— Глазам своим не верю, — крикнула она срывающимся голосом. — Как вы посмели притащить эту дрянь на мой урок? Это — последняя капля!
Она развернулась и бросилась вон из класса.
Последовало долгое тяжелое молчание, а потом ребята с газетой обернулись к нам.
— Что мы такого сделали? — недоуменно спросил один из них. — Я иногда читаю эту газету. Я же не знал, что у мисс Эдейр такая ненависть к ней.
— Вовсе нет, — сказала Лиз. — Во всяком случае, раньше ее не было. Я думаю, дело не в газете, Робби. Такого не может быть. Она выбита из колеи чем-то еще и сейчас сорвалась без всякой причины.
— Это не объяснение, — нахмурился Том.
Я сидел тихо, с мерзким ощущением рези в желудке. Том был прав. Это было не объяснение. Я видел лицо мисс Эдейр, когда она бросила взгляд на «Перо». С моего места казалось, что ее глаза полны ненависти.
* * *
После школы «Великолепная шестерка» собралась прямо за воротами. Ник заявил, что нам надо вернуться в редакцию и установить, наконец, кто же скрывается за подписью «Око».
— Только не сегодня, — сказала Лиз с удрученным видом. — Мне надо идти домой. Я обещала папе. Маму опять вчера допрашивали в полиции, и она совершенно выбита из колеи.
— Но они не думают, что она помогла грабителям, не так ли? — нервно спросила Ришель.
— Конечно, нет! — огрызнулась Лиз. — Еще чего!
— Ну, если они беседуют с ней в третий раз, — заметила Ришель, — у них должны быть какие-то причины?
— Не будешь ли ты так добра прикусить язык, Ришель? — протянул Ник.
Лиз вспыхнула и отвернулась.
— Ник, мы с Томом пойдем убираться к прекрасной миссис Дриск-Хэскелл, — сказала Санни, быстро меняя тему. — Но потом можем встретиться в газете, если хотите.
— А ты что скажешь, Элмо? — с надеждой спросил Ник, но я замотал головой.
— Прости, но на сегодня я записан к глазному врачу. Раз в шесть месяцев я прохожу обследование и не могу его пропустить.
Ришель издала сдавленный писк, и все повернулись к ней.
— В чем дело, Ришель? — спросил я. Но я знал, в чем дело.
Она глубоко вздохнула.
— Ты сказал — глазной врач, — прошептала она, вся дрожа.
— Ришель! — негодующе фыркнула Лиз. — Ты и вправду...
— Ты не понимаешь, Лиз! — патетически воскликнула та. — Это действительно случилось! Моя мама записала меня на прием на четверг! К этому мистеру Саламанди, который заставит меня носить очки, я знаю! Мне придется носить очки, и я буду в них выглядеть страшилищем!
— Саламанди — это миссис, а не мистер, — сказал я. — Я тоже иду к ней. Она хороший врач. Сделает тебе все, как надо.
Ришель вздернула свои плечики, как бедная нахохлившаяся птичка. Она действительно принимала очень близко к сердцу все эти очковые дела. Хотя я понимал, что она выглядит просто смешно, мне все же было жалко ее.
— Послушай, а почему бы тебе не пойти со мной сегодня? — неожиданно для самого себя предложил я. — Ты сможешь посмотреть, какие есть оправы у миссис Саламанди. Увидишь, что тебе подойдет, что нет.
Я не ожидал, что Ришель примет мое предложение всерьез. Я сказал это только потому, что она выглядела уж очень подавленной и печальной. Но, к моему удивлению, Ришель сразу же просияла.
— Мне правда можно пойти с тобой? — нетерпеливо спросила она. — Это будет здорово! Знаешь, я ведь не могу выносить напряжение ожидания. Ничего с этим не поделаешь. Я очень чувствительна и...
— Да-да, мы все знаем, как ты чувствительна, Ришель, — с ухмылкой перебил Ник. — Ну прямо как маленький цветочек. Почему бы мне не пойти с тобой и не подержать тебя за ручку, пока ты будешь примерять оправы? А позже мы все можем встретиться в редакции.
Я тихо застонал про себя. Так тебе и надо, дураку, не будешь жалеть Ришель Бринкли. Теперь от нее уже не отделаться — а что еще хуже, не отделаться и от высокомерного Ника.
Это был интересный опыт — идти с Ришель и Ником по Рейвен-Хиллу. Они плыли по Крэйгенд-роуд, как особы королевской крови, громко и самоуверенно переговариваясь. Оба были такие высокие и красивые, что я почувствовал себя словно их зачуханный младший братишка. Пользуясь любимым словечком Ришель, скажу, что это было неловко.
Когда мы добрались до глазного врача, я был готов притвориться, что знать не знаю никакой Ришели. Похоже, что и ей была уже не нужна моя помощь. Ришель регулярно терялась по дороге в школу, но путь среди магазинов, рынков и универмагов находила инстинктивно, как почтовый голубь. Она вошла в приемную миссис Саламанди, прошествовала мимо стола медсестры и направилась прямо в маленькую комнату, где были выставлены оправы для очков. Медсестра выглядела озадаченно.
— Кто это? — спросила она, делая слабую попытку зацепиться за меня.
Я понимал ее чувства. Ришель смотрела прямо сквозь нее. Медсестра не принадлежала к тому сорту людей, которых Ришель изволила замечать. Она была не старая и не молодая. Не уродина, но и не красавица. И на ней была серая юбка с бежевой блузкой и серая шерстяная кофта на пуговицах. Такую одежду Ришель вообще в упор не видела.
— Простите, мисс... э... простите, — промямлил я, слишком поздно сообразив, что не знаю ее имени, хотя уже несколько лет хожу к глазному врачу. Я оказался таким же невоспитанным, как Ришель. Почти таким же.
— Вы знаете эту девушку? — осведомилась медсестра с таким видом, словно ей хотелось найти повод немедленно вышвырнуть Ришель вон.
— А как же! — бодро сказал я. — То есть да, конечно. Ее зовут Ришель Бринкли, и она назначена на четверг, а сегодня только хотела...
Медсестра тяжело вздохнула.
— Ну да, понятно. Все в порядке.
Она вернулась к пишущей машинке, передернув плечами, что должно было означать: не трудитесь объяснять, я здесь работаю, вот и все.
Тем временем Ник презрительно разглядывал приемную. Там особенно не на что было смотреть — темные деревянные панели, несколько рахитичных стульев и стопка очень старых журналов на столике.
Человек в дальнем углу, должно быть, знал, какие здесь журналы. Он принес с собой газету «Перо» и читал ее через очки с толстыми стеклами в тяжелой черной оправе. Я надеялся, что Ришель не обратила на него внимания. Потому что, если бы ей когда-нибудь пришлось носить такие очки, они ее действительно изуродовали бы.
К счастью, она вылетела из комнаты с оправами так стремительно, что ничего не заметила.
— Скорее уведи меня отсюда, — прошипела она, вцепившись в рукав Ника. — Я не могу оставаться здесь ни минуты. Это слишком угнетает.
Медсестра глянула на нее волком, но Ник улыбнулся и похлопал Ришель по руке.
— Мы пойдем перекусим, — сказал он мне. — Хочешь, встретимся в «Черной кошке» после твоего приема? Или ты пойдешь прямиком в редакцию «Пера»?
Человек в углу опустил газету и с любопытством посмотрел на меня. Я был уверен, что он собирается что-то сказать, но как раз в этот момент Ришель и Ник прошли между нами, скрыв меня от него.
Затем молодой человек с водянистыми глазами выскочил из кабинета миссис Саламанди, яростно моргая, и медсестра сказала:
— Теперь вы можете зайти, мистер Ричардсон.
— Спасибо, милочка, — ответил тот с покровительственной улыбкой. Он тщательно сложил газету, сунул ее в портфель и исчез в кабинете врача.
«Мистер Ричардсон», — подумал я про себя. Фамилия казалась смутно знакомой, но я был уверен, что раньше никогда не видел его.
Интересно, почему мне показалось, что ему очень хотелось поговорить со мной?
Глава V
ВНЕЗАПНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Через несколько секунд миссис Саламанди выскочила из своего кабинета. Это была маленькая, энергичная, несколько грубоватая женщина, не любившая попусту тратить время.
— Вы снова дали мне не ту карту! — накинулась она на медсестру. — Мне нужна карта мистера Ричардсона, а не Элмо!
Медсестра все еще пыталась найти адрес молодого человека с водянистыми глазами. Она потеряла запись в журнале, уронила карту и ползала по полу, что-то бормоча. Миссис Саламанди нетерпеливо вздохнула. Она обошла медсестру, схватила со стола нужную карту и отправилась обратно в кабинет.
Я взял со столика древний «Ридерс Дайджест» и начал перелистывать его.
Медсестра снова застучала на машинке. Она выглядела еще более печальной и угнетенной, чем раньше.
«Что-то за последнее время мне много встречается грустных лиц», — подумал я. Конечно, медсестра миссис Саламанди всегда выглядит несчастной. Но про мисс Эдейр этого не скажешь. Она обычно живая и веселая. И Сэм Фрин, мясник, если верить Лиз, — тоже. Но оба они переменились. И к тому же внезапно. Это было странно.
Я все еще удивлялся, как резко могут меняться характеры, когда миссис Саламанди вызвала меня. На первый взгляд, в ее кабинете было страшновато. На столе стоял большой пластиковый глаз, а на стенах были развешаны разные «глазные» плакаты.
