— У меня труп. Не подскажешь — чей?
Дядя Гоша подошёл поближе и посмотрел на тело.
Это был высокий мужчина лет тридцати пяти, в пятнистом камуфляже и в сапогах сорок пятого размера. Вокруг его шеи была обмотана бельевая верёвка. Остекленевшие глаза не выражали ни боли, ни страдания. Ни следов крови, ни ран на теле заметно не было, только на левой скуле и на кончике длинного носа краснели длинные царапины.
— Буратино, — сказал дядя Гоша.
— Кто?
— Ратинов Борис Устинович. Биолог. Изучал летучих мышей. Два дня назад неожиданно уехал к своему племяннику, даже не попрощался. Правда, телеграмму прислал из города… Доехал, мол, благополучно.
— Телеграмма сохранилась?
— Не знаю. У Зиновия нужно спросить. А что?
— А то, что два дня назад Борис Устинович Ратинов никак не мог послать из города телеграмму ни Зиновию, ни кому бы то ни было, потому что уже был покойником. — Следователь Воронин кивнул на белый фургон медэкспертов. — Так, во всяком случае, утверждают наши медики, а они редко ошибаются.
— То есть как?.. — Дядя Гоша был потрясён. Он сразу же вспомнил и взволнованный рассказ Саньки, и своё недоверие к этому рассказу, и визит к Закидону.
— Вот так! Не ошибаются — и всё. Потому что профессионалы!
— Я совсем не о том… Как его убили? Оглушили и бросили в воду?
— Не совсем… Есть одна странность. Позавчера ночью кто-то накинул Ратинову удавку на шею и отправил его на тот свет. Это факт. Но эксперты не поймут, откуда взялся птичий помёт! На плечах куртки остались явные следы. Не в курятнике же его задушили… Кстати, у вас никто не держит кур?
— Нет. Ни кур, ни гусей… Это в колхозе их разводят, а у нас только вороны. — И тут дядя Гоша вспомнил рассказ Максима о том, как они обнаружили труп в лохмотьях огородного пугала, и прошептал: — О боже!.. Какой же я осёл!
— Осёл? — не расслышал следователь Воронин. — Нет, нет… Эксперты определённо считают, что это не ослиный навоз. Определённо птичий помёт. Эй, закончили? Уносите тело. Берег осмотрели? Что? Никаких следов? И правильно. Какие здесь могут быть следы?! Убили-то не здесь. Всё, сворачиваемся…
— Значит, тело какое-то время находилось под открытым небом?
— Да. Это и странно. Почему убийца не побоялся оставить тело у всех на виду? Почему потом передумал и бросил труп в реку?
— Чтобы концы в воду… — предположил дядя Гоша.
— Логично, — кивнул Воронин. — Убийца замотал на шее трупа верёвку с камнем на конце, но камень оторвался, и тело всплыло… Признаться, вначале мы склонялись к версии самоубийства. Но телеграмма на имя Зиновия!.. Это улика, и серьёзнейшая!
— О боже!.. Значит…
— Значит, телеграмму послал убийца, — докончил фразу Воронин. — Кстати, кто такой Зиновий?
— Тоже биолог. Только он не мог послать телеграмму. Не успел бы вернуться из города. Хм…
Дядя Гоша вспомнил о Константине Михайловиче, и ему все стало ясно. Ну конечно! Какой же он был слепец! Эти типы работали на пару: пока один распивал вино с Закидоном и беззастенчиво водил за нос представителя органов охраны правопорядка, второй бросил труп в реку и уехал в город, чтобы послать липовую телеграмму.
Мальчишки были правы! Это преступники! Убийцы! О, как проклинал себя дядя Гоша за излишнюю недоверчивость, ведь если бы он поверил сигналу, то лжебиологи сидели бы сейчас за решёткой, а не разгуливали бы по полигону! Взрыв! А не их ли рук это дело? Нужно что-то делать! Нужно что-то… Чёрт! Оружие в сейфе осталось.
— Ну пока, Григорий Иванович. — Следователь протянул на прощание руку. — У меня в городе ещё дела. Поеду. Здесь мне делать больше нечего.
— И у меня дела, — тоже заторопился дядя Гоша. Он ничего не сказал о своих подозрениях, потому что совершил ошибку и теперь хотел всё исправить сам. — Этот взрыв, и вообще… Нужно кое-кого отыскать, кое о чём спросить… Увидимся.
Они пожали друг другу руки. Следователь сел в «Москвич» и укатил, а дядя Гоша чуть ли не бегом бросился назад, в посёлок. И тут его острый взгляд выхватил из толпы Асю Бочкину, больше известную среди дачников как Ася Чёрная Метка.
— Иди-ка сюда, красавица, — подозвал её дядя Гоша.
— Это не я!
— А кто же это? — не понял лейтенант.
— Это всё Тонька! — нехотя ответила девочка. — Мы за ними следили, потому что пора рекам покраснеть от крови и небесам переполниться павшими душами… И Карабас со своим приятелем тоже за ними следил. Наверное, хотели поиграть…
— Какой Карабас?
— Константин Михайлович. Толстый такой. Они у Закидона остановились.
— Понял!.. Значит, они следили за рыцарями?
— Ага. А рыцари спрятались в люке и не выходили. Мы ждали, ждали… И тот дядька тоже ждал. А Карабас за ними полез и тоже пропал. Нам уже всё надоело, и кушать хотелось, и скучно… Хотели уже уйти, но увидели рыцарей. Только они не из люка вылезли, и в руках у них была пушка. Тонька из неё пальнула, и холма как не бывало… Чистое шило! Мне бы так!..
— А дальше-то что было?
— Ничего, — надула щёчки Ася Чёрная Метка. — Свиньи они, а не рыцари! Не хотят больше сражаться! И трусы!
— Это почему?
— Они Карабаса боятся. Наверное, это у него они пушку стырили. Видели бы вы, как эти хвалёные рыцари удирали!.. Только пятки сверкали! Юркнули обратно в подземелье, как мыши. Даже пушку оставили.
— А Карабас?
— Он помчался за рыцарями. И приятель его тоже. — Ася Чёрная Метка плюнула на землю, как учил её Лёшка Кишкорез. — И быстро так помчались! Обязательно рыцарей догонят.
Дядя Гоша растерянно заморгал глазами, лицо его побелело, а на скулах заходили желваки. Он сорвался с места и стремглав побежал в сторону полигона.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Положение было безвыходным. Мама не раз говорила Саньке, что из каждой ситуации есть выход, нужно только его найти. Но похоже, она ошибалась.
Холодные угрозы Карабаса вернули мальчишке силы и спокойствие, пусть даже это и были спокойствие и упорство отчаяния, — то затишье перед окончательным решением, которого следует опасаться сильнее самых бурных эмоций. Санчо упорно молчал в каком-то бессмысленном, тупом оцепенении и не отвечал ни на один вопрос бандитов.
Он понимал, что надолго его не хватит: бандиты уже убили одного человека и не остановятся перед новыми убийствами. Было очевидно, что надеяться на их милосердие бессмысленно: через минуту-другую Зяма расправит свою удавку и рыцарский Орден Золотого Льва прекратит свое существование.
Можно постепенно привыкнуть к самым страшным мыслям и, хоть раз допустив их, находить в них даже известное удовольствие. С каждой минутой прекращение всякой борьбы становилось для Санчо всё более сладостным искушением. Всё равно гибель была неизбежна. Смерть могла прийти к нему с накинутой на шею проволочной петлёй. Это быстро. Санчо помнил, как недолго танцевал Буратино свою лебединую песню.
Смерть могла прийти с усталостью, голодом и жаждой, если бандиты замуруют их в этой комнате, похожей на могильный склеп. Это будет долгая и мучительная агония. Не лучше ли сдаться, упасть на колени, расплакаться?..
— Карта! — заорал Карабас. — У кого карта, маленькая паршивка?!
Он допрашивал Антонину, считая, что она сломается быстрее мальчишек. Но только он ошибался: леди-воительницу сломать было совсем не просто.
— Пошёл к чёрту, толстый дурак! Сначала научись хорошим манерам, а потом разговаривай с дамами!
— Что ты сказала?!
— Я сказала: дурак, толстый дурак. И глухой в придачу!
— Зяма! Обыщи эту дрянь!
Санчо засунул руку в карман и нащупал перочинный ножик, который всегда носил с собой, чтобы затачивать карандаш. Сознание того, что у него есть оружие, несколько успокаивало: во всяком случае, Зяме Дуремару он не покажется лёгкой добычей.
Пусть это был совсем маленький ножик, но его острое лезвие могло основательно ужалить. Санчо вытащил его из кармана и незаметно, за спиной, раскрыл лезвие.
Он почувствовал, что в его сердце снова просыпается Золотой Лев и что ему нечего бояться опасности. Может, и права была мама, когда говорила, что из любой ситуации есть выход. Главное — не бояться. И поэтому, когда Зяма, мерзко ухмыляясь, подошёл к Антонине и протянул к ней свои лапы, Санчо кинулся вперёд и вонзил лезвие ножика ему в плечо.
Зяма заорал от боли. Антонина, пользуясь ситуацией, пнула его изо всей силы по колену, потом ещё раз… На помощь Тоньке кинулся Макс. Он что-то закричал, а потом вцепился зубами в руку Дуремара. А Карабас схватил Макса за ноги и пытался оторвать от Дуремара…
Выход был открыт. Недолго думая, Санчо пулей выскочил за дверь и помчался по тёмным коридорам прочь. Он надеялся, что, если сумеет ускользнуть, бандиты ни за что не тронут его друзей.
Крики за его спиной не умолкали. Дверь распахнулась настежь. Из неё выскочил Зяма, в которого мёртвой хваткой вцепился Максим. Карабас сражался с Антониной — были слышны её боевые вопли и отчаянная ругань бандита. Друзья помогали Санчо как могли.
