— На. Ты сильно голодный, что ли?
— Еще как! Мы же рюкзак с консервами сразу потеряли. — И Блинков-младший стал наворачивать обжигающий суп, чтобы поменьше досталось летчикам.
— Ты самолет водить умеешь? — спросил он Пашку. Разговор шел на глазах у двух вооруженных уголовников, и намекнуть яснее было невозможно.
— Могу маневрировать, — веско ответил Пашка. Нет, до него не дошло.
— А сажать?
При слове «сажать» полусонный Диплодок по-звериному дернул ухом. Пашка снисходительно усмехнулся:
— Сажать — самое трудное. Технически исправные самолеты бьются в основном при посадке.
— И на взлете тоже.
Вот это называется утешил! Да еще и за ложкой потянулся. Митька, обогнув Пашкину руку, зачерпнул со дна и выудил гроздь растущих из одной грибницы маленьких черных грибов.
— Скоро научишься, — сказал он, суя ложку с грибами Пашке под самый нос. А Пашка ее перехватил и не глядя сунул в рот!
Митька окаменел. Действия грибного супчика пока что не наблюдалось. Минут через пять все усядутся в самолет, взлетят, и тогда их проймет. Сначала уголовников, потом пилотов. А Пашка, его последняя надежда, съел хоть и меньше всех, зато одни грибы — голую отраву!!!
Пашка с безмятежным видом пожамкал губами и выплюнул грибы.
— Жилы, что ли? — Он так и не посмотрел, что держал во рту.
У Митьки отлегло от сердца. Хотя как знать, сколько дури попало в Пашкин желудок.
Между тем Артур сделал знак Диплодоку. Преступник, только что казавшийся осоловевшим от сытости, бойко подскочил к Самвел Самвелычу и скрутил ему руки проволокой.
Похоже, что строптивого кавказца уголовники боялись больше, чем остальных. Улыбаясь и многозначительно переглядываясь, они погнали всех прикладами к самолету. Митька было решил, что их вообще не будут связывать, но у бандитов и здесь все было заранее обговорено. Артур, стоя на земле, по одному пропускал пленников на лесенку, а Диплодок спутывал им руки уже в самолете.
— Пятый барак погрузку закончил! — отрапортовал он Артуру и сел на скамью у самого входа.
Видно, боялся, что кто-нибудь попытается выскочить при разбеге.
Артур, подталкивая автоматом, провел в кабину Сергея Ивановича и остался с ним.
Теперь, когда пленников связали, Диплодок уже не особенно скрывал, что их ждет. Забавляясь, нацелил карабин на Самвел Самвелыча и запел «Сулико»:
— Я могилу милой искал… Ик! Эй, лаврушник, где твоя Сулико? Навестить не хочешь?
Митьку он спросил:
— Сколько тебе лет, пацан? — И, услышав, что пятнадцать, утешил: — Ничего, кошки еще меньше живут.
Взревел мотор, избавляя всех от дальнейших глупостей Диплодока. Покачиваясь я подпрыгивая, самолет начал разбег по деревянной дороге.
Двое на борту ждали убийств, воли и богатства.
Трое ждали смерти и надеялись только на чудо.
Еще двое знали, что чудо уже подготовлено, только неизвестно, чем оно кончится.
Глава XXXIII
СУМАСШЕДШИЙ ПОЛЕТ
Как и ожидал Митька, первым отключился Диплодок. Надвинул капюшон, опустил голову и вдруг сполз на пол в опасной близости от раскрытого дверного проема. Ветер сорвал капюшон, и стало видно, что глаза у преступника открыты. Из-под век блестели одни желтоватые белки. Незрячие закатившиеся глаза казались вареными.
Самолет накренился, и Блинков-младший заскреб по скамейке связанными за спиной руками. Ухватиться было не за что. Оставалось упереться ногами и надеяться, что подошвы кроссовок не соскользнут, а то мухой вылетишь в открытую дверь. Митька упирался изо всех сил и вдруг заметил, что остальные спокойно сидят, а Диплодок валяется на вставшем дыбом полу и не выпадает за борт. Шаманские грибы начали свою пляску.
— Давай руки! — подвинулся к нему папа и быстро распутал проволоку.
Митька сразу же вцепился освободившимися руками в скамейку. Он понимал, что теперь должен освободить папу и что самолет летит без крена. Диплодок же не падает. И другие не падают. Но мозг, обманутый шаманскими грибами, не соглашался верить глазам и заставлял до боли в ногтях держаться за скамейку. Блинков-младший зажмурился. В мозгу все окончательно перевернулось к стало крутиться, как будто Митька сидел в катящейся с горы бочке.
Он открыл глаза, оторвал пальцы от скамейки и заставил себя глядеть только на проволоку, которой были стянуты папины руки.
Самые простые движения казались невозможными. Раза три Митька хватался за концы проволоки и попадал мимо. Наконец поймал папины руки и уже от них нащупал проволоку. Стал крутить концы, спохватился, что не в ту сторону, а проволока отломалась.
Сам не зная как, он в конце концов то ли сломал, то ли разорвал проволочное кольцо. По рукам текла кровь; Митька не понимал, его или папина.
Шаманские грибы прекратили старые фокусы и взялись за новые. Митьке больше не казалось, что самолет кренится, но что-то случилось со звуками. Рев мотора стал оглушающим, ворвался под череп и затих. Слышалось только шипение, как будто крутилась на последней пустой дорожке пластинка старинного патефона.
На скамейке у другого борта самолета торопливо распутывали друг друга Пашка и Самвел Самвелыч. Они беззвучно шевелили губами; Самвел Самвелыч кивал на карабин, валявшийся на полу дом с Диплодоком. Папа куда-то исчез, и ползти за карабином пришлось Митьке. Ноги не слушались, но голова была ясной. Он отлично понимал, зачем ему карабин: нужно пойти в кабину, прицелиться в Артура и отобрать у него золото, чтобы вернуть мертвецу в шахте.
Потом вдруг оказалось, что Диплодок уже связан проволокой, снятой с кого-то из пленников, и карабина у него нет. Стены в глазах то съезжались, норовя совсем схлопнуться и раздавить Митьку, то разъезжались до горизонта. Тогда Митька видел реку, и плывущий по ней плот с красной палаткой, и Лину, и засыпанную шахту, где притаился мертвец.
Не останавливаясь, Митька подполз к двери и сунул два пальца в рот. Рвоту швыряло ветром ему в лицо. Он свесился ниже и выпал бы из самолета, если бы не Самвел Самвелыч. Бесцеремонно схватив Митьку за шиворот, кавказец оттащил его в хвост и бросил на полу, крикнув: «Блуй здесь!» И вдруг ноги у него подкосились. Самвел Самвелыч осел на пол и по Митькиному примеру сунул два пальца в рот.
Выдав на пол шаманский супчик, Митька обнаружил, что не только они с Самвелом такие умные. Самолет выглядел так, словно его самого стошнило. Рвотой были заляпаны иллюминаторы и даже кое-где потолок. Стоять на ногах в этой загаженной самолетящей коробке могли только папа и Пашка, да и то не очень уверенно. Митька видел, как они мордой вниз волокут Артура, и у того из-под одежды сыплется золотой песок. Песка получилась целая дорожка, по нему ходили, он приставал к подошвам и смешивался с рвотой.
Потом из кабины вынесли Сергея Ивановича. Его место занял Пашка, отключил автопилот и стал разворачиваться.
«Куда?!» — закричал или только подумал Митька. Садиться на деревянную дорогу на просеке было безумием, она же узкая, шасси самолета на ней еле помещалось. Но за спинкой Пашкиного кресла стоял папа и кричал ему на ухо, а Пашка кивал. Митька успокоился, потому что папа всегда знал, что делал.
Голова прояснилась настолько, что Митька смог добраться до скамейки. Он сел на то же место рядом с огнетушителем, которое оставил двое суток назад, чтобы спрыгнуть на тайгу с инопланетянкой. Посмотрел в иллюминатор и теперь уже на самом деле увидел плот. Пашкиного умения хватило, чтобы покачать крыльями. Крохотная Лина внизу подпрыгивала и махала руками.
Папа вышел из кабины и как тюки переложил блаженствующих уголовников подальше от двери. Диплодок и Артур пускали слюни. Наверное, в грезах, навеянных шаманскими грибами, они уже видели, как тратят свой золотой песок.
Промелькнула деревянная дорога, и за сараями началась обычная, грунтовая, заросшая травой оттого, что по ней давно не ездили. Рассекая мрачную тайгу, она тянулась до горизонта. Митька сообразил, что раз есть лесопилка, то и дороги не могло не быть, ведь надо же увозить с лесопилки готовые доски.
Самолет снизился, ощутимо ударился о землю, подскочил и опять взлетел. Держась одной рукой за штурвал, Пашка что-то выключал, что-то тянул…
И вдруг стало тихо. За лобовым стеклом возникло зрелище, которое видели, наверное, тысячи людей, но рассказать о нем смогли бы только те немногие, кто выжил: остановившийся в полете винт.
Самолет быстро терял высоту. Папа бросился к Митьке, стащил его на пол и сам лег, закрыв руками голову.
Второй удар о землю был сильнее. Со стены слетел огнетушитель и больно стукнул Митьку по плечу. Под полом заскрежетало, по крыльям захлестали ветки.
А потом настала тишина.
Папа помог Митьке подняться и сесть на скамейку.
— Павел, ты что притих?! — крикнул он в кабину. — Будем твою сестру догонять или пускай плывет?
