«Вот оно, недостающее звено цепочки», — удовлетворенно подумала Иветта Лея.
Бубновый Туз, Отмыка, Длинный оторопело смотрели, как из рам появляются драгоценности и украшения, за которые на черном рынке они могли бы получить бешеные деньги.
«Болван! — ругал сам себя Отмыка. — Одному надо было идти и втихаря дельце обделать. Всю жизнь жил бы припеваючи».
«Кто нас предал? — этот вопрос не давал покоя Бубновому Тузу. — Гирт? Но он не знал ни дня, ни часа ограбления. Нет, день он назвал сам. Может, он связался с мусорами и пьянку подстроил? Пожалуй, что так. В последнее время этот гад все увиливал, даже карты забросил. А вдруг Конопатый? Струсил и рассказал родителям, а те — в милицию?»
«Выйду, точно такой же металлоискатель добуду, — решил Отмыка. — Сколько же они мне влепят?»
Статью 139 Уголовного кодекса он знал назубок — за групповую кражу полагается пять лет. Примерное поведение и хорошая работа дают шанс на досрочное освобождение.
Милиционеры вытаскивали из позолоченных рам золотые монеты, главным образом, царские деньги, и складывали в столбики по десять монет.
— Это что ж получается — воры ограбили вора? — ахнула соседка. — Такой приличный человек, кто б мог подумать! Здоровался так вежливо! Жена и дочка — так те важных дам изображали, пройдут, бывало, мимо, словно я пустое место. Ну и дела! То-то погляжу я теперь на них!
— Вы, товарищ Зиле, нам очень помогли, — прервала нескончаемый словесный поток Иветта Лея. — Скажите, пожалуйста, к Иванову приходило много народу?
— Когда как. Бывало, один, а то и несколько. Такие все солидные, хорошо одетые, с портфелями. Я иной раз дверь приоткрою, посмотрю, мне как члену совета пенсионеров положено знать, что делается в доме.
— Не припомните кого-нибудь из этих? — Иветта Лея положила перед соседкой несколько фотографий.
Та подошла с ними ближе к настольной лампе и, склонив голову, долго изучала лица, изображенные на фотографиях.
— Этот, будто, раз приходил. — Она показала на фотографию молодого мужчины в очках и шляпе. — Около месяца назад. Долго стучался в квартиру Иванова. Я решила посмотреть. Открыла дверь — стоит такой худющий, лет тридцати. У ног фанерный чемодан, перевязанный веревкой. Сразу видно, что издалека, у нас с такими не ходят. Нет дома, говорю. Тут он так выругался, что иной мужчина, услышав, покраснел бы. После этого он ушел.
— И больше вы его не видели?
— Больше нет. Если надо за кем-нибудь последить, только скажите, у меня времени достаточно, — предложила Зиле.
Ночное приключение внесло разнообразие в ее тоскливую жизнь. Жаль только, что майор милиции строго-настрого запретила распространяться о том, что произошло. То-то было бы о чем поговорить с подружками, такими же пенсионерками. Неделями можно было бы обсуждать это событие. Ну ничего, до суда она потерпит, потом-то ей никто не запретит.
Первая смена уже спешила на работу, машины развозили молоко и свежий хлеб — начинался новый трудовой день, И только тогда закончился обыск в квартире Иванова.
Арестованных в сопровождении конвоя увели.
Сидя в одиночной камере, Иванов твердо решил, что будет отвечать следователю только на вопросы, а все остальное станет отрицать.
— Ваше имя, фамилия, отчество? — начала Иветта Лея первый допрос.
— Иванов Николай Ильич.
— Место и год рождения?
— Минск. 23 декабря 1920 года.
— Род занятий?
— Зубной техник.
— Образование?
— Незаконченное высшее.
— Место работы?
— Стоматологическая поликлиника.
— Где вы брали золото для коронок, которое хранилось в вашей квартире?
— Это собственность моих пациентов.
— Сколько граммов золота необходимо для одного протеза?
— Все зависит от количества зубов, двадцать, а то и больше.
— Допустим. В таком случае, судя по количеству найденного золота, у вас была обширная клиентура.
— У меня имеется разрешение Министерства финансов.
— Подтвердят ли ваши пациенты, что это их золото?
— Да, безусловно.
— Ну вот что, гражданин Иванов, я полагаю, хватит играть в прятки. Золото продал вам Гирт Заринь.
— Не знаю я никакого Гирта Зариня.
— Придется вас познакомить еще раз. Введите, пожалуйста, арестованного Зариня!
Гирт был бледен и страшно перепуган. Руки у него дрожали, и он прятал их за спиной.
— Гражданин Заринь, вы продали золото этому гражданину? — обратилась к нему следователь.
— Да, продал.
— Сколько?
— Триста двадцать граммов.
— По какой цене?
— Шестьдесят рублей за грамм.
— Где произошла сделка?
— В гастрономе.
— Но как вы докажете, что я покупал у него золото? — Иванов был уверен, что свидетелей нет.
— Докажем, — сказала Иветта Лея. — Сержант, введите, пожалуйста, свидетелей Атиса Арайса и Айвара Упениека!
Иванов с удивлением глянул на вошедших подростков. Младшего он видел на волейбольной площадке вместе с ребятами из его дома. Старший был незнаком.
— Вы знаете задержанных?
— Да. Мы следили за ними больше недели.
И мальчики рассказали, что произошло в субботу, 20 августа, с точностью называя время.
— Несовершеннолетним вы доверяете больше, чем мне, человеку, занимающему положение в обществе, — Иванов продолжал все отрицать.
— В том случае, когда у нас имеются вещественные доказательства, верим, — подтвердила Иветта Лея. — Откуда у вас драгоценности и украшения, обнаруженные в настенных часах? — продолжала она допрос.
— В каких часах? — Иванов изобразил удивление. — Понятия не имею.
— Гражданин Заринь, вам знакомы эти предметы? — Следователь придвинула к Гирту ящичек с украшениями и драгоценностями.
— Иванов купил их у меня за шесть тысяч пятьсот двадцать рублей, — подтвердил Гирт.
Такого поворота событий Иванов не ожидал. Необходимо было время, чтобы обдумать дальнейшее поведение. Зубной техник схватился за сердце и простонал: «Врача!»
На следующий день он признался, что драгоценности и золото действительно купил у Гирта. Золото необходимо ему для работы, а так как парень не отставал и обещал дешево продать, он решил, что глупо не воспользоваться такой возможностью. Парень утверждал, что драгоценности нашел, а не украл, и он ему поверил.
О драгоценностях и золоте, спрятанных в рамах картин, и об иконах ему ничего не известно. Иванов категорически отрицал свою причастность к банде грабителей церквей. Родственник его жены уехал в Израиль, а квартиру со всем имуществом оставил им. Вероятно, тот же родственник и превратил картины в тайники.
В это время в квартире Иванова была устроена засада. Спустя неделю появился мужчина с фанерным чемоданом, в котором были обнаружены иконы, выкраденные в сельских церквях Архангельской области. Пенсионерка Зиле узнала в нем того самого человека, который стучался когда-то в квартиру Иванова.
Когда Иванову стало известно об этом, сердце у него действительно забастовало — он понял, что песенка его спета. Арестованный, совершавший кражи в церквях, надеясь смягчить меру наказания, ничего не скрывал.
Гирту тоже некоторое время пришлось посидеть на государственном пайке и смотреть на небо сквозь решетку. После неоднократных бесед со следователем Леей он задумался. Она приводила такие факты, что отрицать их было бессмысленно. Он во всем чистосердечно признался, отдал оставшиеся драгоценности и полученные от Иванова деньги. За него поручились мать и мастер Гоба, и до дня суда Гирта отпустили на свободу.
— Снова я гол как сокол, — жаловался он Антре. — Больше двадцати пяти кусков им сунул да еще драгоценности.
Антра не открылась Гирту, не рассказала о том, что пережила, пока он находился под следствием.
— Нашла о ком горевать! — утешала ее тетушка, видя заплаканные глаза племянницы.
Антра понимала, что тетя права, но ведь сердцу не прикажешь. Она полюбила этого забавного парня, плывшего по жизни, словно листок, гонимый ветром по течению. Что с ним стряслось? Почему не приходит? Наконец, Антра не вытерпела и решила пойти к матери Гирта.
— Арестован? За воровство? Неправда! — заволновалась девушка. — Он не украл, а нашел, я все знаю.
— За эти деньги «Волгу» купить можно было и еще бы осталось, — Гирт все никак не мог примириться со случившимся.
— Но пойми же, это ведь не твои деньги!
— А чьи? Нет, ты мне скажи, чьи? Да ничьи! Владельцев давно черви съели. Почему бы и не быть им моими?
— Пока ты сидел, мы с твоей мамой ходили к адвокату и все разузнали. Присвоение найденных ценностей грозит лишением свободы до двух лет. Но если ты сам признался и вернул найденное, есть надежда, что все ограничится применением общественных мер воздействия.
