В зале послышались одобрительные возгласы. Члены комитета смотрели на Тео, ловя каждое слово.
— Это будет злоупотребление правом, — вынес вердикт юный оратор. Его голос зазвенел. — Дальше: какому умнику пришло в голову гонять двадцать пять тысяч машин в сутки мимо начальной школы и футбольного комплекса? Минимум десять тысяч длинномеров с дизельными двигателями! Раз никому в голову не пришло провести компетентное исследование, насколько загрязненным окажется воздух, то вы, извините, не знаете, о чем говорите. И никто не знает. Но мне кажется, хоть я начинающий юрист, а не ученый, что последнее место, где люди хотят видеть оживленное четырехполосное шоссе, — это вблизи начальной школы.
Харди, Вуди, Чейз и Эйприл, стоявшие за спиной Тео, тут же начали кашлять и задыхаться. Инициативу подхватили другие дети, и через полминуты вся желтая толпа тряслась, кружилась на месте и сгибалась пополам, утрированно демонстрируя последствия вдыхания загрязненного воздуха.
Мистер Стэк поднял руку:
— Ладно, ладно.
Кашель и судороги тут же прекратились. Зал это немало позабавило. Улыбнулись и некоторые члены комитета.
Тео продолжил:
— К счастью, моя школа далеко от предполагаемого шоссе, но позвольте и о ней сказать два слова. Уже два месяца, как у нас отменили внеклассные занятия, сократили почасовиков, тренеров, уборщиц, работников столовой, отменили экскурсии. Всем школам штата пришлось пойти на это. Почему? Им урезали бюджет. Собрано недостаточно налогов. И это коснулось не только школ. Полиция и пожарная служба вынуждены увольнять работников. Сокращения коснулись уборки улиц, вывоза мусора, обслуживания парков и зон отдыха, всех до единой сфер. Вам это известно, ведь вам пришлось принять решение о сокращении бюджета округа. — Выдержав паузу, Тео нанес решающий удар. — Так как же вы, наша администрация, можете урезать бюджеты всем организациям и тут же принимать проект шоссе в никуда стоимостью двести миллионов долларов?
Зал взревел, многие вскочили на ноги. Овация долго не стихала — напротив, аплодисменты становились громче. Тео отступил от трибуны. Мистер Стэк поднял руку, призывая к порядку, но его не слушали. Да и что он мог сделать? Арестовать несколько сотен человек? У него хватило ума продолжать сидеть с угрюмым видом и слушать громогласное волеизъявление зала. На секунду он встретился глазами с Тео, и стало ясно — они оба это понимают.
Тео чувствовал: лучшей кульминации его короткой спонтанной речи и быть не может. Учитель Маунт говорил: уходить лучше на взлете, многие ораторы теряли аудиторию, затягивая речь. Тео и так радовался, что продержался пять минут. Ему действительно нечего было добавить. Когда зал наконец успокоился, он снова шагнул к микрофону и произнес:
— Спасибо за внимание.
— Благодарим вас, мистер Бун, — сказал Стэк. До полуночи оставалось несколько минут, а на повестке дня — только голосование. Было ясно, что собравшиеся не разойдутся, пока комитет не примет решение. Дети в желтых масках и банданах встали плотнее, заполнив проходы, оказавшись совсем близко от членов комитета, а затем взялись за руки и сели на пол.
— Можете вернуться на свои места, — сказал Стэк, но дети лишь качали головами.
С задних рядов кто-то выкрикнул:
— Давайте голосуйте!
И тут же снова началось скандирование:
— Голосуйте! Голосуйте!
Стены конференц-зала дрогнули, стекла задрожали. Члены комитета сидели в раздражении и замешательстве. Они предпочли бы удалиться в служебное помещение, договориться между собой и объявить решение, но сейчас было ясно: голосовать лучше на месте.
Стэк снова поднял руку, и его наконец послушались.
— Очень хорошо. Согласно регламенту, нам надлежит проголосовать. Мадам секретарь, опросите членов окружного комитета поименно.
Сидевшая в конце длинного стола секретарь начала:
— Итак, все пятеро членов комитета присутствуют и участвуют в голосовании. Для одобрения проекта шоссе нужно сказать «Да», для несогласия с проектом — «Нет». Решение будет принято простым большинством голосов. Мистер Стэк?
— Да.
— Мистер Граймс?
— Да.
— Мистер Джеррони?
— Нет.
— Мистер Макгрей?
Макгрей в раздумье потирал седые усы и наконец скрипучим голосом ответил:
— Нет.
Тео сидел на полу перед сценой, держа за руки Харди и Эйприл. Ему показалось, что все дети затаили дыхание. Момент был напряженный: голоса разделились поровну. Оставался Класко, который четко давал понять, что поддерживает проект.
— Мистер Класко?
Класко напрягся, резко вскинул голову, вытер ладонью рот, заметался на стуле, будто ему было душно, и выпалил:
— Воздерживаюсь.
Митчелл Стэк и Лукас Граймс недоуменно уставились на него, но он смотрел в окно, явно мечтая выпрыгнуть в него и убежать. Толпа заволновалась, не зная, как понимать результат голосования.
Секретарь спокойно продолжила:
— При двух голосах, поданных за, двух голосах против и одном воздержавшемся ходатайство о принятии проекта шоссе Ред-Крик отклоняется в связи с отсутствием большинства.
Ее слова вызвали гром аплодисментов. Люди аплодировали стоя. Дети прыгали и восторженно хлопали в ладоши, ликующие взрослые обнимались, шлепали ладонью о ладонь соседа и радостно пожимали руки. Под шумок пятеро членов комиссии собрали бумаги и по одному вышли. Специалисты дорожно-транспортного департамента и сторонники проекта, прихватив портфели и демонстрационные материалы, направились к дверям.
Собрание было закрыто, но дети не расходились, окружив трибуну, где стоял Тео Бун, наслаждаясь лучшей минутой в своей жизни.
Отмечали победу в субботу, в два часа. Праздник устраивал многочисленный клан Квиннов. Позвали и соседей, чьим землям и домам тоже угрожал проект, и противников шоссе, боровшихся против строительства, и Себастиана Райана, и членов «Сьерра-клуба», и «желтую шайку» подростков, сыгравших во всем этом столь важную роль. Ясным солнечным днем все собрались на большом дворе позади усадьбы, где у Квиннов много десятилетий проходили разные торжества.
Дед Харди, Сайлас Квинн, отвечал за огромное барбекю, где на решетке жарились куры, сосиски, хотдоги, свиные ребрышки. Густой вкуснейший аромат распространился на всю долину. Временами голубоватый дымок, поднимавшийся над грилем, напоминал Тео о дымовых шашках. Бабушка Харди, миссис Беверли Квинн, суетилась у стола, устраивая настоящий пир: бобы, капустный салат, овощная запеканка, фаршированные яйца, початки кукурузы, и все в таком количестве, что хватило бы на целую армию.
Тео пришел с родителями и Судьей. Сломанная лапа у пса почти зажила, а к лангетке он привык и теперь радостно носился по двору с десятком других собак. Вуди, Чейз, Эйприл и другие играли во фрисби, а их родители пили чай со льдом и вспоминали историю их победы.
Праздник удался на славу. Квинны были счастливы, что спасена дорогая их сердцу земля, и от души благодарили всех присутствующих. Когда настало время приступить к угощению, все собрались вокруг стола, и отец Харди, преподобный Чарльз Квинн, произнес прочувственную молитву, возблагодарив Бога за все, и особенно за старых и новых друзей, протянувших руку помощи в трудную минуту.
Опустив голову, но не закрывая глаз, Тео смотрел на проголодавшегося Судью, который тоже молился — по-своему.
Баттс (Butts) — задница (англ.). — Здесь и далее примеч. пер.
Маршмеллоу — белые воздушные пастилки, наполняющие зефир и пастилу.
В оригинале — «суд кенгуру», то есть очень быстрая процедура с заранее подготовленным приговором. Термин возник во времена «золотой лихорадки» в США.
