— Он — лучший в мире учитель гимнастики! — Завуч Ниро в восторге затряс косичками. — Впрочем, вы не обязаны верить мне на слово. Смотрите сами. Вот он идет сюда.
Ниро вытянул вперед свою волосатую руку, и Бодлеры в проеме двери с ужасом увидели, что завуч говорит правду. Насвистывая какую-то неприятную мелодию, Учитель Чингиз направлялся прямо к Сиротской лачуге, и бодлеровские сироты сразу поняли, каким неправильным было одно из их предположений. Не то предположение, что Солнышко не потеряет работу, хотя в конце концов оно оказалось неправильным. И не то предположение, что Вайолет и Клаус не будут исключены, хотя и оно оказалось неверным. Нет, это предположение касалось Квегмайров и того, что их часть задуманного плана прошла успешно. По мере того как Учитель Чингиз приближался, дети все яснее видели, что в одной костлявой руке он держит ленту Вайолет, а в другой — очки Клауса и с каждым шагом из-под его дорогих кроссовок вылетает белое облачко, — как догадались Бодлеры, мука из украденного куля. Но пуще ленты, пуще очков или облачков муки их напугало выражение глаз Чингиза. Когда он подошел к Сиротской лачуге, глаза его горели таким торжествующим блеском, словно он наконец победил в игре, которую вел долгое, долгое время. И бодлеровские сироты поняли, что их предположение насчет тройняшек Квегмайров было очень, очень неверным.
— Где они? — закричала Вайолет, когда Учитель Чингиз вошел в лачугу. — Что вы с ними сделали?
Как правило, люди начинают разговор, скажем, со слов: «Здравствуйте, как поживаете?» — но старшая из Бодлеров была слишком расстроена, чтобы соблюдать правила вежливости.
Глаза у Чингиза блестели с небывалой яркостью, но голос звучал спокойно и любезно.
— Вот они. — Он поднял вверх ленту и очки. — Я подумал, что вы будете из-за них беспокоиться и первым делом поспешил принести их с самого утра.
— Мы не этих их имели в виду! — Клаус взял очки и ленту из костлявых пальцев Чингиза. — Мы имели в виду тех их!
— Что-то я не разберусь в ваших «их». — Учитель Чингиз пожал плечами, обращая свои слова к взрослым. — Вчера вечером сироты совершали пробежки согласно моей программе, но утром они со всех ног бросились сдавать экзамены, и в спешке Вайолет уронила ленту, а Клаус очки. Но маленькая девчонка…
— Вы прекрасно знаете, что все происходило не так, — перебила его Вайолет. — Где тройняшки Квегмайры? Что вы сделали с нашими друзьями?
— Что вы сделали с нашими друзьями? — пропищал завуч Ниро. — Перестаньте болтать чепуху, сироты.
— Боюсь, что это не чепуха. — Чингиз покачал своим тюрбаном. — Как я уже начал говорить, пока девица не прервала меня, малышка не убежала со старшими. Она осталась сидеть, точно куль с мукой. Поэтому я подошел к ней и дал пинка, чтоб заставить двигаться.
— Превосходно! — одобрил Ниро. — Чудесная история! И дальше что?
— Ну, сперва мне показалось, будто я пробил в малышке большую дыру, — глаза Чингиза блестели, — что было кстати, бегун она дрянной, и положить конец ее мучениям было бы большое благо.
Ниро захлопал в ладоши.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, Чингиз, — сказал он. — К тому же она и секретарь дрянной.
— Но ведь она отлично справилась с прокалыванием бумаг, — запротестовал мистер Ремора.
— Заткнитесь, и пусть Чингиз закончит рассказ, — оборвал его Ниро.
— Но когда я пригляделся, — продолжал Чингиз, — то увидел, что прошиб дырку не в ребенке, а в мешке с мукой! Меня надули!
— Ужасно! — воскликнул Ниро.
— Тогда я бросился вдогонку за Вайолет и Клаусом, — продолжал Чингиз, — и тут обнаружил, что это вовсе не Вайолет и Клаус, а двое других сирот — близнецы.
— Они не близнецы! — закричала Вайолет. — Они тройняшки!
— Они тройняшки! — передразнил Ниро. — Не говори глупостей. Тройняшки — это когда рождаются сразу четверо, а Квегмайров только двое.
— И эти двое притворились Бодлерами, чтобы дать им дополнительное время на подготовку к экзаменам.
— Дополнительное время на подготовку? — Ниро в восторге заухмылялся. — Хи-хи-хи! Это же обман!
— Нет, не обман! — возразила миссис Басс.
— Пропустить урок гимнастики и вместо этого учить уроки — обман.
— Нет, это просто умение правильно организовать время, — запротестовал мистер Ремора. — Спорт — хорошее дело, но он не должен мешать школьным занятиям.
— Послушайте, завуч тут я, — рявкнул Ниро, — и я говорю — Бодлеры обманщики и поэтому — ура! — я имею право их исключить. А вы просто учителя, так что, будете со мной спорить, я и вас уволю.
Мистер Ремора посмотрел на миссис Басс, и они оба пожали плечами.
— Вы — босс, Ниро. — Мистер Ремора достал еще один банан. — Раз говорите — исключить, значит — исключить.
— Да, говорю, — заявил Ниро. — Солнышко тоже уволена.
— Рэнто! — крикнула Солнышко, что значило примерно: «А я никогда и не хотела работать секретаршей!»
— Исключайте, нам все равно, — сказала Вайолет. — Нас волнует, что случилось с нашими друзьями.
— Ну, надо же было наказать Квегмайров за участие в обмане, — ответил Учитель Чингиз. — Вот я и отвел их в столовую и оставил под присмотром двух тамошних работников. Квегмайры весь день будут сбивать яйца.
— Очень разумно, — одобрил Ниро.
— Только и всего? — с недоверием спросил Клаус. — Сбивать яйца?
— Вы слышали, что я сказал. — Чингиз приблизил вплотную лицо к Бодлерам, так что они видели лишь блестящие глаза и кривую ухмылку. — Квегмайры будут сбивать, сбивать, пока с ног не собьются.
— Вы лжете, — объявила Вайолет.
— Нанесено оскорбление учителю. — Ниро покачал своими косичками. — Теперь вы исключены вдвойне.
— Что это значит? — раздался голос у входа. — Исключены вдвойне?
Голос прервался долгим кашлем, и Бодлеры, не оборачиваясь, поняли, что это мистер По. Он с растерянным и озадаченным видом стоял перед Сиротской лачугой и держал большой бумажный кулек.
— Что вы все здесь делаете? — с изумлением осведомился мистер По. — По-моему, тут абсолютно неподходящее место для разговоров. Какая-то старая лачуга.
— А вы что тут делаете? — спросил Ниро. — Посторонним не разрешается находиться на территории Пруфрокской подготовительной школы.
— Моя фамилия По, — ответил мистер По, пожимая руку Ниро. — А вы, должно быть, Ниро. Мы с вами договаривались по телефону. Я получил вашу телеграмму насчет двадцати девяти кульков карамелей и десяти пар сережек с драгоценными камнями. Мои сотрудники в Управлении Денежными Штрафами решили, что мне лучше доставить все это самому. И вот я здесь, но о каком исключении идет речь?
— Эти ваши сироты, которых вы мне навязали, — этот неприятный глагол Ниро употребил вместо «поручили», — оказались чудовищными обманщиками, и я вынужден их отчислить.
— Обманщиками? — Мистер По нахмурился и строго посмотрел на Бодлеров. — Вайолет, Клаус и Солнышко, вы меня разочаровали. Вы обещали быть примерными учениками.
— В сущности, школу посещали только Вайолет и Клаус, — вставил Ниро. — Солнышко работала помощником администратора, но она в этой роли тоже никуда не годилась.
Мистер По вытаращил глаза от удивления и раскашлялся в белый платок.
— Помощник администратора? — повторил он. — Да ведь она совсем младенец. Она должна проводить время в дошкольной группе, а не в обстановке офиса.
— Сейчас это уже не имеет значения, — отрезал Ниро. — Все они исключены. Давайте сюда карамели.
Клаус взглянул на записные книжки Квегмайров, которые все еще сжимал в руках. «Похоже, книжки — единственное, что останется нам на память от Квегмайров», — со страхом подумал он.
— Нашли время говорить про карамели! — воскликнул Клаус. — Граф Олаф сделал что-то ужасное с нашими друзьями!
— Граф Олаф? — Мистер По протянул Ниро бумажный кулек. — Не говорите мне, что он и здесь вас нашел!
— Нет, разумеется нет, — ответил Ниро. — Моя усовершенствованная компьютерная система, естественно, не пропустила бы его сюда. Но дети вообразили, будто Учитель Чингиз, стоящий перед вами, на самом деле переодетый Олаф. Нелепая идея.
— Граф Олаф… — протянул Чингиз. — Да, я слыхал про него. Он считается лучшим в мире актером. А я — лучший в мире учитель гимнастики, значит, мы не можем быть одним и тем же лицом.
Мистер По оглядел Учителя Чингиза с головы до ног, после чего пожал ему руку.
— Приятно познакомиться, — сказал он и повернулся к Бодлерам. — Дети, вы меня удивляете. Даже без усовершенствованного компьютера можно сказать, что этот человек не граф Олаф. У того только одна бровь, а этот человек носит тюрбан. У Олафа на щиколотке имеется татуировка в виде глаза, а на этом человеке дорогие кроссовки. Кстати, очень красивые.
— Благодарю вас, — отозвался Учитель Чингиз. — К сожалению, из-за этих детей они все перепачканы мукой, но, я думаю, мука отмоется.
