Ознакомительная версия.
Через полчаса комната выглядела вполне сносно. Осталось только замести мусор, но это мы мигом. Веник здесь, раз-два – готово. Мишка уже спал. Я пошел на кухню выкинуть мусор и заодно посмотреть, как там бабай. Бабая уже не было, поймал, наверно, своих мышей и ушел восвояси – слава богу. Большого бардака он не учинил: только две табуретки опрокинул, и все. Я открыл шкафчик под раковиной, чтобы выкинуть мусор, и – сюрприз! Верхом на ведре сидел богарт и чавкал картофельной шелухой. Я вытряхнул совок, не обращая на него внимания.
– Эй, чего кидаешься?
– А ты чего здесь? Кыш!
– Сам кыш!
– Ну и оставайся тут, дурак! – Я от души захлопнул шкафчик и запер его. Надоела эта нечисть, пускай сидит в помойке, если нравится. Там ей самое место!
Глава VII
Роковое блюдечко
Арсений вернулся в камеру такой радостный, будто мышь проглотил, заговорщицки подмигнул Вене и кивнул на свою печь: пойдем, мол, ко мне. Веня только возмутился про себя: Арсений в колонии совсем стыд потерял, приглашать гостя в нетопленую печь – воспитаньице! Сам Веня вернулся еще час назад, его печь уже весело потрескивала щепками, а рядом дремала кошка. Кошка – наше все. Кошка у холодной печи не ляжет, не такая она дура!
Веня пожал плечами:
– Зайди лучше ко мне, сосед.
Арсений с удовольствием согласился и первый шмыгнул в горячую Венину печку. Веня – за ним. Что домовому хорошо, то каше – смерть: Венантий потеснил горшок с кипящей гречкой и уселся, опершись на него спиной. Арся продолжал подмигивать. У домовых не бывает нервных тиков, значит, что-то случилось.
– Не томи, сосед.
Сосед не томил. Он достал из-за пазухи нечто, завернутое в тряпочку, и шепотом предложил:
– Хочешь в блюдце посмотреть?
Веня чуть в обморок не упал (с домовыми это случается):
– С ума сошел?! А закон?! Хочешь раствориться на два века раньше?!
Арся пожал плечами:
– Во-первых, никто не узнает. Во-вторых, скажи честно: неужели не любопытно, как там твои?
– Вообще-то, да... – Веня не знал, как и поступить. Смотреть в блюдечко – преступление почище побега. Сбежишь – через сутки растворишься или станешь смертным, если захочешь. А посмотришь в блюдечко – ничего с тобой не будет. Только жить и знать, что творится в твоем доме без тебя, – то еще удовольствие. Потому что без домового ничего хорошего в доме не происходит, а ты сидишь себе в колонии и ничего не можешь с этим сделать. Кто это вынесет? Все, кто на Вениной памяти в блюдечко смотрел, либо растворялись самопроизвольно, либо убегали и – опять-таки растворялись, потому что смертным становиться никто не хотел. Только блюдечко оставалось после них, в него смотрели другие заключенные домовики, и побеги продолжались.
– Неужели не любопытно?! – настаивал Арсений.
Любопытно, конечно. Да чего там: Веня как в колонию отправился, только об этом и думал: как там хозяйка? Может, еще можно чем-то помочь, а он, Венантий, здесь прохлаждается?! Конечно, он оставил новому домовику говорящую грамотку на потолке на все случаи жизни. Это не запрещено, и даже наоборот: как новый неопытный домовой сможет прожить без инструкций? Но все равно неспокойно было Вене. Да и кому, скажите, спокойно будет: жить и знать, что в твоем доме новенький неопытный домовой пытается каждый час отбиваться от бабаев, богартов, мышей, тараканов, мора, засухи... Список возможных бед составлял две тысячи единиц. Веня знал все наизусть, чай, не один век проработал, знал инструкции (что делать при каждой беде), и то у него иногда случались провалы. Что говорить о неопытном новичке!
– Любопытно, Арся. Очень даже. Душа болит за хозяйку, как она там, без меня? И кошка уходить не хочет – не к добру!
– Ну вот. Думаешь, мне легче? Давай посмотрим хоть, как они там. Может, все в порядке, а мы тут извелись все. Хотя кошка – это серьезно.
– За что я тебя ценю, Арсений, так это за оптимизм. Давай свое блюдечко.
Сосед аккуратно развернул тряпицу:
– Яблоко есть?
Веня пошарил в карманах. У домовых они бездонные, как у героев «бродилок». Да и как иначе-то, домовой – сущность занятая, ему и то надо, и это...
– Во! Еще с деревни осталось. Подсохло, правда...
– Сойдет. Катись, яблочко...
Яблочко каталось по блюдцу кругами, а Веня смотрел. Прошлое: весь дом на ногах, все собираются уезжать, один Веня предательски спит в своей печке. Собрались, уехали, тут же пришел за Веней бабай, и часа не прождал, нечисть! Веня бы догнал, смог бы! Ага, вот приехали. Ну и домина! А печка где? Первая ночь... Старший малец теперь домовой – плохо, хозяйка бы лучше справилась. Богарта выкинул, молодец, бесенят разогнал – отлично, бабая прогнал, да еще мышей ловить заставил, ха-ха! Умница! Так, а это что? Кто богарта в отбросах оставил?! С ума сошел, это же...
– Сосед, мне нужно бежать.
– Что, совсем плохо?
– Сам глянь!
Арсений уставился в блюдце. Сперва молчал, потом мычал, потом выругался. Затем сказал:
– А у меня что? – И спустя две минуты вздохнул с облегчением. Хоть у него все в порядке. Молодец Арсина хозяйка – второй год справляется. А Вене надо в побег. Срочно надо.
Венантий заглянул под крышку горшка – готова каша. Поесть на дорожку – и в путь. Веня кивнул на горшок:
– Присоединяйся, сосед!
– С удовольствием.
Домовики достали ложки и принялись наворачивать из котелка, радуясь вынужденной паузе в разговоре. Вене меньше всего хотелось сейчас обсуждать побег, зато хотелось поесть и бежать. Арсению наверняка неловко, что у него все в порядке, когда у соседа беда. Так они и ели молча, даже ложками старались не стучать.
Потом Арсений помог Вене собраться, вымыл котелок, узелок связал и даже золу вычистил из печки.
– Бывай, сосед. Не скучай здесь.
– Не буду, не дадут. Ты, главное, сам... Чтобы у тебя все было в порядке.
– Постараюсь. На то я и домовой, чтобы дом в порядке держать.
– Угу.
– Бывай.
Веня выбрался из печки, свистнул кошку и пошел, не оборачиваясь, вон из камеры. Никто его не остановил, потому что лешие-надзиратели только за порядком в камерах следят, а если домовой решил бежать, то тут уже ничего не сделаешь. Растворится домовой, пропадет. Если остановить его сегодня, он сбежит завтра, не завтра – так после. Потому что он сам так решил. Потому и в блюдечко смотреть – преступление хуже побега. Ты-то уйдешь, с тобой все ясно. А блюдечко останется. И будут смотреть в него другие, и будут пропадать, десятками, сотнями, потому что мало у кого бывает благополучный дом без старого домовика. Брать блюдце с собой в мир смертных – нельзя, а то людям в руки попадет – еще хуже будет. А уничтожить его – невозможно, сто раз пробовали.
Леший-стражник только вслед Вене посмотрел да плюнул: еще один ненормальный, за людей переживает больше, чем за себя. Лешему не понять, у него сущность такая, нетерпимая к людям.
Хлопнули ворота за Вениной спиной: отсчет пошел. Через сутки домовой растворится или станет смертным, что еще хуже. А надо столько успеть!
Глава VIII
Дом сошел с ума
После минувшей ночи у меня еще тряслись коленки. Откуда столько нечисти в одной квартире? Откуда потолок знает, как с ней справляться, и почему он умеет писать послания? Почему пишет именно мне? Как я ухитрился вчера полетать на венике? Что все это значит в конце концов?!
Родители ушли на работу, бабушка с Мишкой – в зоопарк, Ольгуха тоже куда-то ускакала с утра. Если не считать пишущего потолка и богарта в помойке, я был один. Слонялся по комнатам, не зная, что со всем этим делать и чем себя занять. На потолке с утра не менялась надпись: «Богарт в отбросах», как будто я не знаю. Пускай не меняется, так спокойнее. А то, когда с тобой потолок разговаривает, – это уже клиника. Лучше – если просто надпись на потолке. Надпись и надпись – подумаешь! Я еще раз зашел в нашу с Мишкой комнату, посмотреть: может, потолок еще что написал? Нет, все тихо. А как там богарт? Прошел на кухню, открыл шкафчик под раковиной. Богарт сидел в пустом ведре, как в ванне, положив локти на края, и балдел. Все содержимое ведра он уже слопал, о чем говорило его надутое брюхо.
– Че нада?
– Ничего. Сиди тут. – Я захлопнул шкафчик. Ну как это называется, а?
Щелкнул дверной замок: наконец кто-то почтил меня своим присутствием. Бабушка с Мишкой вернулись? Нет, Ольгуха. Она вошла какая-то кислая – случилось что?
– Привет, Дим? Не знаешь, где у них тут врач живет, я, по-моему, ногу сломала.
– Сломала?
Я только сейчас увидел, что она прыгает на одной ноге.
– Как ты добралась-то?
– По перилам. Я в подъезде с лестницы свалилась, так что долго идти не пришлось.
– Не знаю. Надо родителям позвонить.
Я отвел Ольгуху в комнату и набрал номер, который мать оставила на случай ядерной войны. Трубку мать взяла сразу. Я рассказал ей, что стряслось.
– Замотай мокрой тряпкой, и пускай лежит. Я сейчас приеду, тоже неважно себя чувствую. Отвезем ее в травмпункт.
– А с тобой-то что?
– Давление, должно быть. Ждите, я скоро.
Ознакомительная версия.
