– Идея отличная. Но мне хотелось, чтобы ты сам её высказал… Брута и Катту навещал?
– Они всем довольны, но только, по-моему, эта кошачья нянька их перекармливала. Я загрузил холодильник всем, что было в твоём списке.
Машина въехала в ворота Индейской Деревни, и они замолчали. Справа промелькнул домик привратника, слева – гольф-клуб; машина пошла вдоль Речной дороги, застроенной живописно расположенными кондоминиумами.
Квиллер затормозил перед «Ивами», кондо номер один.
– Ну беги, обнимай своих кошек, а я займусь багажом.
– Хочешь зайти поклевать творога или фруктов? – спросила она мягким грудным голосом, который когда-то и стал причиной их знакомства.
Творог безусловно не был излюбленным лакомством Квиллера, и на миг он заколебался. Потом ответил:
– Да, с удовольствием.
Ближе к вечеру он взял свой рабочий блокнот и запас жёлтых карандашей, а также сиамцев и телефон и отправился в беседку. Это было восьмиугольное сооружение, со всех сторон обтянутое сеткой, выстроенное на «птичьем дворе» – всего в нескольких метрах от дома. Усевшись там, он стал набрасывать черновик вторничной колонки. Юм-Юм принялась за любимое дело, а именно – охотилась за насекомыми, ползающими по наружной стороне сетки. Коко улегся на полу и наблюдал за вороньим семейством, все семеро членов которого вальяжно разгуливали по двору. «Интересно, это те же самые, что прилетали сюда прошлым летом или кто-то новенький?» – гадал Квиллер. Тех, прошлогодних, он прозвал Банкерсами – по имени учёного-орнитолога Терезы Банкер, изучавшей исключительно данную породу птиц. Она, конечно, слегка чокнутая, как и её кузен Джо, метеоролог с радиостанции «Голос Пикакса». Тот называл себя Человек Погоды или Погодный Бог и неизменно сдабривал метеопрогнозы смешками и шуточками.
Телефонный звонок прервал размышления Квиллера.
Звонил его друг Торнтон Хаггис, бывший каменотёс, ныне официальный историк округа и неутомимый волонтер.
– Привет, Квилл! Занят? Хочу кое-что принести и кое о чём поговорить.
– Ты где сейчас?
– В Центре искусств. Нужно было немножко помочь. Минут через пять могу быть у тебя.
– Мы в беседке. Выпьешь стаканчик вина?
– Спасибо, не сегодня. Мы ждем гостей. Жена пригласила нового пастора и ещё нескольких наших прихожан.
Здание Центра искусств располагалось в дальнем конце одичавшего яблоневого сада. Прямо оттуда к амбару Квиллера вела проложенная когда-то для вагонеток дорожка, и вскоре среди деревьев замелькала похожая на развороченный сугроб белоснежная шевелюра Торнтона. Сиамцы, затаив дыхание, следили за тем, как она приближается. Назначение этой белой штуковины оставалась для них жгучей тайной.
В руке у Торнтона было что-то, похожее на колокольчик. Но без язычка. Выложив эту вещицу на стол, он сказал:
– Вот. Это несколько запоздалый подарок ко дню рождения.
– Какая красота! – воскликнул Квиллер. – Даже и не поверить, что ты сам это выточил!
Работа на токарном станке была новейшим увлечением Торнтона.
– Оливковое дерево, очень хрупкое. Задумывалась как вазочка для конфет, но, если хочешь, используй её как кошачью миску.
Сиамцы уже вскочили на стол и с любопытством обнюхивали новый предмет. Вазочка на ножке-стебле, опирающемся на круглую подставку, была выточена из цельного куска дерева и декорирована зернистым узором, спиралью поднимающимся снизу вверх, чтобы в конце концов слиться с зазубринками и узелками, которыми наградила оливковые деревья сама природа.
– Я онемел от восхищения или, если угодно, восхищён до онемения, – сказал Квиллер. – Поставлю её на письменный стол и буду держать в ней разные мелкие бумажки, скрепки и золотые монеты… А теперь сядь, пожалуйста, и расскажи, о чём тебе захотелось поговорить.
– А вот о чём. В будущем году нашему Пикаксу исполняется сто пятьдесят лет, но уже в этом году Брр исполняется двести. Как всё это отмечать? Оргкомитет считает, что большинство людей просто запутается во всех этих столетиях, полуторастолетиях и двухсотлетиях. Поэтому Брр решил просто отпраздновать день рождения и устроить по этому поводу кучу мероприятий в июле и в августе. Задуман именинный торт, в который будет воткнуто двести свечей, парад двухсот яхт на воде, ну и всякие представления, конкурсы. Клуб «Возрождение» решил поставить и показать в одном из городских залов пьесу «Переполох у лесорубов», и мы тут подумали: а не освежить ли тебе свой спектакль и не сыграть ли его раза два-три за лето? Публика всё ещё вспоминает, как это было здорово.
Торнтон имел в виду «Грандиозный пожар, случившийся в 1869 году», спектакль, повествующий о лесном пожаре, спалившем тогда чуть ли не половину Мускаунти.
– Хмм, – промычал Квиллер, поглаживая усы. – А ведь был ещё ураган тысяча девятьсот тринадцатого года. Он потопил массу судов и нанёс колоссальный ущерб всем приозёрным городам.
– Великолепно! Ты о нём писал?
– Нет, и в этом-то вся загвоздка. Готовя спектакль о лесном пожаре, я пользовался документами, собранными Гейджем. А вот об урагане тысяча девятьсот тринадцатого года у меня никаких материалов нет.
– Я их добуду, – с обычным для него энтузиазмом заявил Торнтон. – Можно сказать Гэри Пратту, что я тебя в общем уговорил? Он с радостью предоставит любую помощь.
Торнтон поднялся, чтобы идти.
– А что у тебя сегодня на ужин?
– Остатки индейки и кое-какой гарнир. Мы любим индюшатину.
– Йау, – подтвердил Коко.
Попрощавшись, Торнтон пошёл назад, в Центр искусств.
Глядя, как он идёт по дорожке, Квиллер задумался. Вдруг его осенило. За последнее время он собрал двадцать семь бытовавших в округе легенд из жизни Мускаунти и готовил их сувенирное издание к стопятидесятилетию Пикакса. Выпуском этой книги, названной «Были и небылицы», занимался в частном порядке Клингеншоеновский фонд. А может, она поспеет и к празднованию дня рождения Брр?
Квиллер набрал домашний номер юрисконсульта Дж. Аллена Бартера. Барт, как его обычно называли, представлял Квиллера во всех делах, имеющих отношение к Фонду К.
– По-моему, проблем здесь не возникнет, – сказал Барт. – Макет уже в типографии, рисунок для суперобложки готов.
– Какого она будет цвета?
– Говорят, броского.
Был уже поздний вечер, когда Квиллеру вдруг позвонил инспектор Броуди, начальник полицейского управления Пикакса.
– Нужно поговорить, – заявил он, как всегда, лаконично. – Причём конфиденциально.
– Что ж, Энди, приезжай. Только не превышай допустимой скорости.
Едва он достал бутылку виски и приготовил кубики льда и тарелку с сыром, как инспектор вошёл в дом и направился к бару с таким решительным видом, словно на нем была полицейская форма. Подсев к бару, он сразу наполнил себе стакан.
– Энди, я был восхищён твоей выдержкой, когда найденный при раскопках сундук оказался пустым.
Не избалованный комплиментами, инспектор не нашёлся что ответить.
– А где этот сундук сейчас? – поинтересовался Квиллер.
– Пока не решили, что делать с ним дальше, заперт у нас. Но его место в новом книжном магазине – и под пуленепробиваемым стеклом. А магазин надо назвать «Сундук пирата».
– У вас есть догадки, куда подевалось его содержимое?
– Если там и было что-то ценное, когда сундук попал в руки Эддингтона, наверняка он обратил всё это в государственные облигации и до конца дней своих жил с процентов. Не книжная же торговля позволяла ему кормить кошек сардинами!
– Он казался тихоней и скромником, но имел острый нюх. Время от времени покупал книгу за доллар, а продавал за тысячу. К тому же в магазине была переплётная мастерская… Но к делу: о чём ты хотел меня спросить?
– О куске пляжа, который ты получил в наследство от Фанни Клингеншоен. Какова его протяженность и где границы?
– Тянется на полмили. От кондоминиума «Дюны» на востоке до Бочарной просеки на западе. Бочарная просека – негрунтованная дорожка, ведущая к лодочному причалу.
– Ага. На нём вечно болтались всякие шалопаи, но потом шериф всех разогнал.
– Вся собственность Фонда К, на учёте в кадастровом ведомстве, но многое пока на стадии оформления. А почему ты спрашиваешь?
Шеф полиции отрезал себе ещё ломтик сыра и снова наполнил стакан.
– Отличный сыр, просто превосходный!.. Видишь ли, дело в том, что дежурная из патрульной службы шерифа заметила вчера под вечер сарычей, почему-то всё время круживших над одним из лесных участков. Обследовала местность и нашла труп – на твоей земле, метрах в ста от Бочарной просеки. Это был хорошо одетый мужчина, убитый выстрелом в затылок и тщательно освобожденный от всего, что помогло бы опознанию. Завтра новость появится в газете, но я подумал, что тебе неплохо узнать об этом заранее.
– Время убийства установлено? – Задавая вопрос, Квиллер уже почувствовал знакомое покалывание верхней губы.
