пицца, но вместо нее на столах стояли странные салаты, украшенные укропом, и рюмки, из которых торчали креветочные хвосты. Когда мама их увидела, ее затошнило и она убежала в туалет. Я попробовал вытащить креветку за хвост и засунул в рот, но тут же выплюнул и предложил маме, которая уже вернулась из туалета. Мама сказала, что она не помойка, и тогда Макс забрал креветку и выбросил в настоящую помойку, а я пошел искать кока-колу, но по дороге врезался в Другого дедушку, который поймал меня за плечо и почему-то начал стучать вилкой по бокалу. Оказалось, он хочет сказать тост.
– Чем это пахнет? – спросил дедушка, но тут официантка сунула ему микрофон, который издал такой страшный звук, что все закрыли уши.
– Мои дорогие, – сказал дедушка, справившись с микрофоном. – Как отец жениха, я должен сказать, что счастлив. Счастлив, что этот шалопай наконец остепенился и нашел пристанище в объятиях Юлии. Надеюсь, он не будет столь же печален, сколь Пьеро со своей Мальвиной – ведь у Юленьки такие же синие волосы.
– Не синие, а фиолетовые, – поправил я дедушку и попытался вырваться, но это было непросто, потому что он крепко держал меня за плечо.
– Вот и Марк хочет что-то добавить, – сказал дедушка и сунул мне микрофон.
– Ну… Э-э-э… – я увидел, что все смотрят на меня. Другая бабушка вытерла глаза, а лысый дядька снова высморкался. – Я хочу пожелать папе и Де… то есть Юле, чтобы у них подольше не было детей, потому что тогда ее все время будет тошнить и… – Я не успел договорить, потому что дедушка отобрал у меня микрофон и крикнул:
– Горько! Юленька, береги его. Он хороший малый с добрым сердцем. Горько!
Тут все тоже закричали «горько», а папа с Девицей поцеловались. Я наконец вырвался от Другого дедушки и все-таки нашел колу, но тут пришла Другая бабушка и сказала, чтобы я присматривал за мамой, потому что я мужчина и опора, а она «бледненькая» и ей тяжело.
– Никакой я не мужчина, – возразил я, но бабушка уже ушла обнимать лысого дядьку, который оказался отчимом Девицы. Может, если бы это был ее папа, у него все-таки были бы волосы – пусть даже не фиолетовые.
Потом заиграла музыка, и все бросились танцевать. Макс предложил потанцевать маме, но она почему-то не захотела и попросила вызвать такси. Я успел утащить два куска торта, и мы уехали.
– А что на ужин? – спросил я, когда мы вошли домой.
– Ты издеваешься? – крикнула мама, как будто кормить меня не входит в ее обязанности.
– Что? Я не ем хвосты креветок и салат из укропа.
– Я ничего готовить не буду, – заявила мама.
– Может, дошик? – предложил Макс. – Я и сам умираю с голоду.
Тут оказалось, что мама тоже голодная и даже не против доширака.
– Можно было бы и не кричать.
– Морковкин, я устала. Иди спать. И не забудь почистить зубы.
Зубы я чистить не стал, а вместо этого съел шоколадное яйцо, которое хранилось у меня в столе. Я уже почти заснул, но вдруг вспомнил, что забыл голову робота. Я три раза позвонил папе, чтобы он забрал ее домой, но папа так и не взял трубку.
Глава 3
в которой бабушка кормит нас пирогом с гречкой (и морковкой)
Когда Макс и мама узнали, что у них будет ребенок, Макс нашел себе еще несколько работ. Он и раньше был учителем химии в моей школе, а заодно вел там фотокружок (кстати, так мы познакомились, а потом я познакомил их с мамой), а теперь еще набрал себе кучу учеников, чтобы готовить их к экзамену по химии. После того как Макс стал с нами жить, я почти перестал спать в маминой кровати. Сначала я расстраивался, но потом решил, что уже достаточно взрослый и могу спать один. И потом оказалось, что с Максом лучше, чем без него. Например, потому что:
с ним можно играть в «Майнкрафт»
и смотреть «Звездные войны»,
он никогда не кричит,
любит классную музыку,
ОЧЕНЬ редко сердится,
успокаивает маму,
он не женщина (до этого я жил с мамой и кошкой, а теперь нас поровну),
у него нет противных волосатых родинок, как у Крысозайца.
После того как я съел хлопья с буквами алфавита, а мама с Максом выпили кофе, мы с мамой поехали к бабушке. В машине мама спросила:
– Что будем сегодня слушать – Queen или Боуи?
Я сказал, что буду слушать свою музыку, надел наушники и посмотрел в окно. По нему хлестал дождь, и стекло запотело. Я нарисовал пальцем грустный смайлик. Раньше мы с мамой все время слушали Queen и другие ее любимые группы. Теперь я вырос и стал слушать рэп. Думаю, маме это бы не понравилось, потому что там много плохих слов.
В итоге мама так и не включила музыку. Вместо этого она всю дорогу злилась на других водителей, которые, по ее собственным словам, были все как один идиоты. По дороге мы встретили трех «придурков», шесть «козлов» и четырех «куриц» – я специально посчитал.
– Кто лучше – курица или козел? – спросил я у мамы.
Она ничего не ответила, а я решил, что лучше быть придурком. Наконец, мы въехали в бабушкин двор, и мама припарковалась, стукнувшись бампером в ограду клумбы.
– ФАК, – сказала она.
– Восемь, – посчитал я.
– Что восемь?
– Восемь «факов» за пятнадцать минут.
– Морковкин, а ты мог бы не обращать внимание на такие вещи?
– Нет.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Фак! Бабушка просила купить кабачок, а я забыла.
– Девять.
– Возьми мою карточку и сходи в магазин. А я подожду тебя в машине.
По дороге в магазин я думал о том, как буду искать предка Жан-Пьера. Когда я искал дедушку, все было понятно. Сначала я увидел, что на фотографии, где бабушка совсем молодая, в зеркале отражается человек. Потом увеличил изображение и рассмотрел название фотоаппарата. Потом узнал имена людей, у которых были такие фотоаппараты. Так как их оказалось всего пять, дальше искать было не так трудно. Но что, если бы фотоаппарат назывался «Кодак»? Или «Лейка»? Или «Кэнон»? Таких фотоаппаратов сотни тысяч, если не миллионы. Как бы я нашел среди их владельцев одного-единственного Йохана? Никак. Что я знаю о родственнике Жан-Пьера? Что он француз, служил в армии Наполеона и почему-то, вместо того чтобы вернуться домой в Париж, где его наверняка ждала «бедная матушка», решил остаться в Литве.
Я не заметил, как пришел в магазин, но совершенно
