— Максим! — закричал он. — Максим! Вернись, ненормальный!..
Максим послушно замер, почти невидимый в полумраке.
— Возвращайся, — сказал он. — Встретимся на баррикадах. Пока.
И пополз вниз, растворился в непроглядном мраке подземного лабиринта.
— Дурак, — простонал Санчо. — Ну какой дурак!..
И представилось ему, что там, в застоявшейся, вязкой, как трясина, тишине, задавленный стаей стреляных волков, бьётся один против всех его добрый друг Макс, бьётся безоружный, потому что стрелы кончились и тетива лопнула, бьётся из последних сил и зовёт: «На помощь, Санчо!», а тишина проглатывает все звуки, ухмыляется, а стреляные волки наваливаются все разом и грызут, грызут…
Санчо судорожно вздохнул, посмотрел на свою будущую невесту, перевёл взгляд на небо, на далёкую полоску леса. Может, в последний раз видит…
— Джунгли, брат, не шутят, — сказал он Антонине. — Джунгли, брат, спросят, и нужно успеть ответить. А ты ступай. Встретимся на баррикадах, уж не знаю, где это.
Тонька фыркнула и решительно направилась к берегу. Санчо проводил её взглядом, потом схватился за шаткую металлическую скобу и начал торопливо спускаться вниз, спасать Максима.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПЛЕННИКИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
Он торопился и чуть не плакал, а на последних ступенях всё-таки сорвался и, с замиранием сердца пролетев несколько метров, грохнулся на бетонный пол, но тут же вскочил, потому что торопился, боялся опоздать на помощь другу и закричал:
— Я здесь, Максим! Я уже иду! Держись…
— Что ты разорался? — Максим вышел из темноты целый и невредимый. — Ногу подвернул, что ли?
— Я думал… — залепетал Санчо. — Что ты… Что тебя…
Сердце его отчаянно билось, и казалось, его удары эхом отдаются в тишине подземного коридора. Голос не слушался, и ноги вдруг стали ватными, как у того плюшевого мишки, которого он подарил Антонине на день рождения.
— Истукан ты, а не Великий Магистр, — сказал Санчо, постепенно приходя в себя. — Я кричу, зову, а ты молчишь как убитый! Так и свихнуться недолго! Нашёл свою стрелу?
— Нашёл, — кивнул Максим. — И фуражку тоже. — Он оглянулся по сторонам, зябко повёл плечами. — А клёвенько здесь!.. Побродить бы, поохотиться на призраков… Здесь их как грязи.
Стены подземного коридора были тёмными от сырости. Капельки воды сверкали в полумраке, словно жемчужины. Каменные плиты пола были покрыты плесенью. Многие годы никто не спускался в этот лабиринт.
Санчо поёжился. Хотя тишина в этом угрюмом подземелье была почти осязаемая, он улавливал чьё-то присутствие, какие-то подозрительные шорохи, слабое рычание, возню. Казалось, из темноты за ним наблюдают чьи-то злобные глаза. На ум тут же пришли досужие россказни Макса о том, что в этих катакомбах, возможно, и водятся подземные упыри и оборотни — слуги Чёрного Генерала.
— Полезли наверх, — сказал Санчо. — Опять же «Космические бродяги»…
— Боишься?! — усмехнулся Максим. Было заметно, что он тоже нервничает, но звание Великого Магистра обязывало держать марку. — Может, где-то здесь и зарыты сокровища призрака… Может, в двух шагах от нас.
— Так темно ведь… Как ты их найдёшь? Фонарик нужен.
— А у меня спички есть, — Максим потряс коробком. — Сделаем факелы. Вон ветошь и трубки пластиковые валяются… Горят отлично, только чадят.
— У нас и мешка нет, — упорствовал Санчо. — А за пазухой много сокровищ не унесёшь. — Он нащупал скобы лестницы. — И стемнеет скоро… Давай лучше завтра, с утра.
— Нет, давай лучше…
Но Санька уже быстро карабкался наверх.
Это было чудесно. Как будто нырнул с обрыва в реку, глубоко-глубоко, до самого дна, а потом всплываешь из темноты к свету и видна зелёная плёнка воды, а за ней ясное небо… Ты наверху, в безопасности, ты ликуешь.
Но друзьям, увы, не повезло: когда до выхода из люка оставалось десять ступеней, наверху раздался грохот, и светлое отверстие люка вдруг превратилось в полумесяц, затем в узкий серпик, а через секунду и вовсе исчезло.
Санчо не верил своим глазам. Впрочем, теперь доверять им и не стоило, потому что в кромешной темноте они ничего не видели. Но факт оставался фактом: люк над их головой был закрыт.
— Тонька, перестань дурачиться! — закричал Максим. — Антонина! Что это за шутки?!
Сверху послышался дробный стук: кто-то заваливал чугунную крышку люка булыжником.
— Это не Тонька, — прошептал Санчо и начал потихоньку спускаться вниз. — Тонька уже давно на том берегу.
— А кто же тогда? Кроме нас и чучела, на свалке никого не было.
— Вот именно.
Для несчастных узников, замурованных в подземелье, началось иное летосчисление. Здесь, глубоко под землей, они оказались в ином пространстве, в ином измерении. В этих коридорах времени не существовало. Минута измерялась годами, один день равнялся тысячелетию, между двумя словами пролегала вечность.
— Язык твой — враг твой, — сказал Санчо.
— Это почему?
— Ты брякнул, что мечтаешь побродить по этому лабиринту, поохотиться на призраков… Вот твоя мечта и сбылась. Теперь можешь бродить сколько тебе угодно, до самой смерти. То есть совсем недолго.
Великий Магистр подбросил в костёр ещё немного просмоленной ветоши. Пламя чуть поднялось, и снова к потолку повалил густой, липкий дым.
А с потолка свисали гирлянды липкой паутины. И если приглядеться, то было видно, как нервно перебирают суставчатыми лапками пауки, с тихим сухим шорохом пятясь в уютную темноту.
— Никакие невзгоды не могут сломить рыцарей Золотого Льва! — озираясь, сказал Максим.
— Вот именно, — кивнул Санчо. — Только теперь мы не рыцари Золотого Льва. Мы рыцари Печального Образа.
— Если мы не уйдём с этого места, то в конце концов нас начнут искать.
— В конце концов начнут, — согласился Санчо. — Это точно. Найдут ли, вот в чём вопрос.
— Откроют люк, а здесь мы.
— Ага. Мы или то, что от нас останется.
Тьфу на тебя!
Стояла мёртвая тишина, и только эхо подхватывало слова и уносило их в глубь лабиринта, в темноту и забвение. Сколько им ждать помощи? День? Неделю? Вечность?
— Главное, не сходить с места, — уверенно повторил Максим. — Мне папа так и говорит: если потеряешься в магазине, не сходи с места, я сам тебя найду.
— А где твой папа?
— В командировке. Далеко. В Африке.
— Да. Далековато.
Откуда-то прилетел влажный сквозной ветерок. Он играл робким пламенем костра, ерошил белоснежное оперение стрел и волосы на затылках мальчишек.
— Без дяди Гоши не обойтись, — сказал Санчо.
— А что дядя Гоша?
— Всё-таки милиционер. И у него есть карта этих… подземных коммуникаций полигона. Вот если бы…
Договорить Санчо не успел. Впереди, рядом с границей освещенного круга, мелькнул силуэт. Мальчишки замерли, напряжённо всматриваясь в темноту.
— Кто здесь? — хрипло спросил Великий Магистр. — Вы не очень-то… Мы вооружены!
Свет костра затрепетал под порывами сквозняка. По стенам заметались тени. И тут из темноты вышел огромный пёс. Он был чёрным, как породивший его мрак, только на лбу было белое пятно.
— Это всего лишь собака, — деревянным голосом произнёс Великий Магистр. — Заблудилась, наверное. Эй, ма-ма-маленький, не бойся… Ты откуда здесь взялся?
Пёс медленно приблизился и остановился метрах в пяти от рыцарей Золотого Льва. Он слепо щурился: видно, свет костра резал ему глаза. Его длинная шерсть была спутана, а в глубине зрачков тлел зловещий рубиновый огонёк. Максим выхватил из колчана боевую стрелу, натянул лук.
— …А с третьим криком петуха воинство его исчезает, а сам он превращается в чёрную собаку… — прошептал Санчо, а потом сорвался на крик — Стреляй, Макс! Стреляй, или конец нашим страданиям!..
Гулко ударила тетива. Мимо! Наконечник стрелы шаркнул по бетонной стене, блеснула искра… А пёс шарахнулся в сторону, потом прыгнул вперёд, встал на задние лапы, совсем как человек, разразился глухим, отрывистым лаем и вдруг мелкими прыжками, бочком, поскакал прямо на мальчишек.
Нервы ошалевших от ужаса рыцарей не выдержали — они обратились в паническое бегство.
Коридоры, нескончаемые коридоры ветвились, переплетались, уходили глубоко под землю, где трудно было даже дышать, каменными ступенями поднимались вверх.
Вниз, вверх, направо, налево… Максим мчался впереди, Санчо едва поспевал за ним. А позади слышалось рычание и отрывистый лай. Пес не отставал.
— Быстрее! Быстрее!
Как ни странно, темнота отступила. Санчо видел и мусор под ногами, и полосатую безрукавку Макса, и цифровые коды на стенах. Всё было окутано призрачной зеленоватой дымкой. Может, это глаза привыкли, а может, и правду говорил дядя Гоша, что стены блиндажа покрыты специальной флуоресцирующей краской.
