Она строила его любовно и тщательно, обдумывая все детали. Это был необитаемый остров, где они были вдвоём, влюблённые, счастливые, посвятившие себя друг другу целиком.
Каждый час здесь был блаженным, и не было конца этим часам. А кругом океаном бушевала жизнь с её невзгодами и вечными заботами, неуверенностью в завтрашнем дне, унижениями и страхами.
К сожалению, остров тот существовал лишь в её воображении, а вот жизнь была вполне реальной и сталкиваться с ней приходилось ежедневно…
Вместе с Кенни работала официанткой красивая девушка лет двадцати, по имени Лора. Лора эта, в отличие от Кенни, жила в маленькой, но отдельной квартирке, хорошо одевалась. Она была весёлой, доброй и щедрой и неизменно выручала подруг, когда у тех не хватало до получки.
Однако Кенни относилась к ней с некоторым предубеждением. И дело было не в том, что после работы Лору ждал, судя по всему, богатый парень в собственной машине, а в том, что каждую неделю это был новый парень.
Брюнеты и блондины, уроды и красавцы, мрачные и весёлые — они были разными и по внешности, и по характеру. Но их объединяло одно — они все были богаты и, по всей видимости, не обременены работой.
Как-то в минуту откровенности Лора призналась Кенни, что никого из них не любит, просто проводит весело время.
— А потом, ей-богу, Кенни, они отличные ребята и не жмоты. Вот видишь это платье? Это мне тот рыжий подарил. А кольцо… помнишь, такой смешной…
— Но как ты можешь принимать от них подарки, если они тебе безразличны? — удивилась Кенни.
— При чём тут безразличны, не безразличны, — не поняла Лора, — они дарят — что ж, мне отказываться?
— Конечно!
— Здрасте! Где я возьму такое платье? Мы разве можем себе позволить? Уж ты-то знаешь, сколько мы получаем. Где б я взяла все эти вещи, если б не они…
— А обойтись без этого ты не можешь? — настаивала Кенни.
Лора внимательно посмотрела на неё.
— А зачем обходиться? Зачем? Ребята приглашают меня в рестораны, в горы, дарят хорошие вещи, катают на машинах… Мне с ними приятно. Я понимаю, что ты имеешь в виду — где мол, моя, девичья гордость и всё такое. Брось, Кенни, всё это чепуха! Подумаешь, честь, гордость… Важно удовольствие. Я ведь не со стариками какими-нибудь время провожу. — Лора сделала досадливый жест рукой, — а если хочешь знать, то и это не имеет значения. Раз мне не повезло и родителя мои не миллионеры — что ж, надо исправлять ошибки судьбы! — Она захохотала.
— Но ведь это противно, Лора!
— Не знаю. Как кому. Мне бы вот было противно ходить, как ты, всегда в одном платье, жить в такой комнате, как у тебя, да мотаться раз в неделю в кино.
— Но разве это важно? Важно — с кем…
— А мне это неважно! Ясно? — Лора почти кричала— Неважно! Мне важно куда ходить, что носить, на чём ездить. А там хоть с чёртом лысым. Думаешь, были бы у меня деньги, я бы так делала? Нет уж! Я б себе нашла настоящего, единственного. И уж мне наплевать было бы, богатый он или нет, я б сама его одела, обула. А раз нет денег, куда денешься? Ничего, Кенни, я ещё пробьюсь. Не продешевлю, посмотришь…
И Кенни с горечью думала: «Лора продаёт себя за деньги, а этот, в фильме, из-за денег убивает людей. Чего ради них не делают люди!..»
— Какая страшная штука деньги, — задумчиво произнесла она.
Кенни сидела на скамье, подобрав под себя ноги. Волосы совсем спустились ей на лицо, так что даже голос её звучал глухо.
Лори усмехнулся:
— «Страшная»! Страшны не деньги. Страшно, когда их нет.
— Ну да, смотри, что он сделал, сколько народу убил, и себя в конце концов. Так ему все его миллионы счастья и не дали.
— Брось. Кенни, — Лори обнял подругу, — он просто дурак. Конечно, нельзя убивать людей ради денег… — Он промолчал. — Но на многое можно пойти…
Кенни положила голову на плечо Лори. Теперь волосы её ржаной волной легли ему на грудь. От них и пахло тёплым хлебом, солнцем, чем-то родным и волнующим… Лори закрыл глаза, перебирая рукой шелковистые пряди.
— Слава богу, Лори, что для неё этого не существует. Есть у нас работа, мотороллер, вот такие воскресенья, есть у нас мы… Правда, Лори?.. Лори, почему ты мочишь?
А Лори был далеко. Он летел с Кенни в кабине своего персонального реактивного лайнера, уплывал к далёким берегам…
Лори вздохнул.
— Да-да, — заговорил он невпопад, — следующее воскресенье поедем в горы. А? Это не так уж далеко, Часа за два доберёмся. Арка возьмём.
— А куда мы его посадим? — деловито осведомилась Кенни.
Лори задумался.
— Надо пораньше выехать, пока дорожной полиции нет. Посадим на багажник. Ничего, доедет…
Они встали. Кенни смешно запрыгала на одной ноге, корчась и гримасничая:
— Ой, отсидела, ой, ногу отсидела!..
Они не торопясь возвращались домой по вечерним улицам. Из всех дверей неслись звуки музыки, шумы игорных залов.
Число пьяных увеличилось. Они шли группами и в одиночку, мужчины и женщины, весёлые и мрачные, тихие и шумные.
Огни реклам уже захватили власть в городе, они неистово резвились повсюду, заливая все кругом беспрерывным потоком разноцветных огней.
С трудом пробравшись сквозь поток машин, заполнивших улицы, Лори проводил Кенни и уже поздно добрался домой.
Дома хозяйничал Арк. Он соорудил ужин из каких-то неведомых Лори овощей, мясных консервов. И даже испёк лепёшки. Лори прежде всего набросился на еду и, пока не уничижил всё, что было на столе, не произнёс ни слова.
— Ух! — отвалился он наконец от стола. — Вот это еда, не то что в «Зодиаке». Знаешь, Арк, когда я стану миллионером, возьму тебя в повара. Ей-богу!
— Когда станешь? — Арк устремил на Лори печальный взгляд.
— Скоро, Арк, скоро, ещё два-три конкурса, и мы с тобой переедем в хороший дом, купим машину, наймём прислугу, обедать будем только в…
— А без конкурсов не разбогатеешь? — Арк всё так же пристально смотрел на Лори.
Тот рассмеялся.
Можно и без конкурсов. Мы сейчас с Кенни фильм смотрели. Там один тоже разбогател, только он всех убивал. Меня это не устраивает. Я предпочитаю конкурсы, уж там в тюрьму не угодишь…
— Это как сказать, — неожиданно произнёс Арк.
Лори посмотрел на него с изумлением.
— Чего ты мелешь?
Если только на конкурсы рассчитываешь, можешь миллионов не ждать. Читай! — И он положил перед Лори газету
Глава пятая
ТЮРЕМНАЯ ПЕРЕДАЧА
Лори взял газету. На первой же странице он Сразу увидел заголовок: «Грандиозная панама на телевидении». Под ним шрифтом чуть поменьше: «Правительственная комиссия расследует дело о конкурсах», «Обман стоимостью в миллион», «Чудо-эрудиты заранее знали все вопросы».
Буквы прыгали у Лори в глазах, в затылке он ощущал холод, руки, державшие газету, дрожали.
Сейчас, — писал корреспондент, — правительственная комиссия ведёт расследование конкурсов, проводившихся центральными И местными телевизионными компаниями страны. Уже ясно, что все мучения финалистов лишь простая мизансцена — каждое нервное движение, каждая капля пота, каждый вздох были точно рассчитаны, словно движения актёров перед кинокамерой. Все ответы давались участникам заранее. Скандал с телеконкурсами приведёт, по самим скромным подсчётам, к убытку в 80 миллионов.
Кто же виновники!
Несколько месяцев назад начали циркулировать неопределённые слухи. Говорили, что кто-то видел, как один из финалистов просматривал незаметно записи, перед тем как садиться в кабину. Но тот, кто видел, неожиданно оказался владельцем приличной суммы, и слухи прекратились.
Однако истинный скандал разразился во время конкурса «21». Там героем стал некий Ван Дорен, молодой учитель. Казалось бы, он вне подозрений. Ван Дорен родился в семье писателей, которую посещали блестяще образованные люди. Он постоянно слышал их беседы, много занимался сам. Он побил всех своих конкурентов, ответил на самые трудные вопросы. Публика была в восторге. Рекламные передачи этого конкурса, финансируемые знаменитой фирмой детских надувных шаров, пользовались огромной популярностью. Доходы фирмы выросли. Ван Дорен полностью вытеснил своего предшественника, «короля эрудиции» Стемпеля, типичного бедного студента из бедной семьи, к тому же неврастеника.
Недовольный, что его оттеснили, в приладке злости Стемпель неожиданно созвал журналистов и заявил! «Все вопросы, которые мне задавались во время конкурса «21», я знал заранее. Мне передавали их организаторы. Они же велели мне носить потёртый, плохо сшитый костюм словно я демобилизованный солдат. Меня научили всяким жестам и гримасам, изображающим максимум умственной сосредоточенности. И меня же заставили уступить Ван Дорену, хотя он такой же невежда, как я. Но мне сказали, что я уже приелся публике, нужно новое лицо».
