– Третий, отводи их – и по подъездам! У вас пять минут! Бегом!
Что-то очень тяжелое провалилось в мой желудок от горла. Я вспомнил свою службу в уголовном розыске. Я очень хорошо знаю, что означает вся эта суматоха.
– Командир, – сказал я, приблизившись к парню на расстояние дыхания, – Антон Данилов, бывший опер из Калининского, сейчас частный агент. У меня здесь клиентура. Возможно, наши дела связаны.
– Сочувствую, – бросил «командир», не переставая оттеснять меня от площадки. – Сейчас вам надо отойти.
– Я могу помочь.
Он смерил меня коротким оценивающим взглядом.
– Я наберу Стрельникова, – для пущей важности добавил я, – он подтвердит. Еще несколько секунд молчаливой оценки, затем вердикт:
– Помоги лучше с эвакуацией. Тут сейчас рванет не по-детски. Я похолодел… но все же собрался. Мне казалось, что собрался.
– Командир, погоди с эвакуацией. В первом подъезде чувак с женщиной. Она приехала вон на той красненькой…
Командир окинул взглядом двор, оценил обстановку. К его чести стоит сказать, ориентировался он быстро, отчего я сделал вывод, что работала очень серьезная бригада.
– Так, здесь третий! – крикнул офицер в рацию. – У парня заложник… Женщина… Попробуйте пробить номер ее машины… сейчас надиктую…
И он побежал к красной иномарке, на которой приехала Элегантная Дама.
Между тем во дворе был молниеносно развернут «оперативный штаб». Территорию в считанные мгновения наводнили явно нездешние люди, причем в таком количестве, какое не уместилось бы в прибывшем транспорте. Из микроавтобуса с надписью «МЧС» выгрузились ребята в камуфляже, с автоматами и в черных масках с прорезями для глаз и рта. Всего их было человек восемь-десять, они облепили дверь первого подъезда, как мухи коровью лепешку.
Я крутил головой в разные стороны, ощущая себя персонажем голливудского боевика. И, да! – я приторчал от адреналина, хлынувшего в кровь! За годы работы в детективном агентстве «Данилов» я отвык от спецопераций, а теперь судьба подкинула старому псу шанс вспомнить свои трюки.
Я подбежал к Тане, взял ее за руку.
– Танюш, мне нужно хотя бы в общих чертах знать, что там может происходить. Попытайся сосредоточиться. Таня не стала потирать висок пальцами, как это обычно делают картонные парапсихологи из телевизора.
– Я не знаю, Антон, но здесь стало очень шумно, и он наверняка услышал. Мужик не в себе и готовится что-то сделать… думаю, с целым подъездом. Эта женщина, которая у него в руках, – это, извините, мелочь. Только повод! Понимаешь?
Я обернулся к дому. Бойцы спецназа приготовились к штурму. Эх, мне бы шашку да коня!
Лифт остановился на шестом этаже. Костя не слышал, что происходит во дворе, потому что уже несколько минут гонял кабину вверх-вниз. Никаких звуков из внешнего мира до его ушей, понятное дело, не долетало, до него доходили только всхлипы его жертвы. Кроме того, он уже чувствовал и запах ее страха – он поразительно напоминал запах мочи.
Проклятый психолог! Только за этот запах он готов был прикончить ее прямо сейчас, не отвлекаясь на шекспировские монологи! Ведь он не сможет сделать с ней то, что собирался! Ни о какой любви в такой ситуации речь уже не шла.
– Тварь!!! – чуть не плакал Константин Самохвалов, толкая женщину в стену кабины.
Вспышка ярости продолжалась несколько секунд. Он ударил ее о стену четыре раза и отпустил, она сползла по стенке на пол. Тушь с ресниц растеклась по щекам, Наталья Николаевна стала похожа на грустного Пьеро. Кроме разводов, лицо украшали свежие ссадины и красные пятна, которые скоро превратятся в синяки. Пальто было расстегнуто, из разорванной блузки выглядывала поруганная грудь (а лифчик она, оказывается, не носит, ха-ха!).
– Отпусти меня, идиот, – выдавила Наталья Николаевна, вытирая слезы и сопли. – Тебя пожалеют как тяжелобольного и много не дадут. Решат, что ты в состоянии аффекта… я что-нибудь придумаю, дам какую-нибудь справку…
Он не успел ответить. Лифт вздрогнул и куда-то поехал.
– А, черт!!!
Он нажал кнопку «Стоп». Лифт на мгновение подчинился, затем снова тронулся. – Да мать вашу!
Он повторил операцию и для надежности всунул между створок связку ключей от своей квартиры. Больше на лифт никто не посягал.
– От меня тебе что нужно? – спросила Наталья Николаевна. Она больше не смотрела на него взглядом побитой собаки. Она воспрянула духом, потому что увидела в глазах террориста осознание поражения.
– Мэнсона нет, принцесса, – сказал Картамышев, вставляя в нишу магнитолы панель. Попытка удалась с третьего раза. Дима очень нервничал и сам не мог понять почему. – «Раммштайн» сгодится?
– Это что?
– А вот послушай.
Он нажал несколько кнопок, завел двигатель, и одновременно из динамиков ухнула «Ich Will».
– А, это, – сказала оживившаяся Томка. – Да, я слышала, у папы тоже такая есть.
– Нравится?
– Да, клево. Сделай погромче. Дима прибавил звук, и они поехали.
Половину дороги Томка, сидевшая позади Картамышева в детском кресле (у Димы, отца двоих детей, всегда имелся при себе арсенал соответствующих средств), молчала. Несмотря на общительность, доченька иногда впадала в ступор в присутствии посторонних, если папы не было рядом. С Димой она общалась часто в моем офисе, но в тот вечер, видимо, на ее настроение повлияло происходящее во дворе дома номер тринадцать на Тополиной улице.
Она прослушала три песни «Раммштайна», затем приподнялась и положила руку на плечо водителю.
– Дядя Дима…
Он убавил звук, обернулся вполоборота.
– А с папой все будет хорошо?
Картамышев, рассказавший мне позже эту историю, едва справился с комом в горле. Любящие отцы всегда поймут друг друга, и за то, что дальше сделал Димка, я буду век ему благодарен.
Он сбросил скорость, аккуратно припарковался на обочине. До дома бабы Сони оставалось еще добрых пять километров.
– Малыш…
Он не сразу смог продолжить. На него с заднего сиденья глядели две бусинки глаз испуганного маленького человечка. Собственные дети Картамышева были старше Томки на пять и семь лет, но он еще не забыл этот замечательный детский возраст, когда все надежды и чаяния связаны только с одним-двумя человеками – родителями… будь они неладны.
Дима взял ее за ладошку, погладил.
– Твой папа – супергерой. Ты знаешь об этом? – Да.
– Как Человек-паук.
– Нее, – хмыкнула Томка, – папа летать не умеет и паутиной плеваться.
– Это так, но супергерой – не тот, кто плюется паутиной или летает на бэтмобиле. Он просто сильный и добрый. И никому не даст в обиду ни себя, ни тебя. Он сейчас там всех аккуратно победит, поставит в угол и вернется к тебе.
– Надерет всем задницу типа?
– Типа, типа. А ты пока посидишь у бабушки. Поехали.
Остаток пути они проехали молча, а Дима, по его собственным словам, все время посылал мне мысленный сигнал: «Попробуй только вляпаться!»
– Он растерян, – сказала Таня. Она все же позволила себе немного потереть левый висок, но сделала это украдкой от посторонних. Видел только я. – Не скажу точно, но он наверняка дезориентирован, и его можно было бы брать. Если бы не…
– Ну? – поторопил я. – Что «если»? Она покачала головой.
Я нервничал, поэтому Таня нервничала тоже. Сколько ни натирай этот чертов висок, ничего не увидишь. Это только по телевизору так легко и просто.
– Не могу сказать, – выдохнула Татьяна. – Пока не могу.
К нам подошел один из руководителей операции – тот, который назывался Третьим. Я опасался вопросов. Назвавшись человеком, у которого здесь есть собственные оперативные интересы, да еще и пригрозив звонком Стрельникову, я совершенно не понимал, что еще могу ему предъявить. Здесь всем рулила Татьяна, а у меня в голове лишь теплилась слабая теория.
Но Третий подошел не за тем, чтобы спрашивать.
– Пробили орла. Наш информатор раскололся.
– Тот, кто вас вызвал?
– Да. Это его мать. Ей сейчас несладко… В общем, Самохвалов Константин Михайлович, проживает здесь, в этом доме. С ним сейчас Топилина Наталья Николаевна, проживает в Металлургическом районе, по специальности психолог, числится в штате районной поликлиники, подрабатывает в двух частных медицинских центрах. Ваша клиентура?
Я предпочел лишь молча кивнуть. Фамилию Самохвалова я видел в отчетах моего помощника Пети Тряпицына, который пробивал обитателей дома, а вот о Топилиной мне довелось услышать впервые. Бедная Элегантная Дама.
– У нас есть его телефон, – добавил Третий.
– Супер, – сказал я. – Звоните.
Как пели в свои лучшие годы братья Самойловы из «Агаты Кристи», Константин Самохвалов пытался «заново придумать некий смысл бытия». Отпустить жертву он не собирался – не для того выманивал из дома и умолял приехать, унижаясь и глотая невидимые миру слезы, – но трахнуть ее он не сможет. Не потому, что не хочет (он никогда так ее не хотел, как сейчас!), а потому что… в общем, не сможет!
