Я покосился на табличку НЕ СТУЧАТЬ, и еще подождал. И еще подождал.
Никто не вышел из кабинета. Никто даже не выглянул. Я вытащил из кармана телефон и немножко поиграл в «Angry Birds».
Наконец, дверь кабинета приоткрылась, и выглянул мужчина. По лысине и повязанной на шею красной бандане я сразу узнал дядю Феликса.
Он посмотрел на меня, прищурившись. Потом вошел в комнату ожидания.
— Ты Томми Фарелли? Меня дожидаешься? — голос у него оказался высокий, да еще и с присвистом.
— Да, — ответил я, пряча мобильник обратно в карман.
Он еще сильнее прищурился:
— А чего ж не стучал?
Я показал на табличку:
— Так написано же — не стучать.
Он нахмурился:
— Так, первое испытание провалил. Настоящего победителя какая-то жалкая табличка не остановит. Победитель делает все, что ему вздумается.
— Э… простите, — пробормотал я. А что еще я мог сказать?
Он приблизился еще на несколько шагов. Был он коротышка, всего на фут выше меня. Костлявый, с тощими руками без намека на мускулы, и ногами, которые торчали из синих шорт, как цыплячьи ножки.
Поверить не могу, что эдакий мозгляк заправляет лагерем для крутых, подумал я.
— Я — дядя Феликс, — сообщил он своим визгливым голосом. — Ты хотел меня видеть, верно, волчонок? Ну и нечего было читать таблички всякие.
Он положил руку мне на плечо и провел меня в офис. Одну из стен целиком покрывали фотографии ребят из лагеря, занимавшихся спортом. А еще там стоял широченный стол, на котором не было ничего, кроме телефона и блокнота.
Я уселся в кресло перед его столом. Дядя Феликс стоял за ним и изучал меня своими маленькими черными глазками.
— Уже познакомился с Учительницей, волчонок? — спросил он.
— С учительницей? Нет. — Я только что приехал, — ответил я. — Понимаю, я пропустил два дня, но папа сказал…
— Учительница тебе покажет, где раки зимуют, — прервал меня дядя Феликс. — Да, я знаю, ты пропустил два дня. Но она тебя мигом до ума доведет.
До ума доведет?!
Я тяжело вздохнул.
— Почему все здесь обращаются ко мне «волчонок»? — спросил я.
— Потому, что все здесь живут по волчьим законам, — ответил он. — Это ты быстро усвоишь. Это собачий мир: ешь, или будешь съеден. Человек человеку — волк.
Почему-то это меня рассмешило. Люди же не звери, чтобы пожирать друг друга, верно?
В разговоре Феликс строил из себя крутого. А с виду — сморчок, дунь-плюнь — нету.
Он поправил свою красную бандану.
— Ну что ж, удачи, — сказал он. — Ступай в домик «Ж».
Я начал подниматься… и тут же плюхнулся обратно в кресло.
— Домик «Ж»? Но Хап же сказал, что отнесет мои вещи в двенадцатый.
Дядя Феликс перегнулся через стол:
— Кто сказал? И никакого двенадцатого домика у нас нет. У нас домики называются по буквам алфавита.
— Но… но… — выдавил я, — Хап сказал, что…
— Хап? Какой такой Хап? — спросил Феликс. — Никакой Хап у меня не работает.
Он немного помолчал. Я видел, что он напряженно думает.
— Хотя постой, — сказал он тихо. — Постой. Я понял. Хап. Да. А он хохмач, этот парень. Хап.
— Остряк? — не понял я.
Он покачал головой:
— Прости, Томми, но вещички твои попросту ХАПНУЛ какой-то жулик.
Я бродил по острову в поисках своего домика. Я все время думал о словах в брошюре: «Приезжаете вы неудачником…».
Ну, это точно про меня.
Меня обокрал человек, назвавшийся ХАПОМ! В первые же минуты на острове я лишился всего багажа. Как же так?
На прощание дядя Феликс похлопал меня по плечу.
— Ты выучил свой первый урок, Томми, — сказал он. — Никому не доверяй.
У меня слегка кружилась голова. Кишки завязались в узел. Солнце жгло глаза, и в его ослепительном свете все вокруг казалось мне слишком ярким.
Даже зубной щетки не оставил, гад.
Я опять достал телефон. У меня мелькнула отчаянная надежда, что мне удастся позвонить родителям и попросить, чтобы они прислали мне новые вещи.
Но связи, разумеется, не было. Ни связи. Ни вай-фая. Я запихнул телефон обратно в карман.
Впереди, остервенело гавкая друг на друга, пронеслись две поджарые желтые псины. Я чуть не врезался в них.
Это собачий мир.
Они промчались по золе и обугленным головешкам кострища и исчезли среди деревьев.
С игрового поля доносились крики. Вокруг моей головы с жужжанием кружились насекомые. Отмахиваясь от них, я искал дорогу к домикам мальчиков.
Я не нашел ни малейшего намека, куда мне идти. Возможно, это еще одно испытание. Найди свой домик без посторонней помощи.
Что я вообще здесь делаю?
Этот вопрос не шел из головы. Я двинулся по песчаной тропинке в лес. Но завершилась она тупиком. Птицы подняли гвалт. Я все еще слышал, как где-то неподалеку лают собаки.
— Какой же я неудачник, — пробормотал я вслух. — Даже домик свой найти не могу.
Я попробовал другую тропинку, которая, извиваясь, уходила от места собраний, и вскоре обнаружил, что поднимаюсь на небольшой пологий холм. На вершине стояли маленькие белые домики.
Вниз по склону быстрым шагом спускалась девочка в красной лагерной футболке и синих шортах. У нее были темные глаза и короткие вьющиеся каштановые волосы под красной бейсболкой. На ходу она помахивала руками.
Завидев меня, она остановилась и с мгновение пристально смотрела на меня.
— Заплутал? — спросила она.
Я кивнул.
— А как ты узнала?
Она ткнула большим пальцем себе за спину:
— А там домики девочек.
— Заблудился конкретно, — сказал я. — Я тут совсем недавно.
— Ты опоздал на два дня, — сказала она, смахнув муху с коленки. — Плохи твои дела.
— Тебе нравится в этом лагере? — выпалил вдруг я.
Она пожала плечами.
— Наверное, мне хотелось бы побеждать. Но… — она остановилась на полуслове и огляделась вокруг. Закусила нижнюю губу. Словно что-то ее внезапно встревожило. — Кстати, я — Софи, — представилась она.
— Томми, — представился я. — Я… ищу домик «Ж».
— Чего? — она моргнула. — Нет тут никакого домика «Ж». Все домики пронумерованы.
Я уставился на нее. Неужели это было еще одно испытание от дяди Феликса?
— Ты новенький, так? — сказала Софи. — Тогда тебе в двенадцатый. — Она указала куда-то за служебное здание. — Мальчики живут на другой стороне. Во-о-он по той тропочке.
— Спасибо, Софи, — сказал я.
Она снова торопливо огляделась вокруг.
— Мы тут никогда друг друга не благодарим, — прошептала она низким шепотом. — Мы тут все соревнуемся. Мы должны бороться друг с другом.
— Но… почему? — спросил я.
— Чтобы нас не съели, — ответила она.
Я рассмеялся.
— Собачий мир, значит? Ешь или будешь съеден?
— Ничего смешного, — огрызнулась она. — Я серьезно. Учительницу видел?
— Нет. Я…
— Сейчас ты мне не веришь. Ничего, увидишь Учительницу — поймешь, что я говорила правду.
Я прикрыл глаза от яркого солнца.
— Чем она так страшна, эта ваша училка? — спросил я.
— Учительница — чудовище, — заявила Софи, — и зовут ее миссис Мааарг. И она — чудовище, кроме шуток.
Я снова рассмеялся:
— Мы что, в ужастике снимаемся?
— Я серьезно, Томми. Я…
— Все с вами ясно, — сказал я. — Как же не разыграть новичка!
Софи посмотрела на меня угрюмо.
И что, мне теперь верить в монстров?
— Я пытаюсь тебе помочь, — сказала она, сжав кулаки. — Лагерь не такой, как кажется. Мы здесь для того, чтобы кормить чудовище.
Ее дыхание вдруг стало тяжелым.
— Видел брошюру, ну, где говорится, что с острова уедут только победители?
Я кивнул:
— Ага. Читал.
— Так вот, Томми, это правда. Потому что неудачников миссис Мааарг съедает.
Я не удержался. Уморительно-серьезное выражение ее лица вызвало у меня новый взрыв смеха.
Она прошла мимо, направляясь вниз.
— Мне пора. За нами следят.
— Серьезно? — спросил я.
Она обернулась:
— За нами постоянно следят. Чтобы убедиться, что мы друг другу не помогаем. Человек человеку волк, помнишь? Понимаю, ты считаешь, что это все большой розыгрыш. Но догадайся, кого в итоге сожрет Учительница?
— Меня?
— Да. Верней всего. Потому что ты опоздал на два дня. И тебе не догнать остальных. И принимаешь все за розыгрыш.
Она вздохнула.
— Быть тебе неудачником, Томми. Не выбраться тебе с острова…
— Да ладно, — сказал я. — Тоже мне…
Но она уже бежала вниз по склону холма.
Я стоял и смотрел ей вслед, пока она не исчезла среди деревьев. Неужели она решила, что я настолько тупой, что поверю, будто по острову бродит чудовище? Чудовище, которое ест детей? Я что, похож на дитя малое?
Солнце напекло лоб, жгло щеки. Я повернулся и зашагал вниз с холма. Миновал кострище и офисное здание.
