ТРИ
– К нам едет ваш дядя Джордж, – объявил Квиллер сиамцам, расчёсывая их шелковистую шёрстку. – Извольте вести себя как следует. По всем правилам хорошего тона. Не лезьте в разговор с дурацкими вопросами.
Чем больше говоришь с кошками, тем они сообразительнее. Неважно, что говоришь; тут погоду делает тон – серьёзный, значительный.
«Дядя Джордж» было шутливым прозвищем молодого юриста Джорджа Бартера. Он приехал из Центра и стал компаньоном в престижной юридической фирме «Хасселрич», чтобы вести дела Квиллера по фонду Клингеншоенов. Представляя нового юриста, диктор местного радио оговорился: «Джордж Бриз… ох, извините, Джордж Бартер». Вот так, в который раз, радио поскользнулось на пустячке! А всё дело в том, что Джордж Бриз был местным шалопаем, человеком сомнительной репутации, патентованным чудилой без царя в голове. Ему приписывали такое мудрое высказывание: «На фиг мне учиться читать и писать, когда я за свои кровные и чтеца, и писца нанять могу».
После пресловутой дикторской оговорки весельчаки из кофеен потешались целую неделю, а юрист заказал новые визитные карточки, где он значился как «Дж. Аллен Бартер».
С тех пор в Мускаунти все звали его Алленом, хотя для Налогового управления и Управления социального страхования он оставался Джорджем, и не кем иным.
Деловые разговоры с Квиллером он вёл в яблочном амбаре. Барт, как называл его Квиллер, утверждал, что визит в амбар для него всё равно что глоток доброго вина – стимулирует.
Этот яблочный амбар, построенный не меньше века назад, представлял собой восьмиугольное здание в сорок футов высотой. Его фундамент из бутового камня и стены, обшитые деревом, были покрыты густым слоем патины и резко контрастировали с медовым оттенком деревянных балок внутри.
В то утро встреча началась с доклада Барта о состоянии финансовых и юридических дел Фонда К. – процедуры для Квиллера скучной и утомительной, хотя своё отношение к ней он тщательно скрывал.
Затем настала его очередь докладывать. «Сундук пирата» приобретает вид книжного магазина. На следующей неделе он будет готов к открытию, Библиокот доставлен и ведёт себя в нём как хозяин. Полли нашла себе помощницу – дипломированную специалистку по книготорговле. И от желающих поработать в магазине отбоя нет: многие почтут за счастье связать свою жизнь с «Сундуком пирата».
– Хотите верьте, хотите нет, – сказал Квиллер, – но на свете не перевелись ещё психи вроде меня, готовые из чистого удовольствия без конца возиться со словами, идеями и судьбами, заключёнными в твёрдые переплёты.
– Вот и напиши статью на эту тему, Квилл, – отозвался Барт.
– Уже написал. Как раз закончил перед твоим приходом. Этой статьей я отдаю дань уважения Эддингтону Смиту. Книги были его жизнью. И пусть от корки до корки он не прочёл ни одной, он работал с книгами, коллекционировал их, продавал, умел поговорить о них и привести их в порядок. – Квиллер замолчал, вспоминая сухонького человечка, его пыльную лавку и прокопчённое жилье позади неё, которое он делил с переплётным станком и набором инструментов, стойкий запах сардин и похлебки из моллюсков, треснутое зеркало над проржавевшей раковиной и пистолет на полочке под ним.
– Во всяком случае, – продолжал Квиллер, – волонтеры из кожи вон лезут; чтобы принять участие в работе Центра Эдди Смита в цокольном этаже. Они называют себя «сыновья Эдди Смита» и носят значок ЦЭС. Центр занимает половину нижнего этажа, а другая отдана под специальные мероприятия.
– Какого рода?
– Книжное обозрение, час детской книги. Литературный клуб и так далее. В городе появился новый человек, и его взяли на полставки, чтобы он всем этим заправлял. Его зовут Олден Уэйд, и он только что перебрался сюда из Локмастера: там от пули какого-то горе-охотника погибла его жена.
Барт припомнил этот случай:
– И виновника так и не нашли?
– Нет. А когда такое дело не доведено до конца горе переносить ещё тяжелее. Олден приехал сюда, чтобы как-то переключиться, забыться. Работа в книжном магазине и в Театральном клубе будет для него целительной. Вы увидите его, если пойдёте на спектакль по Оскару Уайльду.
– Мы уже взяли билеты на субботнюю премьеру.
– Кстати, Барт, мне думается, пора дать нашему Театру К. более выразительное название. – Квиллер говорил о гигантском кубе из бутового камня, бывшем особняке Клингеншоенов, выгоревшем внутри от пожара. Теперь его использовали под театральные постановки.
– Согласен. Бесцветное название, ничего не говорит ни уму, ни сердцу, – кивнул адвокат.
– На мой слух звучит так же пресно, как овсяные хлопья к завтраку или магазин канцелярских принадлежностей.
– А что бы ты предложил?
– Что-нибудь вроде «Мастерской искусств»; так же крупно и ярко, как вывески книжного магазина и гостиницы «Макинтош», Там можно устроить актерскую студию, проводить занятия по сценической речи и многое другое.
– А кто будет учить?
– Да тот же Олден, который играет в новой постановке главную роль.
– Это хорошо придумано, – одобрил идею Барт. – Буду твой проект продвигать.
Вряд ли дядя Джордж заметил, что всё это время, пока они обменивались мыслями, Коко не сводил с Квиллера глаз. Квиллер был согласен с Кристофером Смартом, поэтом восемнадцатого века, который утверждал, что кошки умеют каким-то образом внушать человеку нужную мысль, а не только напоминать о еде.
– Ну а пока просвети меня, что происходит в Уинстон-парке? Я видел там грузовики, но не могу сообразить, что они там делают.
Квиллер без особого энтузиазма принялся объяснять:
– Это идейка, давно вынашиваемая умниками из Чикаго. Поживем – увидим, насколько она приживётся в нашей глуши. Парк держится на трёх вещах: погода, уход, люди. Что до первого, у нас тут, как говорится, девять месяцев зима, остальное лето, так что фонтан в центре парка будет бездействовать примерно по полгода. Поэтому в качестве композиционного стержня предлагается антик – античная скульптура. А что она собой представляет, известно только Полли, но Полли о ней ничего не говорит, разве только что она высокая и вертикальная.
– Надеюсь, это не обнаженная фигура, – сказал Барт. – Боюсь, она не найдёт здесь понимания.
– Опять же, поживем – увидим. До торжественного открытия в присутствии СМИ она останется под брезентом.
А как вам постановление экспертов? Параграф два? Убрать из парка скамейки. Они, видите ли, притягивают к себе гуляк – праздношатающихся и любителей пикников, оставляющих вокруг них пивные банки и клочки обёрточной бумаги. Нет чтобы снести их в вечно переполненные урны!
– Гм-м-м, – глубокомысленно пробормотал адвокат.
– А параграф три? Заменить земляным покровом траву . Траву ведь нужно косить и сгребать шесть месяцев в году. И ещё. Заменить вечнозелёными растениями лиственные деревья , каковые большую часть года стоят без листьев, а осенью листопад создаёт тьму проблем.
– Н-да, – посочувствовал Барт. – А что слышно хорошего?
– Есть один проект. Мы раскручиваем его в газете, подаём как нечто новое и небывалое: Парк отдыха и знаний . Прогулочные дорожки петляют между вечнозелёными кустарниками и деревьями самых различных пород и видов – даже неизвестных местным дендрологам, – и на каждом табличка с его названием. В парке организуются экскурсии для школьников; проводятся разные конкурсы – с призами для победителей и фотографиями в газете.
– Надеюсь, эксперты знают, что делают, – сказал Барт. – До свиданья, киски!
– Йау, – ответил Коко. Ограниченность своего вокабуляра он восполнял разнообразием интонаций: доброжелательной, критической, извиняющейся, требовательной, возмущённой, тревожной.
Барт собрал свои бумаги и направился к двери, сопровождаемый двумя кошками, заинтересованными в скорейшем отбытии уходящего гостя. Им давно было пора закусить.
После ужина трое обитателей яблочного амбара сошлись для вечернего чтения. Стоило Квиллеру произнести: «Читать!» – и сиамцы мчались к нему во всю свою кошачью прыть. Юм-Юм – чтобы забраться к нему на колени, Коко – чтобы выбрать книгу. В роли библиокота он относился к своим обязанностям со всей ответственностью.
Три стены каминного куба покрывали стеллажи, которые до недавнего времени были тесно уставлены подержанными книгами, купленными у покойного Эддингтона Смита. Выбирая книгу, Коко обычно сначала с важным видом прохаживался взад-вперёд вдоль полок, затем, остановившись, окидывал их внимательным взглядом, принимал решение и, припав на секунду к полу, взлетал! Сильные задние лапы катапультировали его на нужную высоту – до семи футов от пола. И не было случая, чтобы он опустился не на то место, куда нацелился. Потрясающее чувство пространства! Вызывавшее у Квиллера, раба линейки и сантиметра, восторженное изумление.
