревна, зашла за ствол самой толстой березы и прополоскалась. Я отошел на несколько шагов, не желая ее смущать. Стал осматриваться. Знание о том, что под ногами у меня, возможно, лежат еще останки, значительно изменяло мироощущение. Я не просто гулял по осеннему лесу, но стал на короткое время частью мировой гармонии. Да-да, гармония, на мой сугубо дилетантский взгляд, заключается еще и в том, что Вселенная позволяет человечеству корректировать свою популяцию, пусть и столь чудовищным способом.
Таня быстро пришла в себя. Смущенно глянула в мою сторону, вытерла губы тыльной стороной ладони. Я тоже смутился: у меня при себе, разумеется, не оказалось ни платка, ни салфетки, все осталось в машине.
Где-то вдалеке дятел выдал барабанную дробь, чуть ближе ветер проскрежетал стволами деревьев, солнце стыдливо показалось на минуту из-за облаков и снова исчезло.
– Что было дальше? – спросил я.
Таня кивнула, кашлянула и продолжила рассказ…
… Через год нашелся умник, который перевернул все вверх тормашками. Некто по фамилии Иванов, представившийся историком и независимым экспертом, по косточкам разобрал материалы, касающиеся мрачной истории Черной Сопки, провел скрупулезный анализ, взвесил все «за» и «против» и выдал сногсшибательную версию: никаких расстрелов репрессированных в этом месте не было! Это утверждение основывалось на главном тезисе: ни одного железобетонного доказательства именно репрессий и расстрелов найти не удалось – все интуитивно, витиевато, размыто, а представленные публике исторические документы могли относиться к другому периоду времени и вообще другому городу. По мнению Иванова, все обстояло намного проще: на Сопку свозили тела умерших в госпиталях и лагерях в годы войны, расстрелянных в конце сороковых годов бандитов – словом, весь неучтенный расходный материал. Ночные выстрелы, которые слышали жители близлежащих поселков, на самом деле были учениями на местном стрельбище. А поздней осенью и зимой дорогу к Сопке вообще развозило так, что ее не смог бы преодолеть ни один имевшийся тогда в распоряжении чекистов грузовик. Разве что танк.
Это был разгромный материал, и, как следствие, ни одна газета не осмелилась его напечатать. Ведь совсем недавно на захоронение приезжали академик и правозащитник Андрей Сахаров и депутат Верховного Совета Галина Старовойтова, история Черной Сопки облетела все мировые СМИ, и версия историка и эксперта Иванова не лезла ни в какие ворота. Но оставался один главный вопрос, взволновавший всех: какого черта этот парень взялся раскручивать громкое дело и для кого он его раскручивает?! Ответ нашелся быстро: материал Иванова вскоре появился в газетах патриотического толка, а позже и в Интернете на сайтах аналогичной направленности.
При всей скандальности версии нельзя было не отметить серьезность аргументов. Иванов сумел сделать то, ради чего все и затевал: посеять в думающих головах зерна сомнения…
– Но одно могу сказать точно, – подвела итог Таня. – Здесь чертова гора трупов! И если мы задержимся надолго, я неделю буду сидеть возле унитаза.
– Тогда валим отсюда.
Она энергично покачала головой.
– Заглянем на мемориал.
Мы направились вверх по пригорку, обходя поваленные деревья и кучи мусора. Народ здесь отдыхал активно – я насчитал штук пять костровищ, причем довольно свежих. «А ведь это те же самые люди, которые когда-то раскапывали могильник, – подумалось мне по дороге. – Те же самые люди, которые выходили на площадь и требовали правды. Теперь они сидят здесь и жрут шашлыки». От одной мысли о том, что здесь можно было жарить мясо и поедать его, запивая пивом, меня самого едва не вырвало.
