— Между прочим, это я клад нашел, а не вы, — воинственно возразил Ромка. — И пока что я сам продумываю все ходы, а вы всего лишь исполнители. Да ладно тебе, не обижайся, я пошутил, — добавил он, когда сестра надула губы. Но она выражения лица не сменила. Выяснилось, что Лешка страдает из-за того, что сидит с ним, а не в зале.
— Мне так хочется посмотреть, что на сцене делается, — вздохнула она. — Рома, ну можно я пойду хоть одним глазком на них на всех гляну? Антон, кстати, играет Юбера, который является женой Журдена.
— Чего? Как это?
— А вот так. Пьесу надо знать. Катька говорит, что в ней Булгаков применил свой излюбленный прием: театр в театре. И Марина наша не просто Люсиль, дочь Журдена — хромой актер Бежар. Ну можно я хоть чуть-чуть посмотрю?
— Нельзя, — отрезал Ромка. — Обойдешься.
— Не обойдусь. Это же у них последняя репетиция. И потом, я, может, театральным режиссером буду.
— Ты же хотела быть дизайнером по интерьеру?
— Мало ли что я раньше хотела! А это тоже интересно.
— У тебя еще навалом времени думать, чем в жизни заняться. Но в зал идти все равно нельзя. Давай лучше пойдем пока на улицу и расковыряем горшок.
— А там где его ковырять?
— В скверике можно.
— А вдруг Марина выйдет, а нас нет? И снова нам ее искать?
— Ладно, тогда будем сидеть здесь. — Ромка еще крепче прижал к себе сумку с заветным горшком и застыл на кушетке.
Лешка же не могла усидеть на месте. Она то заглядывала потихоньку в зал, то выскакивала в вестибюль. Наконец она вздохнула с облегчением: репетиция закончилась.
Брат с сестрой подошли к служебному входу и стали ждать Марину.
Она вышла в своей блестящей куртке, красивая до умопомрачения, просто супер, и привычным жестом поправила упавшие на лицо волосы. Ромка онемел от восхищения. Ну почему, почему ему так мало лет?!
— О чем вы хотели мне рассказать? — спросила девушка.
Ромка очнулся. Голос его сделался таинственным.
— Мы должны показать вам одну вещь. Где бы это сделать, чтобы никто нас не видел?
— Раз такая конспирация, идемте ко мне домой. Там никого нет, мама на работе.
— А как же Катька? Мы ведь хотели ее дождаться, — напомнила Лешка. — Марина, у тебя есть телефон?
В отличие от Катьки с Ромкой Лешка очень быстро перешла с девушкой на «ты».
Актриса качнула головой.
— Не взяла. Не думала, что он мне понадобится.
— А мы ей записку на вахте оставим. Чтобы она знала, где нас искать, — сообразил Ромка.
Он достал из сумки тетрадку, вырвал листок, нашел ручку и большими корявыми буквами написал: «Катька, мы у Марины Владимировны дома».
Дежурная — другая женщина, не Таисия Андреевна, — положила записку под стекло и пообещала передать.
По дороге Ромка рассказывал, какому чудовищному риску он себя подвергал, отыскивая клад среди реквизита, и подпрыгивал от нетерпения: ему хотелось как можно скорее извлечь из горшка золотые монеты.
Марина привела брата с сестрой к себе на кухню. Там она расстелила на полу газету, достала из стола большой нож, и Ромка принялся выковыривать из горшка сухую землю. Вскоре на газете образовалась большая черная куча с прожилками корешков когда-то жившего здесь цветка.
— Вот хорошо! — обрадовалась Марина. — Теперь я наконец смогу свой кактус пересадить. А то все времени нет за землей сходить.
Ромка продолжал сосредоточенно трудиться. Пыхтя, как Лешкин Дик, собирающийся на прогулку, он вычистил почти всю землю, и нож звякнул обо что-то металлическое.
— Кажется, есть, — жутко волнуясь, хрипло прошептал он.
Марина наклонилась, Лешка присела на корточки. Обе заглянули в горшок и увидели вставленную в него консервную банку.
— А где же клад?
— Наверное, под банкой.
Поскольку горшок сужался книзу, то под дном банки еще оставалось некоторое пространство. Ромка поддел банку ножом — она не поддалась.
— Как бы ее извлечь? Чем вскрыть?
Лешка потрогала дно банки пальцем.
— Наверное, консервным ножом. Марина, у тебя есть консервный нож?
Девушка порылась в столе.
— Вот, возьмите.
Потея от напряжения, Ромка принялся вспарывать жесть. Послед долгих и продолжительных усилий искореженная банка была извлечена на свет. Под ней тоже оказалась земля, только более светлая, так как была смешана с песком.
Ромка вытряс землю, оглядел горшок со всех сторон, недоуменно потряс его, потом достал из сумки металлоискатель, надел наушники и провел щупом по глиняной плошке. Металлоискатель молчал. Дала о себе знать лишь консервная банка.
Он в растерянности поднял голову.
— И как же быть?
— А никак, — ответила Марина. — Утрату горшка театр переживет. Я так думаю, что цветок в реквизиторскую принесла наша уборщица, тетя Галя. Видно, сначала он рос у нее в консервной банке, а потом она решила создать ему условия получше и пересадила вместе с банкой в этот самый горшок. Но Игорь его, разумеется, не поливал, остальные тоже забывали. Словом, не повезло цветку.
— Я не про цветок спрашиваю. Я про клад. Куда, по-вашему, Антон мог его девать, если его в горшке нет? И куда он, кстати, пошел после репетиции?
— Не знаю, домой, скорее всего. А может быть, еще в театре находится. Когда я уходила, многие актеры еще там оставались. Сборы за границу — дело непростое.
В подтверждение своих слов Марина ушла в комнату и извлекла из шкафа большую дорожную сумку.
— Лешка, что же делать? — запричитал Ромка. — А давай в театр вернемся и еще где-нибудь клад поищем.
— Где и как?
— Я не знаю. Значит, надо Антона найти, может быть, даже домой к нему съездить. Так и сказать: «Мы все про тебя знаем, отдавай клад, а то хуже будет». Иначе, скажем, к главрежу пойдем и все про тебя расскажем. И тебя за границу не пустят. Вы же сами это предлагали. Надо только Катьку с диктофоном дождаться, чтобы он понял, что опознан по голосу, и не смог отвертеться. Кстати, почему ее до сих пор нет? Сто раз уже должна была обернуться. Надо ей позвонить, чтоб скорее шла.
Он подошел к телефону и по Лешкиной подсказке набрал Катькин номер. Абонент оказался недоступен.
— Странно. У нее телефон работал?
— Работал, — ответила Лешка. — Она его вчера зарядила.
— Тогда почему она не отвечает?
— Может быть, забыла включить?
— Хотите чаю? — спросила Марина.
Ромка покачал головой.
— Нет, спасибо, мы сейчас уйдем, только Катьку дождемся. Запропала куда-то.
— Быть может, в магазин пошла для Серафимы Ивановны? — предположила Лешка. — Я ее об этом просила.
— И застряла в магазине? И телефон сломался?
Лешка обратилась к хозяйке.
— А нельзя ли позвонить на вахту и спросить, брала ли Катька записку?
Марина молча набрала номер служебной проходной.
— Добрый день, Клавдия Митрофановна. Там у вас под стеклом записка лежала… Да, для Кати. Что? Лежит еще? Извините. Да нет, нет, когда она придет, вы ей ее передайте, пожалуйста. Или попросите мне домой позвонить. Срочно.
— Записка лежит, — опустив трубку, повторила марина.
Лешка посмотрела на часы, и жуткая тревога заполнила ее душу.
— Куда ж она подевалась? Уже два часа прошло. Даже больше. Пока ждали конца репетиции, пока сюда шли, пока горшок ковыряли. Ее надо искать.
Она посмотрела на брата в надежде, что он ее успокоит, и Ромка предположил:
— Может быть, с бабушкой Симой снова что-то случилось, и Катька не может от нее отойти? А о телефоне забыла.
— Тогда пошли к ней, больше ничего не остается.
Брат с сестрой мигом оделись. Марина со встревоженным лицом проводила их до двери.
— Если Катька к вам придет, пусть она нас подождет, — попросил ее Ромка.
Задыхаясь от холодного ветра, Ромка с Лешкой примчались к знакомому домику.
— Катька у вас? — не поздоровавшись, выкрикнул Ромка, лишь только Серафима Ивановна, здоровая и невредимая, открыла им дверь.
— Катюша была, но ушла.
— Давно ушла?
— Порядком. А в чем дело?
— И куда ж она пошла? — не ответив на вопрос, продолжал Ромка.
— В театр. Вы же там ее ждали?
— Мы для нее там записку оставили, а сами пошли к Марине, — сказала Лешка. — Но она к ней не пришла.
Ромка ее перебил.
— А голос она вам предъявляла? Новый, на диктофон записанный? Вы его узнали, да?
Ни он, ни Лешка ничуть не сомневались, что старушка кивнет в ответ и скажет, что слышала голос того самого Саши, и вдруг она, как и в прошлый раз, виновато покачала головой.
— Нет, не узнала. И этот не похож. У меня даже сомнений никаких не было. У этого он какой-то густой, а у того мягкий был. Совсем другой голос.
— Но этого не может быть! — вскричал Ромка. — Елки-палки, что же это получается? И голос не тот, и Катька куда-то подевалась!
