Блинков-младший до сих пор был уверен, что гильза (или все-таки пуля?) – там, в подвале. Не нашел, значит, плохо искал.
– Митек! А я тебе звоню, звоню… – Мелко семеня по накатанной ледяной дорожке, к нему шла Ирка и тараторила: – Ты алгебру сделал? А в снегу чего копаешься, потерял что-нибудь? Ой, Митек, ну ты и грязный! – Ирка подошла ближе и отшатнулась. – А запах!! Митек, вот уж не знала, что ты любишь с кошками возиться!
– Ненавижу, – буркнул Блинков-младший. – Ир, не знаешь, мои дома?
– Мама точно дома, она к телефону подходила. А что, боишься показываться? – сообразила Ирка. – Ну-ка, выйди на свет.
Она взяла Блинкова-младшего за рукав и потащила к лампочке под козырьком подъезда. Было приятно, что Ирка о нем заботится, но для порядка Митек сопротивлялся.
– Пойдем к нам, – разглядев его при свете, решила Ирка. – Папа где-то за городом, вернется поздно. Засунем тебя в стиральную машину, и через час будешь как новенький. А твоим скажем, что алгебру делали.
Блинков-младший колебался. Явишься в таком виде домой – придется объяснять маме, зачем лазил в подвал. Пойдешь к Ирке – придется объяснять Ирке, а это не всегда приятно.
– Пойдем, что стоишь? – тянула его Ирка, и Митек решил покориться судьбе.
Проходя мимо подвального окошка с простреленными стеклами, он посветил фонариком:
– Ир, смотри. Знаешь, что это?
– Пулей пробито? – догадалась Ирка. – Ага, так ты в подвале вымазался! Нашел что-нибудь?
– Да, в общем, ничего особенного… Никиту помнишь?
– Помойных дел мастера? Митек, он странный. Приносит вилку мельхиоровую, говорит: «Ваша, в мусоропроводе нашел». Смотрю – правда наша, нечаянно выбросили. Но откуда ему-то знать, какие у нас вилки?
– Он все про всех знал, – сказал Блинков-младший. – Ты же не носишь в мусоропровод каждую бумажку, а наберешь мешок и выбрасываешь. Может, в этом мешке твоя старая тетрадка или еще какой-нибудь приметный мусор.
– Ой, как противно! – передернулась Ирка. – Мало ли что я выбросила, а он в этом копается…
– Копался. Он уже дня два как исчез.
– Вот и хорошо. Знала бы раньше, чем этот Никита занимается, я бы папу на него напустила!
– Что ж тут хорошего? – возразил Блинков-младший. – Если бы кошка пропала, то ее хозяйка сейчас бегала бы по двору, искала. А тут – человек, и никому дела нет.
– Да кому он сдался, твой Никита?!
– Мне, например, – ответил Блинков-младший.
– Искать будешь?! Бомжа?!!
– Перед законом все равны.
– Ой-ой-ой! Законник! – Ирка так разозлилась, что подпрыгивала на ходу. – От человека (прыг!) должна быть (прыг!) польза! (Прыг!) А если он работать не хочет, надо его заставлять! (Прыг, прыг, прыг!) Я бы на таких Никитах воду возила! (Самый большой прыжок и притоп ногой.)
– Зачем воду? В Германии лучше придумали, – подсказал Блинков-младший. – Сгоняли в трудовые лагеря бездомных, нищих, безработных и заставляли дороги строить. Бесплатно, за одну похлебку…
– Вот и правильно! – вставила Ирка.
– …Это при Гитлере было, – невозмутимо закончил Блинков-младший.
– Скажешь, я фашистка?! – взвилась Ирка.
– Просто ты не подумала.
– А сам-то подумал?! Никиту он искать будет! Да к твоему Никите подходить надо с наветренной стороны в противогазе!
– У каждого свои недостатки, – заметил Блинков-младший.
– Ты нарочно меня дразнишь!
– Чем это я тебя дразню?
– Ой-ой-ой! Олененок Бэмби! Наивная, но страстная душа!
– Ир, представь, что Никита тонет, а у тебя спасательный круг или веревка, – стал объяснять Блинков-младший. – Ты что сделала бы?
Ирка схватывала такие вещи на лету.
– Ага, я скажу. Конечно, мимо не прошла бы, я же не убийца. А ты скажешь: «Вот и я хочу ему помочь». Только, Митек, откуда ты взял, что Никита, типа, тонет? Может, его просто милиция забрала.
– Там нет чужих следов: только его, дворника и кого-то еще. Монтера скорее всего, – механически ответил Блинков-младший, думая о другом. Ему пока что не хватало фактов, чтобы построить версию. Да и каждый из этих фактов по отдельности можно было бы объяснить обычными житейскими причинами. Даже дырочки от пули: может, им сто лет в обед, этим дырочкам, просто Блинков-младший не замечал их раньше… И все же сыщицкое чутье подсказывало ему: здесь пахнет преступлением. Но Ирке не объяснишь про чутье. Еще смеяться станет.
– Ладно, – приставала Ирка, – пускай его не милиция забрала. Сам ушел. Что дальше?
– Он свои вещи бросил в подвале. Конечно, барахло, но других у него нет.
– Это не преступление, – парировала Ирка.
– А после дворник обыскивал подвал. Во все щели лазил.
– Ха-ха!
– А пулевые пробоины куда денешь? – спросил Блинков-младший. Это было самое веское доказательство, и он специально приберег его напоследок. – Или скажешь, Никита их пальцем проковырял?
– Да почему же Никита?! – не раздумывая ответила Ирка. – Пистолет стоит долларов пятьсот. Откуда у бомжа такие деньги?
– Значит, стрелял не он, а в него.
– Или просто стреляли. В божий свет как в копеечку. Митек, прикинь, сколько стволов в одном нашем дворе. Здесь же давали квартиры контрразведчикам. Я человек пять-шесть знаю, не считая твоей мамы и моего папы. А охотничьи ружья? У папы Ломакиной пять штук! А охранники? В моем доме на первом этаже фирма, в твоем две, и еще через дорогу «Обмен валюты». Мало ли кто мог нечаянно стрельнуть! В общем, чепуха это на постном масле. Ничего с твоим Никитой не случилось, – заключила Ирка. – Но, так и быть, придется тебе помочь. Если алгебру дашь списать.
Вот так всегда с Иркой. Блинков-младший знал ее всю жизнь. Они были слишком похожи, чтобы мирно уживаться. В бессознательном возрасте если Ирке хотелось, например, лопатку, то и ему хотелось лопатку, и они дрались. А родители говорили: «Ничего, Митек подрастет и научится уступать Ире». Спрашивается, почему он обязан уступать?! Так и продолжалось: драться перестали, спорить – нет. Ладить с Иркой было трудно. Но у него не было друга вернее.
Глава IV. КОНТРРАЗВЕДКА МОРЩИТСЯ
Сколько преступлений осталось нераскрытыми из-за родителей четырнадцатилетних сыщиков! Стоит им узнать, что сын или дочь ведет расследование, как ценнейшие улики летят в помойку, а сыщика сажают под замок учить уроки.
Блинкову-младшему повезло: у него мама подполковник контрразведки. Она ему верит. Она дает ему почистить свой автоматический пистолет Стечкина и вообще позволяет много лишнего, на взгляд обычных родителей.
Мама не прощает одного: если знаешь о преступлении что-нибудь важное и молчишь. Вскинет брови, посмотрит на тебя, как на бациллу под микроскопом: «Единственный сын, а я-то думала, что ты уже вырос…» И правильно. Сыск – не игра: «Попробую сам преступника половить, а если не получится, милиции расскажу». Кто так думает, пускай ловит бабочек. Потому что если он скроет настоящее преступление, его будут судить! Ему нет оправдания. Такие законы в нашей стране, и трудно представить себе другие.
Итак, рано или поздно Блинкову-младшему пришлось бы рассказать маме о деле пропавшего бомжа. Но спешить не стоило. Если уж Ирка в пух и прах разбила его доказательства, то соваться с ними к подполковнику контрразведки – только позориться. Надо сначала хотя бы найти пулю или гильзу, а лучше – и то и другое. Тогда будет что показать маме. Криминалисты из контрразведки установят, из какого оружия и, главное, как давно был сделан выстрел. Если примерно в те же дни, когда исчез Никита, то бомжа надо искать, живого или мертвого.
И Блинков-младший с Иркой решили помалкивать, пока не обыщут на стройке все четыре комнаты, на которые указывала бумажная трубочка.
Мама раскусила его навскидку, как выстрелила. Взгляд на куртку, сморщенный нос – и готов результат расследования:
– Ополаскиватель. Цветочный запах – Ира. Единственный сын, где это ты так перепачкался, что тебя пришлось в машине отстирывать? И ботинки почистил! Небывалое событие! Покажи подошву… Ага, грязь, а на улице мороз. Подвал или чердак?
Пришлось выкладывать все начистоту.
С самого начала Блинков-младший понимал, что еще не готов к этому разговору. Мама слушала, продолжая морщить нос. Было непонятно, что ей не нравится больше: то, что единственный сын пытался скрыть от нее тайну, или то, что сейчас он беспомощно мямлил. Когда Блинков-младший добрался до так и не найденной гильзы, пришел с работы папа.
– Технический перерыв, – объявила мама. – Митек, разогрей папе ужин. Олег, не раздевайся. Сходи посмотри, что там за пулевые отверстия в окне.
– Может, заодно хлеба купить? – деловито спросил старший Блинков. Живя в такой семье, отвыкнешь удивляться.
– Если только булочку для Митьки, – по-прежнему морщась, ответила мама.
Едва ли стоило приравнивать булочку к боевой награде, но Блинков-младший немного повеселел. Похоже, не такие уж глупости он говорил! Но когда минут через двадцать семья собралась на кухне, мама начала громить единственного сына, как Петр Первый шведа под Полтавой.
